«Номер один» - Бен Элтон

– Может случиться все, что угодно, – продолжила Пенни, на эту тему она могла говорить много часов не замолкая. – Помните, как в прошлом году, когда мы закончили снимать первую половину истории с милым малышом и тут Родни оса ужалила в нос?

– Простите… – сказал Родни.

– Это был кошмар для монтажа! Родни выглядел нормально, и вдруг через две секунды нос у него стал размером с яблоко. Создавалось ощущение, что нос раздуло в середине предложения.

– Мы старались изо всех сил, – сказали гримеры.

– И мы, – сказали осветители.

– Да ладно там нос, – сказала костюмерша. – А как насчет фрапучино, который он пролил на рубашку, когда его ужалила оса? К тому же я одела его тогда в темное. Просто дура.

– Простите, – сказал Родни.

– Одну СЕКУНДУ, Родни, – рявкнул Кельвин. – Народ! Нужно сосредоточиться. Не стоит вспоминать старые обиды. Запись программы начинается завтра! Итак, давайте примем решение. В каком костюме Родни будет сразу после обеда?

Сотрудники соответствующих отделов вновь открыли огромные папки и уткнулись в них.

– Мы запланировали виртуальную поездку в Дублин после одноразовых «сморчков», чтобы отснять ирландских «сморчков» вместе с британскими, то есть Родни наденет футболку игрока в регби в День святого Патрика. Поэтому, если потом нам придется снимать вторую половину ссоры с Берилл, нам нужно будет снова его переодевать.

– К тому же, – сказали реквизиторы, – нам придется перемещать фигурку лепрекона и убрать трилистник.

– Видишь, – сказал Кельвин, – не имеет смысла расщеплять историю.

– Мы можем отснять ирландских «сморчков» после обеда? – спросил Трент. – И только после этого лететь в Дублин?

Помощница видеорежиссера имела веский довод против.

– Все билеты уже раскупили. Последний дешевый рейс обратно вылетает в два тридцать. Нам придется оставлять их на ночь, а бюджет командировочных исчерпан.

Кельвин повернулся к Тренту, пожимая плечами.

– Сам видишь, Трент, я не думаю, что стоит расщеплять историю и снимать вторую половину перед обедом…

– Прости, Кельвин? – сказал Родни.

– ДА, РОДИК! В чем дело?

– Ты сказал… что Берилл выплескивает на меня кофе?

– Кажется, именно это мы обсуждали последние десять минут. Да.

– Я думал, мы договорились.

– О чем договорились?

– Что мы не будем устраивать ничего подобного в этом году.

– Что устраивать?

– Плескать водой в меня. Я думал, мы договорились, что эта шутка надоела.

– Все верно. Мы договорились. Плескать водой? Очень надоело. Очень уж в стиле «Х-фактора» и «Поп-идола». Шерон Осборн, Льюис Уолш, они все это делали. Плескать водой – это так немодно.

– Да, и… – попытался вклиниться Родни.

– И поэтому мы решили, что Берилл стоит плеснуть в тебя кофе.

– Ты серьезно считаешь, что это в корне меняет дело?

– Ну конечно. В шоу «Номер один» кофе – новая вода. Я рад, что ты заговорил об этом, Родик.

– А-а-а… хорошо. Всегда рад помочь.

Последовало короткое молчание, прежде чем Кельвин снова повернулся к группе.

– Итак. Решено, Берилл плещет кофе в Родни перед утренним перерывом.

Виртуальный Карнеги-Холл и другие мечты

Позже в тот же день, когда Кельвин и его команда уже десятый час вели изматывающие переговоры перед началом съемок, один из объектов обсуждения заселялся в бирмингемский «Холидей-Инн».

Большая часть отобранных конкурсантов собирались приехать на «прослушивания» только завтра, но Шайана жила далеко, поэтому решила приехать на день раньше и поселиться в гостинице.

Проглотив заказанные в номер салат без заправки и диетическую колу, она съела все шоколадки из мини-бара и запила их маленькой бутылочкой красного вина. У нее было полно средств, которые могли помочь уснуть, но пока что она хотела быть бодрой, морально готовой, сосредоточенной.

Устроившись на краешке кровати в позе лотоса, Шайана закрыла глаза и задумалась о настоящем моменте. Она подумала о том, как будет вспоминать о нем через многие годы. Будет ли она с особой нежностью вспоминать, что путешествие к мечте началось здесь, с медитации в одиночестве в «Холидей-Инн»? Только она, электрический чайник, утюг для брюк и сердце, полное надежд. Станет ли сеть «Холидей-Инн» ее слабостью? Будет ли она считать эти гостиницы счастливыми? Своим талисманом? Возможно, в будущем, несмотря на то что сможет позволить себе президентские апартаменты в пятизвездочных отелях, она по-прежнему будет настаивать на том, чтобы останавливаться перед концертами в «Холидей-Инн-экспресс». Шайана была уверена, что если на шоу «Номер один» ее признают серьезной артисткой, то даже битком набитый Карнеги-Холл или Альберт-Холл ни за что не станут событием таким же важным, как концерт, который она даст завтра.

– Первый шаг вверх по лестнице – самый трудный, – тихо сказала она себе. – Поставь ногу на перекладину и смело и без страха поднимайся.

Затем она начала напевать мелодию, наслаждаясь вибрацией в горле. Улыбнувшись, она предалась фантазиям.

– Ведь мечты – предвестники реальных перемен, а что такое реальные перемены, если не мечта?

Она воображала, что когда-нибудь станет «лицом» сети гостиниц «Холидей-Инн». Отказавшись от «Ревлона» и «Эсти Лаудер» как недостойных ее таланта, она все же будет рекламировать «Холидей-Инн» (переводя гонорар в «Фонд ребенка» Великобритании), потому что именно с «Холидей-Инн» все и началось.

Открыв глаза, Шайана сосредоточилась на дыхании. Затем встала с кровати и подошла к зеркалу, прижав к губам расческу. Сделала глубокий вдох и начала выводить «The Wind Beneath My Wings».

Кто-то начал стучать в стену, но Шайана ничего не слышала. Она была в Карнеги-Холле.

В ту ночь многие в Уэст-Мидлендсе предавались мечтам, в ночь, когда в двух сотнях домов застыли нерожденные звезды, ожидая утра, когда, если им повезет и свершится Божественная справедливость, они вспыхнут ярким, великолепным светом, который согреет и озарит каждую сторону их жизни и жизней их любимых.

Четверо участников группы «Четверка-Х» были в церкви с матерями. Все они страстно молились о том, чтобы это был последний вечер, когда они размышляют о будущем, не имея практически никаких перспектив на спасение от мрачного урбанистического кошмара, в котором они родились. О будущем, в котором они и большинство их друзей станут либо безработными, либо преступниками.

Квазар танцевал стриптиз на девичнике. Он обычно не возражал против такой работы, но эти девчонки были слишком уж крутые… Квазару было тридцать восемь (он говорил, что тридцать два), и ему казалось, что он застал времена, когда дамы все еще были дамами. Когда он начинал работать в этом бизнесе, они не вцеплялись в его трусы длинными ногтями и не стремились увидеть его унижение за засунутую туда пятерку. Раньше это было клево (или, по крайней мере, он так думал), это было прикольно. Теперь же выступления почти всегда сводились к сексу, и некоторые женщины были действительно кровожадные, они словно винили его в том, что, когда вернутся домой, их там будут ожидать хреновые мужики.

Однако Квазар любил смотреть на все с оптимизмом, и, когда зрительницы визжали и подначивали друг друга дотронуться до его пениса, он говорил им, что они везучие девчонки, потому что прикасаются к любовной мышце будущей звезды.

Сьюки с удовольствием была бы стриптизершей – она всегда предпочитала это занятие проституции, – но ей было сорок, а это слишком много для экзотической танцовщицы, и к тому же груди она делала почти одиннадцать лет назад и в последнее время они превратились в болезненный кошмар. В подтягивающем лифчике груди по-прежнему выглядели нормально, но без него, покрытые шрамами и отвисшие (одна висела ниже другой), с затвердевшими, растянувшими кожу имплантатами, они напоминали мячи, засунутые в носки. Сьюки отчаянно хотела сделать вторую операцию, но она была не глупа и понимала, что делать ее нужно хорошо, чтобы избежать серьезных осложнений. А для этого нужно было куда больше денег, чем она при всем везении могла заработать, торгуя собой.

Наклонившись над ручным тормозом машины клиента и расстегивая его ширинку, она думала, как и всегда, о прослушивании. Вытащив его член, она представила на секунду, что это микрофон, и даже улыбнулась про себя. Сьюки знала, что это несбыточная мечта; но иногда для участия в шоу действительно выбирали самых странных людей. В этом и заключалась его притягательность, оно давало возможность каждому. Кто знает? Все бывает. Может быть, когда-нибудь она и правда сменит члены на микрофон.

Иона и ее товарищи по группе ели рыбу с картошкой и пили лагер в пабе «Тенантс» в Глазго. Они приехали в город в тот вечер, потому что Иона улетала ранним рейсом.