Байки на бис - Лев Дуров

Уникальный автограф

Видимо, у меня внешность такая обычная, мужицкая, простецкая, что ли. Но если уж узнают, автографы, конечно же, даю. Причем где только мне не приходилось расписываться! Даже, извините, на туалетной бумаге. Но чаще всего автографы даю на билетах. Желаю всего наилучшего. Меня однажды поклонница обвинила: «А вы в прошлый раз мне уже такое написали!» Я рассмеялся и написал: «Здравствуй, попа, Новый год. С Первым мая!». Поклонница очень обрадовалась. Еще бы: такого автографа больше ни у кого нет.

Компьютерные дети

Я рос во дворе. А сейчас компьютеры. Толстой однажды взревел: «Прогресс? Скажите, как можно усовершенствовать ужас? Он станет еще ужасней?».

Детство теперешних ребят от нашего детства сильно отличается. Таких игр, как «чижик», «штандер», «казаки-разбойники», «жеска», «отмеряла», «двенадцать палочек», «пристеночек» нет вообще! Они исчезли, эти наивные, симпатичные дворовые игры.

У меня сейчас такое ощущение, что все дети сели за компьютеры, уткнулись в видики и телики и скоро совсем обезножат. И родители еще хвастают: «Ах, мой сынок уже овладел компьютером! Ах, моя внучка уже файлом по факсу!..» И не понимают, что прикованность к компьютеру лишает ребенка детства. И не понимают того, что их сынкам и внучкам прежде всего нужно овладеть своим телом, а не этими электронными железками. Не следует забывать, что прежде чем стать гениальным ученым на века, Аристотель был чемпионом Олимпийских игр. И если наши дети научатся только нажимать на кнопки и глазеть в яркие экраны, то мы получим поколение с атрофированными ногами и отвисшими животами – этаких гофмановских крошек Цахесов.

Совсем не пытаюсь напугать кого-то этими «пророчествами». Ведь не я же сказал: «в здоровом теле здоровый дух». Я просто подумал о том, что какими бы ни были жестокими наши детские игры, они могут показаться шалостью по отношению к нынешним интеллектуальным забавам. Это может обернуться жестокостью по отношению к самим себе.

Мой внук рассказывал, как он занимался в компьютерном зале. Пришла тетя Нюся, уборщица, и сказала:

«Ну, недоумки, сидите, тыкаете пальцем, ходить вы уже давно разучились, скоро ведь и думать разучитесь! Скоро и хлебать-то будете, как собаки из миски: у вас и руки-то атрофируются! Будете смотреть в этот экран, и у вас только один палец будет работать указательный, которым вы тыкаете, больше ничего у вас не останется».

Лева, ты давно уже умер!

– Много лет назад нам с актером Георгием Жженовым не достались авиабилеты до Донецка, где мы должны были сниматься.

Делать было нечего, купили купейные билеты на поезд. Только мы с Жорой разложили вещи, только достали «чекушечку», чтоб сгладить неприятное и долгое путешествие, как к нам в купе зашел молодой человек. Он не стал лукавить и признался заслуженным артистам, что является сотрудником госбезопасности СССР. Под его присмотром из Москвы ехала на Украину некая Лидия Михайловна. Она была известна в те годы тем, что, когда работала крановщицей на стройке, в ее кабину долбанула молния. С тех пор Лида видела человека насквозь, могла рассказать многие подробности прошедшей жизни и предсказать будущие события. Именно эта женщина увидела нас с Жорой на платформе вокзала и высказала желание своему спутнику пообщаться с нами. Мы, разумеется, согласились, ведь в одно время про эту ясновидящую все газеты писали. И вот заходит к нам в купе грузная женщина лет сорока, с золотыми зубами, хищной улыбкой и огромными руками. Без колебаний она рассказала Жоре, что у него зарубцованная язва. Что в лагере, где он сидел, у него неоднократно шла кровь изо рта из-за цинги, что у него столько-то детей и столько-то денег в Сбербанке. В общем, разложила по полочкам его жизнь так, что Жора аж испугался. В итоге она успокоила его тем, что предсказала ему естественную смерть в глубокой старости. Когда очередь дошла до меня, она взяла мою руку в свою и… просидела так минут пять. Потом стала рассказывать. Все переломы пересчитала, у меня их двадцать три. Потом говорит: «Скажи, год назад ты был на грани смертельного исхода?» – «Да». Она: «Автомобиль?». Я: «Нет, лошадь. Во время съемок на меня лошадь завалилась». Она: «Вообще-то тебя нет, ты умер, у тебя точка смерти совсем сформировалась. У тебя не сердце, а ежик! Вообще-то ты должен был уже давно умереть, у тебя все сердце покрыто следами микроинфарктов! Ты знаешь, сколько у тебя инфарктов?» И назвала какую-то чудовищную цифру. Она говорит: «Ты – псих?» Я ответил: «Да». Она сказала: «Тебе повезло!..»

Раз я уже умер – так чего мне теперь бояться?

Лебединая песнь

Один из впоследствии крупных русских дрессировщиков начал свою карьеру с единственной лошадью. Это была потрясающе умная лошадь! С ней он разбогател, заимел прекрасную конюшню, но со старой лошадью никогда не расставался и повсюду возил ее с собой. У нее было свое стойло, где она, чтобы не потерять мастерство, постоянно перебирала ногами и кивала всем проходящим своей умной головой.

Как-то ночью рабочий услышал на манеже странный шум. Он выглянул из-за кулис и увидел старую лошадь, которая плясала в пустом цирке и дарила на все стороны поклоны. Рабочий позвал дрессировщика. То т вышел на арену, сказал своей старой подруге соответствующие торжественные слова – и увел за кулисы.

А потом и дрессировщик, и лошадь долго плакали, прижавшись друг к другу.

– Вот, – шептал дрессировщик на ухо лошади, – вот и я скоро так же буду взбрыкивать ногами…

Не бойтесь морщин

Возраста я не боюсь. У меня примерно тот же взгляд на него, что и у великой Анны Маньяни. Когда к ней пришел фотограф с ее фотографиями, Анна долго рассматривала их, потом разорвала и сказала: «Подлец! А где морщины? Я на них потратила 55 лет, а ты их убрал! Переделывай!».

Петь, чтобы не выть

Чего мне комплексовать по поводу своего возраста, когда он мне идет? Я играл молодые роли, когда был мальчиком. Но я ведь и стариков играл еще в молодости. Видимо, был хитрым и уже готовился. У итальянцев есть замечательная поэтическая пословица, которую часто вспоминаю: «Стариков надо убивать в детстве». Вроде звучит ужасно, но это о том, что нельзя становиться стариком даже в семьдесят пять. Нельзя!!! Нельзя стареть, нужно сохранять детский взгляд на жизнь и до конца дней смотреть на мир открытыми глазами. Именно когда сопротивляешься старению, рождаются мальчишеско-залихватские идеи, и неожиданными поступками продлеваешь себе жизнь.

Трава зеленая, солнце светит. Все – ты пацан! Иди в театр и радуйся. Мы утром просыпаемся и, обратите внимание: как себя ведем? Начинаем жаловаться на жару. Или на дождь. Армяне с утра озабочены: затянут ли Арарат облаками, а у нас, русских, Арарата нет, но забота одна – погода.

У меня свой способ настраиваться по утрам. Сначала уныло, самым низким голосом себе под нос, опустив голову, произносите: «Какая погода… какие цены… какое правительство… какой бандитизм… Ужас!». А потом встаете в центре комнаты, высоко поднимаете голову и руки и скажите самым высоким голосом, непременно с восхищением: «Ну, какая погода! Ну, какое правительство! Ну, какие бандиты!». Вы сразу же почувствуете прилив бодрости! И советую больше петь. Я лично хожу по театру, и все время пою себе под нос. Меня вахтер спрашивает: «Почему вы все время поете?» А я отвечаю: «А чтобы не выть!»

И смех и грех

Всякие истории и байки травят не только актеры. Но я что-то не слышал, чтобы в каком-нибудь ЖЭКе или НИИ существовала Академия травильщиков. Нам, актерам, сама профессия велит постоянно играть: выдумывать этюды, произносить монологи, фантазировать или, лучше сказать, импровизировать. Это своего рода тренировка профессиональных навыков.

Мы травим в компаниях, в дружеских беседах, да везде, где собираемся больше одного: один рассказчик, один слушатель, и этого вполне достаточно. Я рассказывал многим о многом. И вдруг увидел, что мои рассказы возвращаются ко мне в газетных и журнальных публикациях, в пересказах других людей, но в искаженном виде – совсем не в том, как рассказывал я. Иной раз я их просто не узнавал.

И это тоже одна из причин, по которой я решил написать книгу: пусть все-таки будет хоть первоисточник, так сказать, канонический текст.

Один мой рассказ, под названием «Судьба», использовал даже мой друг Миша Евдокимов. Правда, в отличие от других, он не приписывал себе авторство, а всегда честно говорил:

– Так мне рассказал Дуров.

Эту историю, случившуюся с бабой Клавой, можно смело отнести к трагикомическому жанру.

Когда я жил на Филевском парке, то часто выходил туда гулять с маленькой дочкой Катей. Там все друг друга знали, раскланивались, хвалили чужих детей – все, как и положено. И была там баба Клава, которая гуляла с внуком. Это была умная, необычайно полная женщина. Она жила в соседнем доме, который стоял перпендикулярно нашему.