Степные хищники - Александр Великанов

— Кондрашев, брось! Что ты его треплешь? — крикнул Щеглов барахтавшемуся в снегу командиру взвода.

— Он, сволочь, обреза не отдает, — цедя сквозь стиснутые зубы, отозвался тот. — Вставай, гад, и марш вперед, да не оглядывайся! — скомандовал Костя, отняв наконец обрез.

В самой Рахмановке всё было спокойно. Никакого отряда ВЧК в селе не оказалось.

— Штаб будет здесь, — сказал комдив, показывая на высокий с подклетью дом, крытый железом. Он стоял на отшибе от других, на краю села. — Товарищ Щеглов, один взвод вы расположите на выезде в Тарасовку, второй — на порубежинской дороге, а третий пустите патрулями по селу. Второй эскадрон займется обысками и сбором оружия. Сами будете находиться при штабе.

— Товарищ комдив, разрешите мне быть с патрулирующим взводом?

— Вы слышали мое приказание?

— Слышал.

— Будьте добры выполнять!

Отправив взводы, Щеглов зашел в штаб. Хозяйка дома, женщина средних лет, разжигала самовар. Дело у нее не клеилось, — угли не хотели загораться, щепки падали из рук на пол. Черные глаза хозяйки злобно блестели, губы беззвучно шевелились.

— Дайте помогу! — предложил Щеглов.

— Управлюсь без сопливых!

Комдив с комиссаром, склонившись над столом, рассматривали карту.

Вскоре начали приходить бойцы и командиры второго эскадрона. Они приводили арестованных, докладывали о найденном оружии. Привезли целый воз отобранных винтовок и обрезов.

Щеглову надоела сутолока, непрерывное буханье дверью, мешанина из слов, восклицаний, топот ног и мелькание снующих взад-вперед людей, и он вышел на улицу.

«Вызвездило, но морозец не сильный, — весна чувствуется». — Щеглов полной грудью вдохнул чистый ночной воздух. Над головою на тёмном бархате неба прерывисто мигали звезды, широкой лентой из алмазной пыли протянулся Млечный Путь.

Щеглов подошел к Гнедому, потрепал его по шее. Конь тихонечко заржал.

— Кто там? — послышался оклик с крыльца соседнего дома.

— Это ты, Гришин?

— Я, товарищ комэск.

— Где устроился?

— Да вот в этой избе вместе со штабными коноводами.

— Хорошо?

— Тепло, просторно. Зайдите, посмотрите!

— …её мужика комиссар ранил, услышал Щеглов входя.

У печурки с весело потрескивающими дровами сидели красноармейцы.

— О чём речь? — справился Щеглов.

— Да у хозяйки дома, где штаб, мужа сегодня подстрелили, это того, который с вилами на комдива бросился, — объяснил один.

— Все они тут бандитским духом дышат, — заметил второй. — Собственники.

— Неправильно говоришь, сынок, — неожиданно раздался с печи стариковский голос. — Всех под одну гребенку стричь не приходится, — у нас и бедный комитет был, и ячейка была.

— Где же они теперь?

— Прячутся, а кого Вакулин с собою увел. Сила у него большая.

Под ровное журчание голосов Щеглов задремал.

Разбудило странное дребезжание оконных стекол — редкие, резкие, отрывистые щелчки. Привычное ухо мгновенно угадало винтовочные выстрелы, и в одну секунду Щеглов был на ногах, в следующее мгновение пулей вылетел на улицу. По селу трещали выстрелы. Со двора штаба Гришин вел лошадей. Щеглов побежал навстречу.

— Беда какая! Проспали! — ахал коновод.

Щеглов прыгнул в седло.

— Вот они! Скачите! Товарищ комэск! — воскликнул Гришин.

Из-за дома на противоположной стороне улицы выскочила группа конных. Передний выстрелил и красным язычком пламени, как пальцем, указал на Щеглова.

От удара плетью Гнедой понесся птицей. Моментально дома и огороды остались сзади. В несколько прыжков конь одолел глубокий снег в лощине, перемахнул через изгородь и оказался на знакомой дороге в Карловку. По ней из села скакали всадники. «Из второго эскадрона, — подумал Щеглов. — А где мои?»

На бугре пулеметчики разворачивали сани. Пристяжная лошадь, завязнув в снегу, спутала постромки, и номера, отчаянно ругаясь, возились около нее. Вместе с пулеметчиками хлопотал комиссар.

— Товарищ Щеглов, помогайте! — крикнул он, но пулеметчики уже распустили упряжь.

— По бандитам огонь! — скомандовал комиссар.

Пулемет сделал Несколько выстрелов и неожиданно умолк.

— Огонь! — яростно крикнул комиссар. Наводчик трясущимися руками открыл крышку, закрыл, щелкнул рукояткой еще раз.

— Оторвало шляпку гильзы, — с отчаянием объявил он.

Из садов донеслась пулеметная очередь. Рядом со Щегловым засвистели пули. Пристяжная пулеметной упряжки повалилась набок. Комиссар охнул и схватился за голову. Из-под его руки показалась кровь. Бросив повод своей лошади, он опустился на снег. Мимо, нахлестывая лошадей, промчались два кавалериста, и лошадь комиссара метнулась за ними. Щеглов бросился вдогонку и поймал ее.

Дальнейшие события воспринимались, как в тумане. Возвращаясь с лошадью, Щеглов видел, как комиссар, все так же сидя на снегу, достал наган и поднес его к виску. Выстрел! Один из пулеметчиков, обрезав постромки, садился на уцелевшую лошадь. Та не стояла на месте, крутилась, и пулеметчик прыгал на одной ноге. Щеглов отдал приведенного коня второму Пулеметчику.

— Замок вынули?

Пулеметчик кивнул головой.

— Ура-а! — донеслось со стороны Рахмановки.

Из села скакали бандиты.

— Ура-а-а!

Неожиданно Щеглову вспомнился тот сарай, запах крови, щель между досками, копошащиеся в пыли куры, вопли и стоны умирающих товарищей. Это воспоминание было настолько страшным, что Щеглов задрожал и, потеряв на мгновение власть над собою, погнал коня. Не видя, он тем не менее чувствовал, что вакулинцы идут за ним следом. Щеглов обогнал нескольких красноармейцев из второго эскадрона. Сзади близко, очень близко, раздался выстрел, и пуля, вырвав клок шерсти из папахи, чуть не сбила ее с головы. Щеглов оглянулся. Преследователь, ражий детина с крупными чертами красного от мороза лица, досылал в патронник новый патрон. Из ноздрей его коня валил белый пар. Близость врага привела в чувство Щеглова. Он остановил коня, тщательно прицелился и выстрелил. Бандит еще сидел на лошади, но Щеглов уже знал, что не промахнулся. В следующее мгновение детина качнулся и мешком рухнул на землю.

Верста, вторая, третья… Щеглов нагнал всадника. На бледном лице безумные, округлившиеся от страха, налитые отчаянием глаза. Щеглов хотел ему крикнуть, ободрить, но сзади затрещали выстрелы, и всадник вместе с лошадью остался лежать на дороге. Еще одна лошадь упала впереди Щеглова, боец же проворно вскочил на ноги и, увязая в снегу, побежал без дороги к видневшемуся оврагу.

«Спрятаться хочет, — подумал Щеглов и вдруг узнал красноармейца. — Да это же Гришин!»

— Гриши-ин! — заорал он, но коновод, махнув рукой, продолжал бежать к оврагу.

«Во всяком случае я ему помогу».

«Пак-пак!» От выстрелов Щеглова вакулинцы было замешкались, но тут же бросились вперед.

«Пак-пак!»

Гришин подбегал к оврагу. Щеглов снова погнал коня, и в этот момент чуть не разыгралась трагедия: оглядываясь назад, Щеглов не заметил ехавших впереди саней, а разгоряченный стрельбой и скачкой конь с полного маху прыгнул на них, передними ногами попал между вязками копыльев и засеменил. «Сейчас он упадет и сломает себе ноги!» — холодея от ужаса, подумал Щеглов.

— Стой! Остановись! — крикнул он возчику, но тот продолжал нахлестывать свою лошаденку.

Щеглов направил на него наган.

— Стой, говорю!

Это подействовало: возница натянул вожжи, сани замедлили ход, и гнедой, приподнявшись на дыбы, благополучно освободил ноги. Вовремя: вакулинцы были рядом.

От целого кавдивизиона в Карловку прискакали всего лишь семь человек и три подводы. На одной из них были отобранные в Рахмановке ржавые винтовки и обрезы, на другой — говяжье мясо, на третьей спасся раненый шальной пулей лекпом.

Взвод Кости Кондрашева из-за плетней на краю Рахмановки наблюдал за видневшейся вдали Тарасовкой. В Тарасовке было тихо, и лишь петухи время от времени устраивали перекличку.

«Не придут, спят, поди, без задних ног», — думал Кондрашев о бандитах. На рассвете предположение превратилось в уверенность, — раз ночь прошла спокойно, так и днем нападения не будет. Костя сладко потянулся, предвкушая отдых в теплой избе. Начавшаяся на порубежинской дороге стрельба насторожила его. — «Что за черт! Ведь это у Тополева».

— Чикомасов, быстрее езжай в первый взвод и узнай, что у них там происходит! — приказал Кондрашев.

Посланный ускакал.

— Смотреть за Тарасовкой в оба глаза! Если из Порубежки наступают, то и из Тарасовки надо ждать, — распоряжался взводный.

Тем временем стрельба разгорелась не на шутку. Кондрашев нервничал: Чикомасов не возвращался, и было непонятно, что делалось в селе.

— По коням! Садись! — скомандовал наконец он, решив идти на помощь к Тополеву.