Начало - Мэри Пирс

– Бет разбудила меня. Она сказала, что у нас, наверное, ходят воры. Клянусь Богом, если я их поймаю, они получат по заслугам. Будут знать, как воровать у меня доски! Ты их не видел?

– Кто-то был здесь, – сказал Джесс. – Вы видите – на грязи отпечаталось много следов!

Он снова повернулся и прошел несколько шагов, внимательно оглядывая почву, затем выпрямился, чтобы посмотреть вперед, пытаясь что-то разобрать сквозь темноту, и когда он повыше поднял фонарь, прямо перед его глазами закачалась пара сапог. Он вздрогнул, и пламя фонаря затанцевало в его руках. Джесс почувствовал, как сзади подошел старик, и поднял фонарь еще выше. Кит повесился на старом дубе.

Недалеко была лестница, Джесс поднялся по ней, срезал веревку, и спустил тело на землю. Там он сразу понял по тому, как беспомощно болталась голова Кита, что тот сломал себе шею.

Когда мертвые руки Кита прикасались к Джессу, тот чувствовал, как холодно замирало его сердце.

Старик Тьюк шел впереди с фонарем. Он открыл дверь в мастерскую и освещал Джессу дорогу. Джесс положил тело на рабочий стол и заставил себя снять петлю с шеи и откинуть мокрые волосы со лба, вытереть капли дождя с мертвого лица и скрестить руки Кита на груди.

Старик Тьюк держал фонарь. Он с растущей яростью смотрел на мертвого Кита. Джесс прикрыл тело брезентом. Он едва смог оторваться от разглядывания мертвого лица Кита и начал бесцельно бродить по мастерской. Старик заметил, что замок в двери мастерской был сломан.

– Кит был в мастерской. Интересно – почему? О, я так и думал! Иди и сам посмотри!

Джесс подошел к старому рабочему месту Кита. Там лежал ребенок, закутанный в шаль, застегнутую оловянной брошью. Малыш лежал неестественно спокойно – глаза у него были закрыты, а губки раскрыты. Казалось, он едва дышит.

– Он еле жив, – сказал старик, наклонившись и понюхав дыхание мальчика. – Кит дал ему бренди, чтобы тот не просыпался. Неси его в дом.

Джесс взял малыша на руки и быстро внес в дом. Все три женщины собрались в кухне. Кейт старалась с помощью мехов развести огонь.

Старик сказал им:

– Кит повесился у нас на дубе. Мы отнесли его в мастерскую.

– Он мертв? – переспросила Кейт.

– Конечно! А ты как думаешь? Ведь он повесился!

– Боже! – воскликнула Гуди, глядя на мальчика. – Он что, тоже умер? Бедный малыш!

– Он пьян в усмерть, – ответил старик. – Раненько начал приучать его к выпивке родной отец!

– Дайте его мне, – сказала Гуди. – Господи, какой же он тощенький! Кожа да кости! Кто знает, что ему пришлось пережить за последние дни!

Она взяла младенца на руки и придвинулась поближе к огню, который теперь хорошо разгорелся. Гуди расстегнула брошь и распахнула шаль, оттуда вылетел клочок бумаги и упал на пол.

– Записка, – сказала Гуди. – Поднимите ее и прочитайте, что там написано.

Гуди держала ребенка на руках и начала растирать ему ножки и ручки.

– Ну, Джесс? Что написал нам Кит Меддокс? Каково его последнее желание? Читай скорее!

Джесс нахмурился, но ничего не смог разобрать. Он передал записку Бет. Та поднесла ее к лампе, чтобы было легче разбирать каракули Кита.

– Здесь написано о ребенке. «Мой сын не должен жить в казенном заведении!»

– Конечно, нет! – воскликнула Гуди. – Еще чего, детский дом! Он его доверил нам, и ребенок останется с нами! Иначе мое имя не Гуди Изард! Эй, Джесс, подогрей молоко. Мне кажется, малыш понемногу приходит в себя.

Ребенок открыл глаза. Он открывал их медленно и с трудом, потому что на веках запекся гной. От света он снова прикрыл глаза, и прижался лицом к груди Гуди. Но потом перевернулся и прижался к ее рукам, поводя вокруг затуманенными глазами.

– Конечно, он совершенно пьян, – сказала Гуди. Она взяла чашку теплого молока и поднесла ее к губам мальчика.

– Нужно выпить молока, и тогда этот яд перестанет действовать на тебя.

Гуди сняла с него рубашку, кофточку и пеленку, которая была обвязана вокруг его тельца. Все было очень грязным и в следах крови от множественных укусов блох.

И кожа тоже была в пятнах. Гуди с отвращением скрутила одежду в комок и бросила все в огонь. Джесс принес теплой воды, кусок мыла и мягкие тряпочки. Бет – детскую одежду, а Кейт – льняное масло.

Гуди осторожно и тщательно вымыла лицо малыша, волосы, тело и тоненькие ручки и ножки. Потом вытерла его, смазала маслом и переодела в чистую теплую одежду. Все это время он молчал и был спокоен. Его тельце было таким вялым в руках Гуди. Но лицо немного порозовело, и он спокойно сидел у Гуди на коленях перед ярким огнем. Глаза перестали быть такими мутными. Он внимательно следил за тем, что с ним делала Гуди.

Его взгляд, как бы исподлобья, напоминал взгляд грустного снеговика: в глазах не чувствовалось живости, они были, как черные угольки. Мальчик ничего не ждал от жизни, но тем не менее за всем внимательно наблюдал. Казалось, что он хранил все сведения, даже не понимая их!

– Мы оставим его у себя? – спросил Джесс. – И станем воспитывать вместе с нашими детьми?

– Нет, – сказала Гуди. – У вас уже есть своих трое детей. Вам не нужны еще дети. Этот бедный малыш пойдет со мной, чтобы мне не было скучно в старом Пайк-Хаузе.

– Боже мой, – сказала Кейт. – Тебе в твоем возрасте будет трудно растить ребенка.

– А тебе позволят оставить его у себя? – спросил ее Джесс.

– Я попрошу, чтобы священник Чанс замолвил за меня словечко. Он во всем разберется.

– Вот и хорошо, – сказала Бет, улыбаясь Гуди, которая укачивала мальчика.

– Как его зовут? – спросила Гуди.

– Боже, – сказал Джесс. – Мне кажется, я никогда не слышал его имени.

– Я тоже, – вмешался дед Тьюк. – Кит Меддокс постоянно говорил о нем – «Проклятое отродье!» Вот и все. Я знаю, когда пастор Уиздом приходил к ним в марте, чтобы спросить Кита и ту женщину о том, когда же они собираются крестить мальчика, они смеялись прямо ему в лицо. Они сказали, что еще не решили, как его назвать.

Гуди была поражена. Она прижала к себе малыша и нежно укачивала его. Ее загорелое в морщинках лицо было сердитым и возмущенным. Ребенку уже год, а у него все еще нет имени! Даже кошке и собаке дают какие-нибудь клички! За всю свою жизнь она не слышала ничего подобного. Так себя христиане не ведут! Нет, нет! Потом она успокоилась.

– Я завтра же утром отправлюсь к мистеру Чансу и мы быстро окрестим мальчика. – Я назову его Томас в честь моего умершего брата, – сказала им Гуди. – Томас был прекрасным человеком, и это имя принесет счастье мальчику! Может быть малыш забудет о всех мученьях, которые ему пришлось перенести.

Когда Бетони было четыре с половиной года, ее никак не могли отыскать ни в доме, ни в саду. Ее искали в огороде, в близлежащих полях и во дворе рядом с мастерской. Бет решила, что девочка могла выйти на дорогу. Джесс был в ужасе от мысли, что малышка могла упасть в Деррент. Он пробежал вдоль речки до самой деревни и внимательно смотрел в воду. Но с Бетони все было в порядке. Она стояла с толпой людей на пустыре и смотрела, как маршируют солдаты.