Сердце спящего духа - Александр Мадисон

– Много лет? – Рене был поражён, – А сколько времени ты здесь живёшь?

– Точно сказать не могу, – отозвался старик, – Вначале я вёл календарь. Вон там, в углу, может быть ещё остались зарубки. Маленькая зарубка – день, средняя – месяц. Но потом их стало слишком много…

Это было очень тяжело, каждый день на ощупь пересчитывать зарубки. Да и незачем. Но я считал. И каждый день добавлял ещё одну. Так продолжалось до осени. Моей первой осени на этом острове. Я готовился зимовать. Впервые я готовился провести зиму без зрения. Я понимал, что меня ожидают опасности, и был готов к ним. Хотя, как оказалось, недостаточно. Если бы у меня были глаза, мне удалось бы избежать беды. Но глаз у меня уже не было.

Она тоже выбрала эту нору для зимовки. Стояла достаточно прохладная погода. Все змеи ищут на зиму укромное местечко и впадают в спячку. Моя лёжка привлекла её. Может потому, что земля была ещё тёплой от ночного костра. Она приползла и свернулась клубком.

В общем-то, змея не была настроена агрессивно. Она просто хотела спать. Летом она бы предупредила меня. Знаешь, змеи редко атакуют сразу. Даже кобра, прежде чем ужалить, обычно имитирует нападение. Ещё в детстве мой слуга показывал мне этот фокус. Меня всегда завораживало зрелище, когда человек добровольно подставлял руку под смертельный укус. Змея атаковала молниеносно. Но на руке не было раны. После этого слуга надевал кожаную перчатку, и снова подставлял руку. На перчатке оставались капельки яда[4].

Эта змея не предупредила. Она почти окоченела из-за холода, но была ещё способна ужалить. Боль была страшной. Потом началась лихорадка…

Я не помню, сколько времени я провалялся в беспамятстве. А когда пришёл в себя, понял, что восстановить календарь не в моих силах. А кому нужен календарь, если даже не можешь сказать, насколько он верен? Тогда я стал отмечать времена года. Видишь, вон там, в другом углу, двадцать пять больших зарубок. Это двадцать пять зим, которые я прожил на этом острове.

– А как ты вообще оказался на этом острове? И почему ты ослеп?

– На остров я приплыл на той самой лодке. А ослеп я оттого, что захотел слишком многого.

– Как это?

– Что как? Как приплыл, или как ослеп?

Рене смутился.

– Ну, я имею в виду, что ты захотел?

– Это долгая история, – старик вытащил из-под себя ещё одну деревяшку и подкинул её в костёр, – Как я уже говорил, меня предали и сбежать из дома мне не удалось. Но намерений своих я не изменил. Я стал умнее. Во-первых, я понял, что люди не всегда говорят то, что думают. Во-вторых, мне стало понятно, что я ничего не знаю о том, что творится за пределами фамильного замка. А очень скоро мне стало понятно, что никто в замке ничего мне об этом не расскажет.

С момента неудачного побега за мной постоянно присматривал кто-нибудь из взрослых. На всякий случай. А я и не таился. Ведь врать я всё равно не умел. Наоборот, я говорил всем направо и налево, что побегу совершать подвиги сразу, как только почувствую себя достаточно сильным. В конце концов, к этому все привыкли и стали относиться как к игре.

Но я зря времени не терял. Первым делом я отправился в библиотеку и засел за книги. Меня интересовало всё. Прежде всего, – география и биология. Я хотел знать, что ждёт меня за дворцовой оградой. В информации недостатка не было. Я изучил так много книг, что, казалось, представлял всю землю. Моя матушка просто диву давалась, с чего это меня вдруг потянуло на чтение.

Следующими в очереди стояли знания по военному делу и медицине. И вот здесь я столкнулся с серьёзными трудностями. Я нашёл несколько медицинских справочников на одном из стеллажей, но в них в основном были сведения, связанные с родами и воспитанием малолетних детей. Решительно, мне это было не нужно. Случайно, роясь в книгах, я наткнулся на древний фолиант, посвящённый змеям, их повадкам и ядам. Это было уже кое-что. Изучая фолиант, я постиг, что одни и те же вещества и снадобья могут как убивать людей, так и лечить их. Я понял, что нашёл то, что мне нужно.

В нашем дворце был большой зверинец. И в этом зверинце – серпентарий. Пробраться туда ночью для меня было делом нехитрым. А спустя несколько недель, я основал свою потайную лабораторию. Это тоже было не сложно: в любом дворце есть множество узких лабиринтов и секретных закоулков. А вот приготовление зелий оказалось куда более сложным делом: яды нужно было нагревать, жечь, смешивать.

Несмотря на все ухищрения, неприятные запахи частенько попадали в вентиляционную отдушину, заставляя обитателей дворца морщиться, чихать и кашлять.

Я понял, что мне ещё нужно в библиотеке. И вскоре разыскал вторую книгу, посвящённую ядам. На этот раз – растительным. Меня особо порадовало, что рядом с действительно опасным аконитом может расти обыкновенная ромашка, из которой можно получить только полезные экстракты. Используя эти вещества, я мог не бояться нанести человеку вред.

Настало лето, и я бросился в сад. По официальной версии – собирать гербарий. А на самом деле – для того, чтобы найти сырьё для моей лаборатории. Днём я гулял по саду, а ночью варил, парил, сушил, настаивал…

И вот – готово. Я сгрёб со стола два десятка баночек и склянок с кремами и настойками, которые, по моим представлениям, должны были лечить раны, ожоги, обморожения. Могли защитить меня от яда, простуды, лихорадки. Могли защитить… а могли и не защитить. Мне нужно было проверить мои снадобья. Но как? До этого момента мне не доводилось лечить людей.

Мазь от ран я проверил на себе. Какой мальчишка в пятнадцать лет не получает ссадин и царапин? Только самый ленивый. А я ленивым не был. Все свои синяки и шишки я щедро мазал своими снадобьями. Вроде бы помогало, а может – и нет. Трудно сказать, отчего зажила ссадина на коленке. Может быть, от целебных свойств мази. А может, просто оттого, что на мальчишке в пятнадцать лет всё заживает, как на собаке.

Моим лекарствам нужна была настоящая проверка. И вскоре такой случай представился. Помогло несчастье. У нас на кухне работала старая повариха. Каким было её настоящее имя, я не знал. С самого моего рождения все её звали баба Зита. Опрятная старушка с живыми глазами, вечно блестящими, как ртуть. И вот однажды баба Зита опрокинула на себя большую кастрюлю с кипящей водой. Все сразу засуетились, забегали. Бабу Зиту уложили на кровать, прикрыли куском полотна и пригласили местного доктора.

Когда пришёл доктор, я спрятался за портьерой. Доктор, высокий немолодой мужчина с длинными узловатыми пальцами, подошёл к бабе Зите и откинул полотно.

Поварихе было очень больно. Я видел из своего угла, как она страдала. Половина её тела была покрыта сильными ожогами. На лице, животе и ногах вздулись большие жёлтые пузыри. Несмотря на это, она была бодрой и пыталась шутить.

Однако доктору было не до шуток. Потыкав своими костлявыми пальцами в самый большой пузырь, отчего тот порвался, он заявил, что не стоит даже пытаться вылечить такой обширный ожог. Организм старый, всё равно жить ей не долго. Самое большее, что можно было сделать, по его мнению, – это дать болеутоляющие лекарства, чтобы старушка не очень мучилась в последние минуты жизни. После этого доктор тщательно вымыл руки и равнодушно поинтересовался, где он может получить деньги за визит к больной.

Когда доктора вывели, я кинулся к женщине. Повариха молча плакала. Её блестящие глаза недвижно смотрели в потолок. По щекам медленно текли слёзы.

Я сказал ей, что могу попытаться вылечить её, но только она ни о чём не должна говорить маме.

“Ты? – удивилась женщина, – Впрочем, попробуй. Как я понимаю, всё равно меня больше никто лечить не собирается”.

Я вытряхнул свои склянки прямо ей на подушки…

Повариха встала через неделю. Доктор приехал во второй раз, осмотрел её и снова поинтересовался, где он может получить деньги за лечение. И вот тут баба Зита не выдержала. Таких слов я до сих пор не слышал, и, слушая их, только догадывался, что они означают. Лицо горе-лекаря стало бледным. Потом пошло пятнами. Он попятился назад и вывалился в дверь. А повариха честила его в три шеи, крича ему вслед, что таких людей гнать надо, правда я не очень понял, куда. Что если бы не этот мальчик…

Все посмотрели на меня. Моё тайное увлечение стало явным.

Мою лабораторию разорили. Меня наказали. Мне запретили входить в библиотеку, запретили читать книги. Впрочем, некоторые снадобья мне удалось спрятать. А все свои рецепты я и так помнил наизусть. Что касается библиотеки, я и так уже прочёл всё, что мне было интересно. Поэтому я только делал вид, что незаслуженно пострадал. А на самом деле, я целыми днями болтался по саду и обдумывал дальнейшие планы. Вот только лабораторию было действительно жалко… – старик засопел и надолго замолчал, погрузившись в далёкие детские воспоминания.