Начало - Денис Абсентис

— Это северная разновидность кликушества, — пояснил Алик. — Я бы сказал, гипнотическая разновидность. Впадающие в мерячение начинали беспрекословно выполнять команды или приказания. Женщине можно было приказать бросить в огонь своего ребенка, и она послушно бросала. То есть у больных развивалась чрезмерная патологическая внушаемость, что не могло не заинтересовать мистический клан большевиков. Именно такие механизмы зомбирования они и искали. Полагаю, что за кликушество и за мерячение ответственна все та же спорынья, это особые подвиды отравления, действие алкалоидов полиморфно. Но прямая связь с Лысенко от меня по-прежнему ускользает.

— Лысенко отвергал идею генов в качестве переносчиков информации. Генетика, в том виде, как она трактовалась тогда, сравнивалась рупором его идей, Презентом, с игрой в футбол. Сам фундамент генетики нужно было перестроить, ибо, по их мнению, наследственность можно воспитать. Но если можно изменить наследственные признаки у пшеницы, то почему нельзя изменить их у людей? Лысенко утверждал: «сумейте изменить тип обмена веществ живого тела, и вы измените наследственность». Здесь стоит вспомнить его известные слова на втором Всесоюзном съезде колхозников-ударников: «В нашем Советском Союзе, товарищи, люди не родятся, родятся организмы, а люди у нас делаются». То есть надо было сделать как раз то, что описано в книге Перуца — изменить психику этих «организмов» под действием спорыньи. Различия между генотипом и фенотипом расплываются. Мозг становится податливым и расположенным к перепрограммированию. Все тот же вопрос установки и обстановки. Можно сформировать сознание нового человека. Именно поэтому книга Перуца была запрещена, а переводчик его книг Исай Мандельштам арестован. Не помогла ему врожденная осторожность, хотя, опасаясь расстрела, он даже «знакомых выбирал безобидных как гренки в бульоне», как о нем писал Осип Мандельштам.

— Не пойдет. Допустим, отравленный спорыньей мозг проникается коммунистическими идеями, которые, как «призрак коммунизма» витают в воздухе, прямо по книге Перуца. Но отравление закончится, и все встанет на место. Как зафиксировать изменения?

— В этом суть и есть. По учению Лысенко, приобретенные признаки наследуются. Почему бы не наследоваться и коммунистическому мировоззрению? Такая мысль была бы совершенно органична в контексте господствующей тогда смеси мистико-магического и материалистического мышления. Не зря у Перуца крестьяне, отведавшие препарат, стали петь именно Интернационал. Чтобы сохранить такой настрой в потомках, отравленные спорыньей люди должны рожать в это время детей. Дети наследуют состояние родителей и вырастают убежденными коммунистами. Идеи Лысенко растут из самой революционной культуры, он лишь искусно манипулировал мистическими революционными фантазиями. Впрочем, у таких фантазий даже могло присутствовать некое рациональное зерно. Недавними исследованиями сходного с ЛСД псилоцибина было показано долговременное влияние галлюциногена на структуру личности, изменение поведения и шкалы ценностей испытуемых, хотя раньше считалось, что ядро личности неизменно.

— Как-то сомнительно это все. Хотя, вероятно, не случайно на 1937 год пришелся максимум солнечной активности. Мистики могли подгонять свой проект под наработки Чижевского. Ход их мыслей мог быть прост: если в такие года даже кобылки, нестадные насекомые, вдруг меняют свою природу и превращаются в саранчу, то почему нельзя изменить и людей? Именно в таком ключе могли думать последователи розенкрейцеров. Поэтому стоит обратить внимание на то, что в 1936 году был упразднен Всесоюзный комитет стандартизации, а право утверждать общесоюзные стандарты получили десятки наркоматов и ведомств, началась неразбериха. Опомнились лишь в 1940 году, и только тогда был принят жесткий ГОСТ по допустимому проценту спорыньи в зерне, действующий и сегодня. До того спорынье было легче попадать в муку. Ранее разрешенные аборты, действительно, были запрещены тоже летом 1936 года.

— Не просто запрещены, а уголовно наказуемы, — откликнулся я, уставившись в статистическую статью об абортах, — любые подозрительные случаи передавались в прокуратуру. Статистика по абортам была засекречена еще в начале 30-х. При этом с 1937 года работало особое бюро, целью которого было получения сведений о числе абортов, в том числе и неполных — то есть либо криминальных, либо вызванных естественными причинами. А основная естественная причина была одна — отравление спорыньей. Да и криминальные аборты почти всегда выполнялись с ее же помощью. По статистике неполных абортов получилось тогда около 90 %, а по некоторым областям и того более. Рождаемость на пару лет увеличилась, потом упала. В январе 1937 года была произведена перепись населения, результаты которой руководству не понравились, она была объявлена «вредительской», материалы были изъяты и засекречены, а ответственные за перепись расстреляны. В 1939 году сбор статистических данных об искусственных абортах был полностью прекращен. Необходимость отпала. Выглядит все это бредом, но только с нашей точки зрения, а нам трудно понять, как мог тогда мыслить мистически настроенный разум.

— Я бы скорее предположил, что запрещение абортов просто вызывало увеличение потребления для этой цели спорыньи и, соответственно, массовые психозы у женщин, — Алик растянулся на диване, всем своим видом выражая сомнение. Забавно, я чувствовал себя точно также, когда он впервые начал рассказывать мне свою теорию. Может, теперь и я слишком увлекся? Внезапно мне почему-то опять вспомнился Мандельштам.

— Кстати, а сам-то Мандельштам, который Осип, а не его брат, тоже ведь пописывал стихи о Ламарке, путем которого шел Лысенко. «На подвижной лестнице Ламарка я займу последнюю ступень». И там еще какие-то «зеленая могила, красное дыханье, гибкий смех». Это как-то связано с нашей темой и его арестом? Честно говоря, я вовсе не поклонник Мандельштама. Если бы мне о нем и его брате не напомнили, я сам никогда и не подумал бы связывать их аресты с Лысенко. Не помнишь, когда было написано это стихотворение?

— В 1932 году, — откликнулся Алик, заглянув в компьютер. — А два года спустя Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило Мандельштама к ссылке. Вряд ли он сам понимал, чем его стихи могут задеть определенные круги. Но поэты — они люди такие, внутренним чутьем улавливают. Вот я как раз недавно читал воспоминания его жены. Она пишет, что редактор Госиздата Чечановский пытался через нее воздействовать на Мандельштама. Он спрашивал, зачем Мандельштам лезет в области, в которых ничего не понимает. Что, мол, за странные рассуждения о Гете, Ламарке и невесть о чем? И угрожал: «Мы ему не позволим поносить развитие и прогресс, пусть он это запомнит». Она пишет, что Чечановский усмотрел какие-то «скрытые намеки», но в чем именно эти намеки состояли, говорить отказался. Только заявил: «Я вас предупредил, поступайте, как знаете, только как бы вам не раскаяться». Правда речь, кажется, шла уже не о стихах, а о «Путешествии в Армению». Там Осип тоже упоминал Ламарка как «полупочтенного старца», который выплакал глаза в лупу. Такое, конечно, могли толковать как голос «против курса партии», но прямо к опытам Лысенко это отношения не имеет. Хотя мистики могли додумать что угодно, а при той господствующей подозрительности усмотреть любые тайные намеки труда не составляло.

Алик задумчиво уставился в окно и еще более сомнительно покачал головой:

— Но все равно что-то не так. Нет, я давно предполагал, что Лысенко был, в сущности, адептом герметиз-ма, учения о высших законах Природы. Да, наверное, он мог считать, что магия розенкрейцеров работает как раз в духе его усилий. Или, по крайней мере, так могли считать те, кто его направлял. Но кто выступил против секты, что произошло дальше? Все бывшие большевистские мистики в 1937-38 годах попали под раздачу из-за неудачи опытов Лысенко? Ведь те, кто еще не успел умереть своей смертью, были тогда расстреляны. Все эти Бокии-Барченко-Блюмкины-Москвины-Зубакины и прочие розенкрейцеры были уничтожены поголовно. А само Единое Трудовое Братство было признано масонской террористической организацией.

— Похоже, что оно ей и являлось на самом деле.

— Так что же произошло? Организаторы решили, что у них все получилось, родителей можно убрать в лагеря и на кладбища, а «новых детей» воспитывать в детских домах с соответствующими установками? Или, наоборот, определенные силы заметали следы не-удавшегося эксперимента? Или никто ничего не понял, и все «великое безумие» было вызвано непосредственно невменяемым состоянием на местах под действием отравления спорыньей? Или более разумные силы из тех же большевиков, но не верящие в бредовую мистику, решили смести эту, по их разумению, нечисть? Провести, так сказать, неявную вторую революцию. Понимал ли вообще сам Лысенко, что происходит, или его использовали втемную в виде «зицпредседа-теля Фунта», не осознающего скрытый смысл задач, которые перед ним ставили?