Цветок пустыни - Уорис Дири

15. Снова в Сомали

В тысяча девятьсот девяносто пятом году, после долгой череды фотосъемок и показов мод, я сбежала на Тринидад — отдохнуть. Как раз была пора ежегодного карнавала, все вокруг были наряжены в маскарадные костюмы, танцевали и веселились, радовались жизни, как могли. Я остановилась в доме у своих знакомых. Прошло дня два после моего приезда, как у дверей объявился какой-то мужчина. Дверь ему отворила глава семьи — пожилая дама, которую мы все называли тетушкой Моникой. Время было послеобеденное, солнце светило вовсю, но в комнате, где мы сидели, царили полутьма и прохлада. Стоявший в дверном проеме мужчина выглядел силуэтом на ярком фоне, и я не могла его разглядеть, однако услышала, как он сказал, что ищет женщину по имени Уорис. Тогда тетушка Моника окликнула меня:

— Уорис, тебе звонят.

— Звонят? А где же телефон?

— Этот человек проводит тебя. Иди с ним.

Вслед за мужчиной я пошла в его дом. Он жил по соседству с тетушкой Моникой, через несколько домов, и во всем квартале только у него был телефон. Он проводил меня через гостиную в коридор и махнул рукой в сторону телефона со снятой трубкой.

— Алло?

Это звонили из лондонского агентства.

— Здравствуйте, Уорис. Извините за беспокойство, но у нас здесь заказ от Би-би-си. Они просили, чтобы вы сразу же связались с ними, срочно. Они хотят обсудить съемки документального фильма.

— Документального фильма о чем?

— О том, как живет супермодель, о ваших родных местах, ну и о том, как вы себя чувствуете в своей новой роли.

— Там нечего рассказывать. Господи, они что, не могут придумать ничего лучше?

— Ну, уж это, наверное, с ними и надо обсуждать. Так что им передать? Когда вы сможете позвонить?

— Вы знаете, мне не хочется вообще ни с кем ничего обсуждать.

— Но они очень просили, чтобы вы связались с ними не откладывая.

— Еще чего! Пожалуйста, передайте, что я переговорю с ними, когда буду в Лондоне. Отсюда мне надо будет вернуться в Нью-Йорк, а потом я полечу в Лондон. Вот когда буду там, тогда и позвоню.

— Ладно, я так и передам.

Но назавтра, когда я развлекалась в городе, сосед снова приходил к тетушке Монике и сказал, что Уорис опять звонят. Я пропустила это сообщение мимо ушей. На следующий за этим день — еще один звонок. На этот раз я пошла вслед за соседом, понимая, что иначе он замучится бегать туда-сюда, а они не отстанут. Разумеется, звонили из агентства.

— Да. Что там еще?

— Уорис, это опять по поводу Би-би-си. Им необходимо поговорить с вами, так они сказали. Они собираются позвонить вам завтра в это же время.

— Слушайте, но у меня же отпуск, правда? Не собираюсь я ни с кем ни о чем говорить. Я сбежала от всего и от всех, так что оставьте меня в покое и прекратите дергать этого несчастного человека!

— Да они всего-то хотят услышать ваши ответы на два-три вопроса.

— Господи! — вздохнула я. — Ладно. Передайте, пусть звонят завтра по этому номеру.

На следующий день я побеседовала с кинорежиссером Би-би-си Джерри Помроем, который стал расспрашивать о моей жизни.

— Прежде всего, — резко сказала я ему, — я не желаю говорить обо всем этом сейчас. Считается, что я в отпуске. Вам это известно? Разве нельзя поговорить в другой раз?

— Вы уж извините, но нам необходимо принять решение о съемках, и мне нужно кое-что выяснить.

Что делать? Я стояла в коридоре совершенно постороннего человека на Тринидаде и рассказывала историю своей жизни другому постороннему человеку — в Лондоне.

— Спасибо, Уорис. Все это здорово! Мы с вами еще свяжемся.

Прошло два дня, и сосед снова появился у тетушки Моники.

— Уорис зовут к телефону.

Я пожала плечами, покачала головой и пошла следом за ним. Звонил Джерри из Би-би-си.

— Уорис, мы решили снимать документальный фильм о вашей жизни. Это будет получасовой сюжет для программы «День, который изменил всю мою жизнь».

Все это время, начиная с первого звонка из моего агентства и вплоть до второго звонка из Би-би-си, я думала о своих съемках в документальном фильме.

— Ладно, послушайте… э-э… Джерри. Давайте мы с вами договоримся. Я согласна делать все, что вам нужно, при условии, что вы отвезете меня в Сомали и поможете найти маму.

Он согласился, рассудив, что мое возвращение в Африку будет великолепным финалом картины. Джерри попросил меня позвонить, как только я буду в Лондоне. Тогда мы с ним сядем и распланируем съемки.

Вернуться на родину с помощью Би-би-си — такая возможность представилась мне впервые с тех пор, как я уехала из Могадишо. Сама я этого сделать не могла: проблемы с паспортом возникали снова и снова, в Сомали шла междоусобная война, да и узнать, где моя семья, так и не удавалось. Даже если бы я и смогла прилететь в Могадишо, все равно у меня не было возможности позвонить маме и сказать: «Встречай меня в аэропорту». И стой минуты, как Би-би-си пообещала отвезти меня в Сомали, я уже ни о чем другом и думать не могла. Я много раз встречалась с Джерри и его помощником, Кольмом, чтобы составить план съемок и уточнить, какие именно эпизоды моей биографии мы будем показывать.

К съемкам в Лондоне приступили сразу же. Передо мной снова оживали видения прошлого, начиная с дома дяди Мохаммеда — резиденции посла Сомали (Би-би-си получила доступ туда). Засняли и школу при церкви Всех Душ, где на меня впервые обратил внимание Малькольм Фейрчайлд. Потом на пленку сняли и интервью с ним самим. Его спросили, отчего это он так захотел сфотографировать никому не известную служанку. Перед камерой повторили сцену, как меня фотографировал Теренс Донован. Интервью для фильма дала и моя добрая подруга Сара Дукас, директор лондонского модельного агентства «Сторм».

Наша работа над фильмом значительно оживилась, когда режиссер решил заснять мое выступление в качестве ведущей телепередачи «В ритме соул», посвященной лучшим произведениям афроамериканской музыки[22]. Я никогда раньше ничего подобного не делала и теперь была вся на нервах. А тут еще неприятность: когда мы прилетели в Лос-Анджелес, я была жутко простужена и почти не могла говорить. И все то время, пока я летела из Лондона в Лос-Анджелес, сморкалась, зубрила текст, готовясь к передаче, ехала в лимузине, мои неотступные тени — съемочная группа Би-би-си — фиксировали на пленке каждый мой шаг. Бредовость ситуации дошла до предела, когда мы явились в студию и операторы Би-би-си стали снимать телеоператоров, которые снимали меня. Вышло так, что именно эту передачу мне меньше всего хотелось бы зафиксировать на пленке. Я не сомневаюсь, что в истории передачи «В ритме соул» не было более неудачного ведущего, хотя Дон Корнелиус[23] и весь коллектив отнеслись ко мне с огромным терпением. Мы начали работу в десять утра, а когда закончили, было уже девять часов вечера. Наверное, для них это был самый длинный рабочий день. Как и в джеймс-бондовском дебюте, чтение оставалось моим слабым местом. Хотя с тех пор я многому научилась, читать вслух было по-прежнему нелегко. А уж читать со шпаргалки на глазах двух съемочных групп, десятков танцоров и нескольких прославленных на весь мир певцов, да еще когда меня слепили огни юпитеров, — такое испытание оказалось мне не под силу. Кто-то выкрикивал: «Кадр двадцать шесть… Стоп! Кадр семьдесят шесть… Стоп!» — включалась музыка, танцоры начинали кружиться, камеры наматывали отснятую пленку, и тут не к месту вылезала я с текстом: «Кадр девяносто шесть… Стоп!». Танцоры замирали на месте, руки у них бессильно опускались, они смотрели на меня сердито, словно говоря: «Это еще что за дуреха? Боже, где они только ее откопали? Сейчас мы плюнем на все и разойдемся по домам».

По долгу ведущей я должна была приветствовать Донну Саммер[24], что было для меня большой честью — ведь она принадлежит к числу моих самых любимых певиц.

— Леди и джентльмены! Похлопаем в ладоши и поприветствуем примадонну соул Донну Саммер!

— СТОП!

— ЧТО ОПЯТЬ НЕ ТАК?

— Ты забыла ее почетное прозвище. Читай, что написано в шпаргалке, Уорис.

— О-о-о-о! Чтоб его… Поднимите выше эту хреновину, пожалуйста, еще выше. Мне ничего не видно. И не опускайте! Вот так и держите — мне свет бьет прямо в глаза, ничего не разобрать!

Дон Корнелиус отводил меня в уголок и говорил:

— Так, сделай глубокий вдох. А теперь скажи, что у тебя не ладится.

Я объяснила ему, что текст передачи мне мало чем помогает. Я к этому не привыкла. Я вообще плохо говорю.

— Тогда скажи, как тебе будет удобно. Давай, не стесняйся. Командуй, как тебе лучше.

Они все проявляли поразительное терпение и выдержку. Дон и его команда позволяли мне распоряжаться; я гробила все, что только можно, а они помогали мне выкарабкаться и начать сначала. Самое приятное, что я испытала на той передаче, — это сам процесс работы с таким коллективом и с Донной Саммер, которая подарила мне компакт-диск самых знаменитых своих хитов с автографом.