Несущий свободу - Игорь Поль

Хенрик усмехнулся: все шло как по писаному – кто же отпустит его с таким добром? Он присел в тени стены. Топоча, преследователи вбежали во двор и устремились дальше, расходясь в стороны; все они были как на ладони, усилитель выделил их контуры зеленым. Хенрик крепко усвоил: на войне невозможно играть по правилам, потому что сами войны ведутся без всяких правил; именно поэтому ему было плевать на местные кодексы – он стрелял так, как было удобнее, со спины. Револьвер хлопнул несколько раз. Туша латино тяжело ударилась о землю, следом, как подрубленные, кувыркнулись подставные. Никто из них даже не застонал – парализующие пули действовали мгновенно; только шум упавших тел, да звон отлетевшего в сторону карабина нарушил тишину.

Он быстро перезарядил револьвер. Настороженно оглядываясь, сорвал с бесчувственных тел цепочки и грубые браслеты, выгреб из карманов все деньги. Осмотрел и с сожалением отложил карабин – слишком заметен.

Он удержался от соблазна свернуть жилистую шею подставного. Подумал: ему и так придется несладко, когда очнется. Всем троим придется здорово постараться, придумывая для кидалы историю, как это они так облажались, вернувшись обчищенными до нитки.

Двор сменялся двором, Хенрик уверенно петлял по закоулкам, перебегал темные улицы, торопясь выйти на задворки Авенида Бантуку. «Стрекоза» летела впереди, проверяя улицы: встреча с патрулем в его планы не входила. Ожил ветерок, пальмы замахали опахалами, казалось, дома подмигивают ему тусклыми квадратами окон. Он спешил: до начала комендантского часа оставалось меньше часа. На Бантуку можно было разжиться краденым автомобилем, цены на них упали: из-за паники на улицах оказалось полно брошенных машин.

Ему предстояло нагнать гуманитарный конвой, но ночная гонка с выключенными фарами не страшила его; он просто не думал о возможности нарваться на партизанскую мину или попасть в засаду: и то и другое – факторы случайные, прогнозу не поддаются, а значит, не стоят нервов и времени.

До скорой встречи, дружок, думал Хенрик, мысленно обращаясь к парню в хорошем костюме. Черный азарт наполнял его до краев, цель приблизилась еще на шаг. У него было такое чувство, словно он распрямлялся, стремительно разворачивался кольцо за кольцом, подобно пружине, которую долгие годы сжимали, а потом нечаянно выпустили из рук.

45

Падение с пьедестала славы отдалось болью по всему телу. Джон поежился.

– Вы уверены? – переспросил он бригадира экспертов.

– Абсолютно, лейтенант, – сказал Гарсиа, чье бледное лицо и тени под глазами вызывали образы тесной душной каморки и вечного недосыпа. – Он там был, мы нашли сгоревший ботинок. Анализ ДНК показал – это его обувь. Но тела нет.

– Выбросило взрывом?

– Возможно. Но маловероятно. Взрыв произошел в задней части машины.

– Может, он уполз туда после столкновения?

Эксперт посмотрел на него с сочувствием:

– Лейтенант, если вы хотите закрыть дело, я исправлю заключение.

– Нет-нет, – отмахнулся Джон. – Вы меня не так поняли. Меня интересует – куда он делся?

– Это вы детектив, не я. Ищите. Но в автобусе тела нет. Ни целиком, ни фрагментами. Сгореть без остатка он не мог – не та температура.

Джон напряженно думал.

– Я еще нужен, лейтенант? – напомнил о себе Гарсиа.

– Что? Нет, не нужны. Спасибо.

– Всегда рад помочь. Жаль, что у вас не вышло.

Но Джон уже не слушал.

– Лерман, организуй прочесывание. Не отпускай патрули. Задействуй поисковые модули – они есть у спецотряда.

– Что ищем?

– Тело или фрагменты. В радиусе трехсот метров. Загляните под каждый камень.

– Не волнуйся, лейтенант. Найдем. Никуда ему не деться. Если ранен – далеко ему не уползти.

– Да, конечно. – Джон отвечал машинально, не слушая; предчувствие не подвело его, в груди рос неприятный холодок. – Кабот! Свяжись с городским управлением. Попроси содействия.

– Чего сказать-то?

– Пускай дадут ориентировку на все внешние блокпосты. Передай им новое фото. Уровень тревоги красный – преступник вооружен и опасен. Да, и пусть опросят дежурных на постах, возможно, он уже засветился. Ночью из города не выпускают, но утром после комендантского часа он может попытаться уйти.

Кабот смотрел на него озадаченно:

– С каких пор трупы начали по городу расхаживать?

– Делай, что говорю! – рявкнул Джон. – И вызови Хусто из участка, хватит уже ему прохлаждаться.

Он метался по площади, не находя себе места, корил себя: неожиданная власть вскружила ему голову, теперь все рухнуло, он потерял след убийцы. Джон терпеть не мог проигрывать.

Он догадался, что дурное предчувствие оправдалось, как только увидел удрученное лицо Лермана.

– Ничего?

Лерман покачал головой:

– Ни крови, ни кусков одежды.

– Не мог же он испариться?

– Вот разве что это. – Лерман протянул ему крохотный предмет, похожий на записную книжку. – Поисковики на него среагировали. Запах учуяли. Может быть, он эту штуку обронил. А возможно, просто наступил на нее, когда убегал.

Джон поднес находку к свету фары. Осторожно открыл.

– Похоже на кучу комов.

– Они и есть. Обрати внимание – нет маркировки. На черном рынке таких не купишь.

– Передай это в лабораторию. Результат нужен мне как можно быстрее.

Лерман хмыкнул:

– Лаборатория начнет работать только утром.

Но утром пришло сообщение с восточного КПП: человек с похожими приметами покинул город за несколько минут до наступления комендантского часа. Полицейский, который выпустил машину, вспомнил: парень торопился догнать вечерний конвой, говорил, у него там подруга. Очень боялся партизан, ему посочувствовали, но выпустили – оставлять машины перед КПП запрещено инструкцией.

– Почему его не арестовали? Его фамилия была в списках на немедленное задержание?

– В том-то и дело, лейтенант, – Кабот посмотрел на него торжествующе, – у этого типа были документы на имя Маркони, вовсе не Нуэньес.

– Машину, конечно, не обыскали?

– У парней на КПП свой бизнес, – пожал плечами сержант.

46

На него развернули нешуточную охоту, Хенрик понял это, когда увидел, как дотошно проверяют документы у водителей, как нервно держат винтовки симангийские солдаты, брошенные в помощь полиции. Нечего было и думать прорваться силой – замершие за ограждением роботы-часовые держали дорогу под прицелом. Когда он ехал сюда, то рассчитывал, что у него будет несколько часов форы, теперь же стало ясно – времени не осталось, полиция начеку, город слишком мал, местные силы перекроют все темные норы, так что ему будет некуда деться. Его вынуждали действовать грубо.

Он бросил машину на обочине и двинулся дальше пешком, шагая почти на ощупь; лихорадочное возбуждение подгоняло его. Он с трудом сдерживал себя, был как голодный зверь, почуявший запах крови. Он сжимал револьвер в кармане так крепко, что рукоять стала скользкой от пота.

Его везение кончилось внезапно: цель была на расстоянии пистолетного выстрела, когда механический часовой перехватил сигнал «стрекозы» и сбил ее из разрядника. Ему показалось, что вместе с биоэлектронной букашкой умерла частичка души – напичканный оружием железный чурбан только что расстрелял его последнюю надежду. Он снова побрел в туман, размышлял, тянул время, в голове билось: сукин сын был рядом, он мог даже выстрелить в него, если бы поторопился. Он шел, отворачиваясь от любопытных взглядов; ни один из вариантов не складывался, яростное отчаяние клокотало в нем.

Он увидел усталую молодую женщину, она сидела, замерев от страха. Боевой робот катился прочь. Хенрика будто что-то толкнуло при виде ее беззащитности; почудилось, будто кроме них в этом безмолвном тумане нет никого на многие мили. И тогда он принял решение, которое в конце концов вышвырнуло его в другой мир, взломав ледяную пустоту, где до сих пор он существовал сам по себе.

Он остановился и произнес:

«Не пугайтесь, он просто патрулирует периметр».

47

В то утро туман накрыл Дендал бурым покрывалом, он скрыл от глаз обезображенную воронками землю и провисшие плети колючих заграждений; машины впереди казались темными тенями. Плотный, непроницаемый, он нес с собой ароматы влажного тлена из джунглей и поглощал звуки, отчего Ханне стало казаться, будто у нее заложены уши. На вкус туман был как сухая вата.

Вереница машин невыносимо медленно вползала в раскрытые ворота. Гулко взрыкивали танки конвоя. Лица водителей были помяты после бессонной ночи, слова теряли окончания, отрывистые голоса пропадали в вязкой мгле. Ханна и сама была измучена, голова ее налилась свинцом, в глазах поселилась резь. Больше половины пути она провела за рулем, стараясь не потерять из виду светлячки габаритных огней впереди, вздрагивая каждый раз, когда вертолет сопровождения выпускал по темной стене джунглей ракету. Весь их путь сопровождался глухими хлопками: пилоты перестраховывались, били по подозрительным местам, короткие вспышки высвечивали частокол исполинских стволов, глаза долго не могли видеть ничего, кроме белых пятен в ночи. Хесус все же настоял, чтобы она позволила ему вести машину. До самого поста у Матуго она терпела его зубовный скрежет – об остановке во время движения в колонне не могло быть и речи. Она неумело свернула для него устрашающего вида самокрутку, сладкий дым ел глаза, кружилась голова, Хесус начал было хорохориться, но после Матуго Ханна увидела на его губах кровь. На посту в Посаре она упросила немолодого полицейского с ближайшей оказией отправить Хесуса обратно в Пуданг. Это стоило ей половины всего запаса наличных, и теперь Ханна всерьез опасалась, что ей не хватит денег на приличную гостиницу: бывало, в прифронтовых городах не принимали карточки. Сейчас ей хотелось одного: свернуться на заднем сиденье и закрыть глаза.