Жить не дано дважды - Раиса Хвостова

На крыльце знакомые шаги. Едва успеваю спрятать листок — входит Адлер. Когда он застает вот так, врасплох, мне трудно спрятать ненависть. Меня прямо тошнит от моего «кавалера». Каратель проклятый!

Говорят же, бог шельму метит. Нарочно не придумаешь такой гнусной рожи. Узкая, длинная. Кожа грязно-прыщеватая. Источающие масло маленькие глазки не поймешь какого цвета. И длинный, тонкий рот, в уголках которого всегда пузырьки слюны. Да еще эта родинка с пучком волос под носом.

Адлер проводит пальцем по сиденью стула, морщится, но сажает свой тощий отутюженный зад.

Я думаю про себя: все, что есть отвратительного в роде человеческом, сосредоточилось в нем — фашистском отродье. Потому я так люто и ненавижу его.

— …устает Женечка, — слышу голос Федора. — Работа тяжелая, а она слабенькая…

Поднимаю глаза, улыбаюсь как можно игривей:

— О, это восхитительно, что герр комендант решил навестить нас!

«Герр комендант» оживает. Закидывает ногу за ногу, хохочет, брызжа слюной. Хотя ничего смешного еще не произошло.

— Шеня разрешит посмотреть своему воздыхателю этот альбомчик?

— Разумеется, герр комендант! Что за церемония? Наш дом — ваш дом. Берите и смотрите…

Прошлый раз я приготовила альбом со стишками. Мы прочитали его с «герром комендантом» от корки до корки. Мы страшно хохотали: он — над трогательными строчками: «О, это поразительно, что русские барышни увлекаются любовными стихами! Совсем, как немецкие барышни!» Я хохотала над его тупостью — он явно не отличает стихов от стишат.

Сегодня мы смотрим альбом с фотографиями периода оккупации немцами Харькова. Вот я с обер-лейтенантом танковых войск…

— Представляете, герр комендант, такой душка… — дальше идет трогательный рассказ о «белокурой бестии», о том, как мы познакомились и как расстались.

А вот — я и летчик.

— Милейший юноша… Барон! — Я старательно округляю для изумления глаза. — Такой влюбленный в меня! — И дальше повествование, не менее трогательное, о летчике-бароне, который пришел взамен обер-лейтенанту.

А на следующей странице — я, обер и летчик. У меня перехватило дыхание. Завралась — а ведь, кажется, вызубрила, среди ночи могла рассказать.

Выручает Федор. Заглянув через мое плечо в альбом, поправляет:

— Девичья память — короче воробьиного носа… Ты забыла, что с бароном тебя познакомил обер-лейтенант незадолго до отъезда?

— Ну, конечно же! — хохочу я. — Совсем забыла… Мы познакомились — и все. А когда обер-лейтенант уехал, Курт — то есть летчик, стал ухаживать за мной.

Адлер тоже хохочет.

Несколько страниц в альбоме занято моей персоной. Я — в анфас, я — в профиль, я — в пояс, я — в рост, я — с букетом, я — с собакой.

Удивительно пошлые снимки — большой мастер тот фотограф, которого привел ко мне майор Воронов. Настоящий ярмарочный пушкарь — все фотографии в виньетках. Даже в сердце, похожем на пикового туза. Тогда в горячке я не разглядела хорошо, а вот сейчас смогла оценить в полную меру.

Дальше шли фотографии «семейные». Мнимый папа — кулацкая морда с дремучей бородой; мнимая мама — тоже не приведи бог. Где их только отыскали! Потом — папа, мама, Федор и я. Снова я и немецкие офицеры.

Адлер был доволен, Адлер хохотал.

— Люблю изучать русскую жизнь! Когда я командовал карательным отрядом…

Федор придвинул Адлеру стакан с чаем.

— Выпейте, господин Адлер! — Федор знает, как я не выношу напоминание Адлера о его карательной деятельности. Мало — не выношу, я с трудом удерживаюсь от грубости.

Адлер вдруг заторопился:

— О, премного благодарен. И Шене тоже. Но мне пора спешить… Я пришел с делом…

— Да-да, пожалуйста, герр комендант!

— Не хотела бы Шеня поехать со мной на аэродром? Завтра вечером?

— На аэродром, герр комендант?

— На аэродром, господин Адлер?

К аэродрому посторонних не подпускали на пушечный выстрел. Это мы с Федором хорошо знали. После бомбежки стали охранять даже дальние подступы. Аэродром восстановили, но что за машины и сколько их ни мне, ни Федору, ни Семену узнать не удалось. Что замышляет Адлер?

— О, нет! — захохотал Адлер. — Никакой угрозы нет. Со мной на вечер офицеров…

— О, герр комендант!.. — защебетала я. — О, я так буду счастлива провести вечер в обществе немецких офицеров… Я готова ехать завтра. Только упросите моего брата. Он так не любит, когда я хожу без него…

Адлер картинно выпятил тощую грудь в подбитом ватою кителе.

— Но со мной! Со мной, Шеня, я хочу думать, Федор отпустит!

Федор хлебнул остывший чай из стакана, но не сразу проглотил. Оценивая обстановку, волновался за меня. Но ведь надо — второго такого случая не представится!

— Разумеется, господин Адлер, с вами я отпущу Женечку. Только с условием — не очень поздно. Она и так устает. И потом, вы сами привезете ее домой…

— О, да! Можно не сомневаться!

В поздних летних сумерках к дому подкатил Адлер на новенькой коляске, с запряженными в нее белыми лошадьми.

— О-о, герр комендант, какая прелесть! — воскликнула я слишком восторженно. — Не правда ли, Федор?

Федор, вышедший меня провожать, исподлобья оглядел коляску, лошадей, кучера на козлах.

— Да-да, Женя, прекрасный выезд приобрел господин Адлер.

Адлер даже порозовел от похвалы.

— А Семен где? Не заболел?

Только тогда я обнаружила, что на козлах не Семен. На козлах — немецкий солдат. Всю мою напускную веселость ветром сдуло. Но как можно веселее спросила:

— Правда, герр комендант, почему нас везет не Семен?

— Разве есть разница? — пожал плечами Адлер.

— Просто я привыкла, что он нас возит.

— Семен занят немножко хозяйскими делами.

— Угу, — кивнула я.

Федор не проронил ни звука. Понимаю — он тревожится, но уже ничего нельзя было поделать. Не ехать — вызвать подозрения. Больше того — потерять, может быть, единственную возможность попасть на аэродром. А все-таки почему нет Семена? Домашние дела? Но ими мог заняться любой другой из солдат. Что это — случайность или злой умысел?

Восемь километров резвые кони проскакали мгновенно. Из-за быстрой езды не разговаривали, что было очень кстати. Тревога мешала мне обрести нужный тон.

После формальности с пропусками, Адлер показал кучеру, где встать, попросил меня подождать минутку и прошел к небольшому домику на краю летного поля. Очень кстати — под деревьями, окаймлявшими первую часть поля, стояли самолеты.

«Раз, два, три, четыре…» Двадцать два — это на поле. Может быть, в ангарах тоже есть? Как узнать? И как узнать марку? Самолеты незнакомые. Очевидно, новые бомбардировщики. О них запрашивал Центр. Надо запомнить внешний вид. Но как это сделать? Очень просто — сравнить с прежними. Кстати, с ближайшего самолета снята маскировочная сетка.