Сторож сестре моей. Книга 1 - Ширли Лорд

Он знал все, до мельчайших подробностей, о профессиональной жизни Людмилы и о ее успешной карьере в компании «Рубинштейн». Но ему мало что удалось выяснить о ее личной жизни; она поддерживала знакомство только с этим евреем, гнусным польским химиком, который, видимо, и вдохновил ее расстаться с местом стажера-фармацевта в фирме «Джон Белл и Кройдон».

К счастью для поляка, Бенедикт узнал, что недавно его повысили, предоставив работу в главной исследовательской лаборатории «Рубинштейн», и намерены перевести в Нью-Йорк. Отставной детектив Скотланд-Ярда, которого Бенедикт нанял следить за Людмилой сразу после ее приезда в Лондон, не смог найти никаких доказательств, что она встречается с кем-то другим, но как много значит для нее этот химик, Ян Фейнер, если вообще что-нибудь значит?

Бенедикт каблуком нажал на кнопку, спрятанную как раз под диваном, где он сидел с Норрисом. Таким образом он подавал сигнал, что его необходимо прервать.

После ухода улыбавшегося Норриса, который вздохнул с облегчением, убедившись, что босс полностью поддерживает его, Бенедикт откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Он напрасно выпил бренди. Он не мог не думать о Людмиле — роскошь, которую он редко себе позволял. Он представлял, как дотрагивается кончиками пальцев до ее полных, напряженных сосков; он словно видел нежный овал ее лица, ее глубокие, карие, порой почти черные глаза, широко раскрывшиеся будто бы от изумления, хотя, разумеется, она знала, что он намерен поцеловать ее и будет целовать бесконечно; он отчетливо помнил, где и когда они были вместе, когда впервые поднял ее густую массу великолепных волос, чтобы приникнуть губами к ее шее, помнил белую кожу бедер, как его пальцы разбирают мягкие темные волосы на лобке, чтобы поласкать ее языком.

Бенедикт глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от воспоминаний и вернуться к реальности, а потом еще раз, чтобы немного успокоиться и сесть за письменный стол. Если он должен заплатить старой корове непомерную цену, чтобы вновь овладеть своей нимфой, вновь подчинить ее своей власти, пусть будет так. Он сделает Людмилу королевой в Европе, поселит ее в маленьком дворце и будет проводить большую часть жизни вместе с ней за Атлантикой, где отношения такого рода, о каких он мечтал, считались совершенно естественными.

Несмотря на предостережение Норриса, что индустрия косметики не заслуживает доброй славы «залога стабильности, который переживет любой экономический кризис», несмотря на то, что производство косметики по-прежнему находилось на уровне надомного промысла и оставалось областью непроверенного и неизведанного, где могут споткнуться даже такие предприниматели, как Чарльз Ревсон, он всегда находил ее притягательной. Он все больше и больше склонялся к мысли, что это самое естественное и подобающее поле деятельности для фармацевтической компании, более целесообразное, чем их другие приобретения. Что ж, он посмотрит, как обернется дело. Он не совершит ошибки, отделившись от основательницы фирмы. В отличие от «Братьев Леман» «Тауэрс фармасетикалз» позволит старушке всегда чувствовать себя незаменимой и необходимой; она сохранит позиции ценного, уважаемого консультанта до самой смерти, которая не за горами.

В ту ночь Бенедикту снилось, что он бежит сломя голову по незнакомой улице, пытаясь предотвратить ужасное несчастье; он вбежал в церковь, где Норрис вот-вот должен был обвенчаться с Людмилой. «Нет! Нет! Нет! — кричал он. — Нет, она не может выйти за тебя. Она моя, она моя…»

Проснувшись около пяти тридцати утра, он начал размышлять, не сделал ли он ошибку, пригласив Чарльза с собой в Европу, чтобы сын оказался свидетелем маневров, обычно необходимых при ведении деловых переговоров. Он отдавал себе отчет, откуда появилась подобная идея. Причиной была Сьюзен. В отличие от тугодума Чарльза она соображала необыкновенно быстро. И не имело значения, как Бенедикт реагировал — с гневом, печалью или даже смирением, она, как и прежде, при случае затевала разговор об их отношениях с Хани, выступая с полным списком вопросов: «зачем», «как» и «почему». Вот поэтому ему неожиданно пришло в голову, что поскольку существует некоторая, далекая, вероятность того, что Сьюзен в состоянии связать его поездку в Париж и свидание с мадам Рубинштейн с именем Людмилы, он на всякий случай заранее обсудит с Чарльзом деловую сторону вопроса и возьмет сына с собой, чтобы исключить любые подозрения, которые могут возникнуть у дочери.

Только сейчас он осмелился взглянуть правде в глаза. Он использовал собственного сына как своего рода прикрытие! Неужели он сошел с ума и стал параноиком?

Излияния Норриса и идиотский сон лишили его присутствия духа. Переговоры, запланированные на начало марта, держались в большом секрете; он должен был встретиться с мадам Рубинштейн при участии советников обеих сторон — юристов и финансистов — в ее легендарном доме «Бетюнская пристань» на острове Сен-Луи в Париже. Неожиданно Бенедикт запаниковал, как будто нельзя было терять ни минуты. Почему он должен так долго ждать, чтобы увидеться с Людмилой? Он не смел рисковать, изменив дату встречи с великой Еленой — достаточно трудно было ее назначить, — но сегодня он почувствовал, что не в силах больше откладывать свое свидание с Людмилой.

Поделится он с ней своими грандиозными планами на будущее или нет, зависит от того, как она отреагирует, увидев его снова спустя почти два года. Она вернула нераспечатанным письмо, которое он послал ей, сообщая о трагической гибели Хани. Дважды он пытался дозвониться до нее по телефону лондонского офиса, и оба раза ему отвечали, что ее «нет на месте». Насколько он понимал, она вполне могла так до сих пор и не узнать о смерти Хани.

К тому моменту, когда он добрался до своего офиса, то есть без малого к восьми часам утра, он все еще не решил, что делать дальше. Проходя мимо кабинета Чарльза, он, к своему удивлению, сквозь приоткрытую дверь увидел сына, занятого изучением пачки бумаг.

— Доброе утро, Чарльз.

Чарльз поднял голову и просиял улыбкой. Бенедикт никогда не видел его таким счастливым в конторе.

— Доброе утро, папа. После нашей вчерашней беседы дядя Лен собрал кое-какие сведения о главном конкуренте «Рубинштейн» в мировом масштабе. Это «Элизабет Арден». До нашего отъезда я подготовлю для тебя подробные данные на всю команду: «Коти», «Дороти Грей», «Жермен Монтейль», «Макс Фактор», «Чарльз Антелл», а теперь еще и «Рев…»

— Ладно-ладно. Это впечатляет. Замечательно.

Бенедикт, нахмурившись, поспешил прочь. Он забыл предупредить Чарльза, чтобы он не обсуждал поездку с дядей, хотя это и не имело особого значения. Что там Леонард подумал, было неважно, но как теперь разочаровать парня? Ему придется взять с собой Чарльза. Если бы он всегда проявлял такое усердие и инициативу! Возможно, в конце концов его интриги хоть в чем-то принесут пользу.