Приказ – огонь на поражение (Рекруты удачи) - Лев Пучков

– Мы дышим и трогаем вашу попу, – уконкретил хулиганский Вася. – И вот-вот засадим по самое не балуйся!

– Ну, это уже садизм, – не одобрил Петрушин. – Разве можно этак вот – членом, в живого человека... Нет, чтобы просто башку снести! Помчались к подрыву, глянем, да на базу. Уже жрать охота...

Место подрыва обнаружили с ходу – издалека бросалась в глаза обугленная воронка, которую никто не удосужился засыпать. Характерная деталь: воронка располагалась даже не на обочине, а метрах в трех от дорожного полотна, среди изломанных обугленных же кустиков.

– Только я вас прошу, полковник, – побыстрее, – попросил Петрушин, распределяя позиции прикрытия. – Что-то тут неуютно...

– Это на дебила сказка. – Глебыч даже обиделся, до того все ему показалось элементарным и очевидным. – Поставили «тээмку»[63], нацелились, толкнули, укрылись за противоположной обочиной. «ЗИЛ» покатился, правым колесом наехал на мину. Все. Водила, кстати, запросто мог выжить. Надо бы проверить, от чего они умерли...

– Думаешь, не сами напоролись? – уточнил Иванов.

– «Сами»! – проворчал Глебыч. – Гляди, везде ровно, а тут участок – от дороги к кустикам уклон, градусов пятнадцать, не меньше. А с противоположной стороны – небольшая вымоина, кювет получается, как раз укрыться от взрыва. Специально выбрали местечко. Наши мастера хреновы так «убитую» технику списывали, когда нечем тягать было. Под уклон мину, катнули – и привет. Акт, фото в трех ракурсах, совместное застолье – и нет единицы, отъездилась.

– А если все же предположить, что случайно напоролись? – Иванов, как всегда, до конца боролся за чистоту версии – Нельзя же исключать вариант, что это роковая случайность, верно? Ехали парни, ехали, и...

– И за каким же хером они сюда заехали, эти е...нутые парни?! – Глебыч посмотрел на полковника, как на полного идиота. – И на хера «духам» «тээмку» в трех метрах от дороги ставить, в кустах, где сроду ни одно колесо не ступало? В этих кустах «монку» или «лягуху» присобачить – и то на дурика.

– Значит – нет?

– Нет, Петрович. Танковую мину, которой положено по уставу лежать на танкоопасном направлении, «духи» вот уже лет десять ставят на дорогу – это аксиома. На худой конец, если с запасом порядок, – на обочину рядом, для страховки или если на дороге лужа, выбоина, которую будут объезжать.

– Отвечаешь?

– Да чтоб я сдох!

Иванов почесал затылок. Все сходилось к одному, но возникали два вопроса.

С того подрыва было двое «двухсотых». Умар сказал Косте, что остановили их как минимум семь человек, машина была одна, «ЗИЛ-131». Вопрос № 1: если машина на месте и это действительно та самая «группа надругательства»... то куда делись остальные?

Вопрос № 2: как сказал бы Костя Воронцов – а что там насчет мотивации? Каким вообще боком относятся эти тыловики к расстрелянной свите генерала, по сути, чужого им человека? За кого, спрашивается, мстили?

– Ладно, разберемся. У нас «мосты» в местной комендатуре есть?

– Надо на хари глянуть. – Глебыч озабоченно поскреб небритый подбородок. – Может, кого узнаем. Не знаю, какой у них там график замены, но ежели не поменялись, я с их зампотылом хорошо сидел. Месяц назад один вопрос разруливали...

– Ну и славно, – заключил Иванов. – Поехали обратно, заскочим по пути в комендатуру..

Приятель Глебыча оказался на месте. Был он жирен и нетрезв, назвался Федором и с ходу пригласил всю компанию отведать водочки по случаю траура. Однако все не пошли: популярный Вася прямо у КПП напоролся на очередного приятеля. Они обхлопались, обменялись мнениями и пошли смотреть «реальный спортзал», сработанный в котельной энтузиазмом командира взвода и умелыми руками бойцов. С Васей ушел лейтенант Серега. Спортивно озабоченный Петрушин тоже хотел к ним присоединиться, но ему вежливо намекнули:

– А вас, Петрушин, мы просим остаться... – нехорошо, дескать, пригласили всех, а пойдут лишь двое. Неуважение. А надо наладить контакт – тут может некая инфо обломиться...

Вообще надо признать, что застолье не удалось с самого начала.

Во-первых, накануне какой-то военный негодяй обронил в столовой гранату, и теперь там делали ремонт. Поэтому жирный Федор повел гостей к себе.

В «апартаментах» Федора – комнатухе три на четыре, был жуткий гадюшник. Две двухъярусные кровати с прожженными матрацами, повсюду валяются вещи и разнообразные коробки с провиантом, посреди – импровизированный стол из двух табуретов, заставленный объедками и пустыми бутылками, пол не мыли, видимо, с первой чеченской. Окно наглухо задраено светомаскировкой, проветривали, судя по всему, тогда же, когда мыли пол, и такой запах стоял... Как бы это поинтеллигентнее? В общем, смердело там, как в вольере для служебных собак, в котором накануне крепко напугали пожилого гиббона.

Во-вторых, Петрушин невзлюбил жирного тыловика с первого взгляда, чего в принципе и следовало ожидать.

Федор смахнул объедки в какую-то коробку, стремительно сервировал «стол» и принялся разливать водку по кружкам.

– Ты поменьше лей, нам еще на базу возвращаться, – буркнул Петрушин, хмуро озирая помещение. Никак не мог взять в толк, почему офицеры комендатуры, в отличие от своих окопных братьев живущие чуть ли не в цивилизованных условиях, так скверно к себе относятся.

– А вы все за рулем? – иронически хмыкнул жирный Федор.

– А мы все наблюдаем по ходу движения. – Петрушин неприязненно скривился. – И хотим еще немного пожить.

– Понятно... Спецназ у нас никогда пить не умел, – опять хмыкнул Федор, верно определив профориентацию нелюбезного гостя. – И знаете почему? Хи-хи... У них руки под кружку не заточены. Держать неудобно! Гы-гы-гы...

Согласитесь, шутка совсем плоская и в данный момент неуместная. Этакий дубовый тыловой юмор.

Петрушин хрустнул костяшками пальцев и открыл было рот – но наткнулся на просительный взгляд Иванова и остался в статичном положении. Во взоре его явственно читалось желание дать волю рукам. А местами и ногам.

– Наверно, это очень ценная инфо, – стиснув зубы, пробормотал Петрушин, избегая смотреть на Федора.

– Ну, светлая память нашим товарищам... – Федор встал, манерно оттопырил палец и высоко поднял свой сосуд, – ... павшим... эмм... кхе-кхе... павшим на поле брани смертью героев.

Гости тоже встали и молча выпили. Петрушин сморщился так, словно ему в трусы сунули облитого жидким азотом ежа. То ли водка – дрянь, то ли не понравилось, что раньше «третьего» поминать стали, то ли вообще сомневается насчет геройской смерти на поле брани.

– Присаживайтесь, закусывайте. – Федор уронил зад на кровать и с ходу схватил самый толстый кусок баночной ветчины. – Не стесняйтесь, у нас этого добра – хоть жопой ешь.

– Тот-то гляжу, ваши бойцы такие худющие – натуральные дистрофаны, – с готовностью поддержал разговор Петрушин. – А у самого, гляди, – вот-вот харя...

– А мы ж не просто так заскочили! – поспешил вступить Глебыч, украдкой наступая на кроссовку коллеги – уймись, мы тут по делу! – Надо кое-какие вопросы решить...

– Какие вопросы? – Чистый лоб Федора посетило некое подобие озабоченной морщинки. – Знаешь, у нас сейчас трудный период, проблемы с доставкой...

– Да не, ничего не надо! – успокоил Глебыч. – Просто разузнать кое-что хотели. Информацией разжиться.

– А, это! – Федор облегченно вздохнул. – Ну, это – всегда пожалуйста...

В последующие двадцать минут выяснилось, что тыловик поступает, как все его собратья по профилю: обещает легко, а выполнять не торопится. На все деликатные вопросы следовали такие же деликатные ответы, а суть дела оставалась невыясненной. Получается, зря заехали, всего пользы-то – пожрали как следует на халяву да водки выпили. Гибкий Иванов решил изменить тактику и прямо спросил:

– У них «завязки» с местными были? Какие-нибудь дела совместно крутили?

На прямой вопрос пьяный Федор отреагировал неадекватно: отвечать не пожелал вообще, а развлек гостей припадком словоблудия.

– Вот ведь как бывает, братья мои! Жили ребята, не тужили, девушек любили, дарили цветы... Смеялись, мечтали о будущем, радовались жизни, и вдруг... Судьба!

Федор развел руки и похлопал по верхним койкам:

– Вот здесь они спали, здесь. Отдыхали после трудов праведных. Вот здесь они сидели вечерами, выпивали помаленьку, как мы с вами сейчас! Думали, дышали, строили планы на будущее...

Федор вдруг порывисто покинул свое место и принялся мерить шагами пятачок возле двери.

– Вот здесь они ходили. Как я сейчас. Разговаривали, делились впечатлениями...

«Боевая психическая травма, – вспомнил Костину теорию Иванов. – Пожалуй, в этом что-то есть...»

Блуждающий взгляд Федора наткнулся на ржавую пудовую гирю, пылившуюся в углу.

– Во! Вот эту гирю Санька жал. Встанет утром, зарычит – и давай... Вот здесь он стоял...

– Пошли, в сортир сходим, – предложил отзывчивый Петрушин. – Заодно покажешь, где он срал...