Тень одиночества - Светлана Беллас

Он берет её на руки, прижимает, спрашивает разрешения улыбкой и пылким взглядом. На что получает, лишь кивок. Неистово берет ее в страсти. Тело ее поддается легко, согласительно.

Это АКТ – ЛЮБВИ. Тет – а – тет. По – взрослому!

Генрих вдыхает аромат тела, с тонкими нюансами запаха кожи и духов, он это ощущает, раскрывая ноздри, вдыхая.

Её непослушные пряди коротких волос дурманят, в них некая – дерзость и наивность, по– особенному заводят. Он берет, как берут впервые, пусть не по любви.

Генрих немного устав, давно не было такого, с нежностью опускает Людмилу на диван, ложится рядом, целуя глаза, волосы.

Им двоим, кажется, что в дальнейшем между ними: все будет прекрасно, об этом говорят их взгляды и послушные, раскованные тела.

Он и она в это верят, лежа вместе на одном ложе с нежностью не отрывая друг от друга рук, пылких глаз.

Утро внесло ясность: Он и Она – коллеги!

В дальнейшем, днем их сближала – работа. А вечерами, он, Генрих, прибывал в том коконе одиночества, садясь перед компьютером, ждал писем от нее, Ирины. Его беспокоило ее отсутствие на сайте, довлело разочарование…

Дни летели в том навязанном ритме, шла подготовка номера журнала.

Казалось, что он попал в рутину событий, лиц, известных имен. Это нравилось, это и раздражало. Так как необходимость – прилезать того или иного из них, не всегда приветствовалось самим тобой. Но этика журналиста, редактора, должна присутствовать, даже если, грань правды и лжи где-то, как-то стирается. Это бизнес! И это, как хорошо, так и плохо! Игра идет по правилам современного формата…

…Одним из вечеров, придя после работы к себе в «гнездышко», сварив крепкий кофе, он сел перед монитором компьютера. ICQ, как «коммуналка», было наполнено друзьями, в мозгу пробежало: все на месте.

Глотая горячий кофе, чувствуя ожог, все, же хотелось быстрее выйти на сайт «Одиночества нет». Мелькнула мысль вслух: Может и впрямь, его нет?!

Наконец, он на сайте. Писем нет. От досады выпил до последней капли кофе, поставив в сторонку чашку, в озабоченности взъерошив свои вихри не послушных волос, стал писать письмо ей, Ирине: Привет! Где ты?! Отзовись! Скучаю. Цём, Генрих. Посмотрев пристально на фото адресата, на само письмо, решительно отправил. Тяжело вздохнув, свернул страницу вниз, открыл Ворд, стал работать.

…Ирина, молча, сидит перед компьютером. В поиске набирает ссылку «ОДИНОЧЕСТВА НЕТ». Вводит логин и пароль. Вот она уже и на своей странице. Она, не веря глазам, открывает входящую почту – письмо от Генриха. – Не может быть! Спадает с уст. Перечитывает. Сердце начинает прыгать от радости. – Он не забыл! Кричит внутренний голос. Ирина срывается и бежит на кухню. Ее мучит голод, ни сколько телесный, сколько моральный, ей хочется – любви!

В кухне кромешная темь.

Войдя на цыпочках, Ирина уверенно шагает к холодильнику, подойдя к нему, она на ощупь его открывает, берет с полочки сёмгу, лимон, достает из хлебницы бородинский хлеб, режет, делает бутерброд, вспомнив, что есть мед, берет на кухонном столе, наносит тонким слоем. Жует, мельком, она обращает внимание на луну за окном. Та – ярко светит.

Ирина в порыве переполняющих ее чувств, идет к окну, на ходу глотает бутерброд, незаметно для себя наскоро проглотив, стряхивает с рук крошки, отодвигает шторку, заворожено смотрит вдаль.

Слышно, откуда-то из глубины квартиры, шорох, шаги… Входит мать, не видя, дочери, в темноте открывает холодильник, берет водку и отпивает из горла.

Ирина её окрикивает:

– Мам, что с тобой?

Мать вздрагивает от неожиданности, смотрит в сторону окна, включает свет.

Дочь стоит перед ней, явно в полном замешательстве. Та переходит на крик:

– Не суйся не в свой монастырь! Плохо мне! Переходит на фальцет: – Тебе не понять! Был мужик рядом, а сейчас его нет… Мать, зло глядя на застывшую, на месте Ирину, с ехидством добавляет: – Хотя?! У тебя их было пруд пруди! Не то, что я, с одним всю жизнь прожила, чужих носков не нюхала… С обидой в голосе, всхлипывая, шепчет: – До меня, вообще, никому дела нет. Идет на выход.

Она рыдает, повернувшись, уже в дверях, бросает на дочь зареванный взгляд, с тоской во взгляде, с укором кричит: – Замуж, уже вышла бы! Сколько можно при мне быть?!

Мать выходит из кухни.

Ирина стоит с окаменелым лицом, взгляд, словно замирает.

Она с обидой оборачивается, смотрит на окно. Радость гасится, на душе камень.

А за окном сплошная темнота, как тень одиночества, её разряжает яркий неоновый свет полной луны.

Войдя к себе в комнату, сев перед компьютером, Ирина, прикусив от боли и обиды до крови губу, стала печатать ответ Генриху: «Меня нет на этой планете, я в длительной командировке. Прости, что практически забыла…»

… Генрих был в том томление и ожидание, что явно отвлекало от работы. Он посмотрел на часы, было за полночь. Надо перекурить! Вслух подумалось им, уже сделал шаг к балкону, и вдруг увидел на мониторе уведомление о входящем письме.

Сорвавшись с места, он через секунду стоял перед ним, в нетерпение ждал появления письма, отчего перехватило дыхание, в мозгу слышался набат, что говорило о чем-то нехорошем, это предвестники страха им не забыты, он его чувствовал желудком.

Генрих бегло перечитал письмо от Ирины, не до конца понимая смысла, игры слов, лишь машинально отметив, что еще не забыт ею, слово «практически», еще не приговор, торопливо набрал: «Я подожду!» Тут, же отправил, чтобы в который раз не стереть написанное в порыве чувств. В горле першило, он облизал сухие губы, это так бывало с ним, всегда, когда сильно нервничал и переживал.

С облегчением вздохнув, ведь он написал, что будет ждать…

Спешно вышел на балкон, перекурить.

Ему, Генриху, все чаще и чаще хотелось думать об Ирине. И это для него, как бальзам на душу, сразу, же становилось внутри тепло, а вокруг уютно. Она заставила ждать, того, что, быть – может, и не судилось дождаться. Но так хотелось верить, что им суждено быть вместе. Она тот единственный вопрос, что буравит недра мозгов, на который до сих пор не получен ответ: Кто она для тебя?! Женщина – тайна! Виртуальность, даже подогревает чувства.

…Он невольно вспомнил, тот вечер, когда они общались по скайпу, в день выписки из больницы, встретить не смог, был за городом, вот и сидели перед компом, глядя друг на друга по– новому, помнится, пошутил:

– А если, я предложу тебе выйти за меня замуж, пойдешь?! На что она, усмехнувшись, с задором произнесла:

– Да, запросто! Замуж, тоже надо хоть раз выйти, пока не за кого было. Игриво, добавила: – Засылай сватов! Генриху, это было подыграно на руку, он не тушуясь, сказал:

– Все еду! Беру замуж! Завтра к Вам, Милая Дама, сватаемся! Или это сразу, же будет – наша помолвка?! Без обиняков! Ты согласна?! Он сказал это, продублировав то, что сказал ей тогда в клинике. Возможно боясь, что тогда она не предала тому значения. Она – больна, а он просто – друг, посетитель.