Золотой ключ. Том 1 - Дженнифер Робертсон

— Сарио…

— Ведра, он подождет. — Сарио хотел произнести вовсе не это и вовсе не таким тоном, резким, как удар хлыста. Но его уже несло; он чувствовал, видел завершенность, целостность — словно картина, уже кем-то созданная до него, а потом разорванная в клочья, вдруг восстановилась. Он с недоумением заметил на лице старика удовлетворение и спокойствие. — Этот человек кое-что рассказал…

— Что? На тайном языке? В его тайном шатре?

— Тайный шатер? Ведра, что тут тайного?

— Я его не видела, пока не вошла.

— А я видел. С конца улицы.

— Да, ты видел, — кивнул старик. — Акуюб одарил тебя внутренним оком.

— Тебя вызывают, — повторила Сааведра непререкаемым тоном. — Матра Дольча, Сарио, да неужели ты забыл, кто ты такой? — Легким движением головы она указала на его цепочку с Ключом, зарывшимся в грязные, мятые кружева рубашки. — У нас обязанности перед семьей, нельзя ими пренебрегать.

— И зачем же я так срочно понадобился семинно Раймону? Она снова бросила на старика настороженный взгляд и неохотно ответила:

— Не знаю. Но он был совершенно не в себе.

— Он — Вьехо Фрато. Кто из них в себе?

— Сарио! — Ее нежно-розовое лицо покрылось густым багрянцем, зато побледнели желваки. — Этот человек — эстранхиеро!

— Но не здесь, — спокойно и твердо сказал старик. — Не у себя дома. Там. — Он указал на полог. — Да, я эстранхиеро, как и вы, между прочим. Ведь вы — моей крови.

— Твоей крови?! — Изумление. Гнев. Смятение. — Я Грихальва…

— И чи'патро, — напомнил Сааведре старик. — Вы оба чи'патро. А я — нет. Я могу назвать все поколения моих предков, вплоть до Великого Шатра Акуюба. Но на самом деле вы не те, кем себя считаете. Вы — нечто большее.

— Тза'аб, — прошептала Сааведра. — Вот кто ты. Я узнала тюрбан, видела такой же на картине… Пьедро, “Смерть Верро Грихальвы”. Только твой — другого цвета.

— Ай! Я разоблачен! — Оказывается, старик сохранил большинство зубов. И теперь они блеснули в ухмылке. — Цев'рейна, умоляю, дай мне время…

— Нет у меня времени!

Наметанный глаз художника уловил, что Сааведра одновременно побледнела и почернела: побледнели кожа и губы, почернели зрачки.

— И у него нет времени. — Она резко обернулась к Сарио. — Тебя зовет семинно Раймон.

— Подождет, — донесся старческий голос, словно запоздалое эхо. — Честное слово, вы увидите во всем этом смысл. Обещаю.

— А чего стоят твои обещания? — Сарио не помнил, чтобы Сааведра вела себя так грубо и капризно со старшими. — Ты для нас никто! Эстранхиеро, чужак. Враг!

— Для вас я ни то, ни другое, ни третье. Для тех, кто в этих стенах, под моей крышей, дышит со мною воздухом, выдыхаемым самим Акуюбом, я не враг. — Старик взирал на нее без негодования и обиды. — Дети Златого Ветра, вы вернулись домой. И по меньшей мере один из вас уже никогда не отобьется от родного стада.

Глава 13

Сорок три прожитых года не лишили герцога Бальтрана природной силы и грации. Он легко перекинул правую ногу через луку седла, при этом повернулся и высвободил левую стопу из стремени. И вот он уже стоит на полусогнутых ногах, балансируя руками как фехтовальщик. Премио чевайо, учивший его с детства верховой езде, не знал этого приема; Бальтран сам изобрел его, когда стал постарше, — для экономии времени. Энергичному, деятельному юноше претила церемониальная медлительность. И теперь, спрыгнув с коня вопреки всем правилам и традициям, Бальтран до'Веррада снова ощутил себя молодым, несмотря на легкую боль в коленях. Выгоднее демонстрировать бодрость и силу, чем жаловаться на первые проявления костной лихорадки — сущего наказания для города, построенного так близко от болот. Особенно от этой хвори страдали Грихальва.

Вот уж кому не позавидуешь, так это Грихальва — злосчастному, хиреющему роду.

Один повод в серебряных фестонах лежал на шее жеребца, другой герцог подал молодому конюху, выбежавшему из конюшни принять господского скакуна.

Бальтран не стал ждать, когда его спутник, подъехавший следом, спешится. В проворстве юноша не уступал отцу, чего нельзя было сказать о грации. Слезая с коня, он зацепился шпорой за стремя и чуть не упал; тем временем герцог как ни в чем не бывало шагал по мощенному плитами внутреннему двору и стягивал кожаные перчатки. Алехандро торопливо сунул повод конюху и бросился вдогонку за отцом.

Оба были высокого роста, но у герцога за плечами осталось гораздо больше лет, чем у его наследника; Бальтран давно успел приноровиться к своей широкой поступи.

— Патро…

— Кажется, я тебе уже сказал. — Пыльные перчатки упали на протянутые ладони слуги, вышедшего из Палассо навстречу герцогу с сыном. — Нет, и точка.

— Но…

— Алехандро, на то есть причины. Ты хоть представляешь, что бы сказала мать?

Теперь Алехандро шел рядом, нога в ногу, легкая походка обещала, что он обретет отцовское изящество движений — конечно, если когда-нибудь перестанет расти.

— А разве ей обязательно знать?

— Нет, Алехандро, ей не обязательно это знать, но она все равно узнает. Женщина есть женщина. Сначала узнают слуги — твои и твоей любовницы, затем их друзья, затем друзья друзей, затем фрейлины герцогини и, наконец, она сама. А уж она найдет, что нам с тобой сказать.

— Я могу ее куда-нибудь увезти.

— Родную мать? — Ужас на лице сына вызвал у Бальтрана ухмылку. — Ну, ну! Эйха, ты что, шуток не понимаешь? — Не укорачивая шаг, он стал развязывать шнурки кожаного охотничьего камзола. — Хотя, конечно, ничего смешного тут нет, уж я-то знаю. Когда мальчик впервые в жизни хочет обзавестись содержанкой, это дело нешуточное. — Он справился со шнурками, снял камзол и бросил в ловкие руки камердинера. — Алехандро, я не против, чтобы ты завел подружку. Я всего лишь советую найти другую женщину.

— Патро, но я хочу ее…

— Почему? Потому что она показала тебе мир, где ты раньше не бывал? Потому что подарила тебе чувства, которых ты раньше не испытывал и даже не подозревал, что они существуют?

Бальтран, заметил, как побледнел его сын, как напряглись мышцы его лица, и, ощутив жалость, остановился.

— Матра, я понимаю… Да, Алехандро, я понимаю. Но — нельзя. Это исключено.

— Но ведь я наследник… И если я чего-то хочу…

— Алехандро! — Бальтран понял, что его терпение на пределе. — Да, Алехандро, ты действительно наследник, и в этом мире тебе доступно очень и очень многое. Но прежде чем добиваться исполнения своих желаний, наследнику необходимо как следует подумать.

— Патро, я уже подумал.

Мокрая от пота рубашка липла к телу, но герцог жестом велел камердинеру уйти. Не раздеваться же посреди двора. Хотя сын, похоже, готов семенить вслед за ним по всему Палассо и подобострастно заглядывать в глаза.