Когда погиб Милован - Александр Корнейко

— Мейер, ваши шутки сведут меня с ума, — сказала Эльза.

— Я не шучу.

— Если все, что вы сказали, правда, это ужасно.

— Почему же? Вы просто выполнили приказ своего начальства. Самостоятельно на такую операцию не рискнул бы пойти даже ваш Штольц.

— Как бы там ни было, меня ожидают большие неприятности, — вздохнула Миллер.

— Все в ваших руках, фрау оберст-лейтенант, — неожиданно улыбнулся Мейер. — Ведь о том, что случилось с ценностями, знаю только я один.

— Вы хотите сказать, что сохраните в тайне все это?

— При одном условии. Если вы, в свою очередь окажете мне услугу. Но об этом поговорим вечером в казино.

— Хорошо, — согласилась, не задумываясь, Эльза.

— Я был уверен, что вы не откажетесь. У вас нет выхода из создавшегося положения, фрау оберст-лейтенант, — самоуверенно произнес Мейер. — Итак, жду вас в казино в 20.00. Приходите вместе с Гардекопфом.

Он поднялся с кресла и вскинул руку в нацистском приветствии.

Как только дверь за оберст-лейтенантом закрылась, Эльза сказала Гардекопфу:

— Плохи наши дела. Что же нам делать?

— Прежде всего позвонить Штольцу и рассказать о случившемся.

— Вы правы, майор. Иногда приходится платить за ошибки других.

— Ничего страшного, — Гардекопф был абсолютно спокоен.

Миллер удивилась его хладнокровию. Она сняла трубку с телефонного аппарата и заказала Берлин, Штольца. Ждать пришлось недолго. Услышав голос Штольца, Эльза сказала:

— Те, кого вы ждете, вылетели в Берлин.

— Отлично, — прогудел штандартенфюрер на том конце провода.

— На аэродроме их видел Мейер. Он узнал Гартмана.

— Он сам сказал тебе об этом? — забеспокоился Штольц.

— Да.

— О нападении на автомобиль Мейер знает?

— Я потому и звоню вам, господин штандартенфюрер. Вечером у меня с ним состоится разговор, вернее, торг за молчание.

— Ты поступишь с ним так, как поступила в Швейцарии с Бедуином.

— Это приказ?

— Да, Эльза. Ни один человек не должен узнать правду. Через день вылетай в Берлин, вместе с Гардекопфом.

— Слушаюсь, господин штандартенфюрер.

Миллер положила трубку и задумалась. Опять убийство. Несмотря на то что Мейер — враг, коварный и беспощадный, ей было неприятно участвовать в этой операции. Но ослушаться Штольца она не имеет права, а он не желает торговаться с Мейером, вообще не желает платить за молчание. Он не верит Мейеру.

Миллер вышла в приемную и приказала Замерну заняться подготовкой к похоронам Гартмана и шофера. Гардекопфу сказала зайти к ней. Сразу же, без обиняков, сообщила:

— Штандартенфюрер приказал ликвидировать Мейера.

Гардекопф серьезно ответил:

— Я не сомневался в этом. Поручите операцию мне, фрау оберст-лейтенант.

— Что вы собираетесь делать?

— Прежде всего от вашего имени отнесу Мейеру несколько бутылок хорошего вина. Выпью с ним. Мне надо, чтобы он на несколько секунд повернулся спиной. Ночью я оглушу администратора, свяжу его и вынесу Мейера из номера.

— Мне кажется, что лучше будет провести операцию после встречи в казино.

— А если он успеет рассказать кому-нибудь о своих подозрениях.

— Все же мне не нравится то, что вы собираетесь ликвидировать его сейчас. Мейер мог сообщить в местное СД о своем приезде, и к нему могут прийти гости. Вы представляете, что будет, если его обнаружат мертвым сегодня. В казино посторонние не входили, вообще в это время туда заходит мало людей. Подозрение падает на вас, а заодно и на меня, — рассуждала Миллер.

— Вы настаиваете на том, чтобы я ликвидировал его после ужина?

— Так будет безопаснее.

— Тогда придется идти по другому пути. Во время ужина Мейер ставит вам свои условия. Вы говорите, что вам надо подумать и уходите. Я остаюсь с ним. Пьем вино, потом я предлагаю ему пойти к женщинам. Отвожу подальше от казино и…

Эльза махнула рукой, давая понять, что достаточно подробностей, и так все ясно.

— Надо попытаться спрятать труп, чтобы его не нашли быстро, — напомнила Миллер Гардекопфу.

— Канализационный колодец подойдет? — сразу же сообразил тот.

— Вполне. Вы свободны, Гардекопф, встретимся вечером.

Несколько минут Миллер оставалась в кабинете, потом направилась к Вадену. Он разговаривал с кем-то до телефону.

— Я все понял. Продолжайте розыск бандитов, — и Ваден положил трубку.

— Как дела, Курт?

— Плохо, — вздохнул Ваден. — Не за что уцепиться даже. Создается впечатление, что бандиты растворились в воздухе. Я прозвонил все дороги, ведущие от места нападения на автомобиль. Никто нигде ничего подозрительного не заметил.

— Партизанам просто-таки повезло.

— Ты уверена, что это партизаны?

— Кто же еще?

— Среди немецких военнослужащих немало найдется таких, кто ради денег пойдет на все.

Миллер изумленно посмотрела на Вадена.

— Ты допускаешь мысль, что на автомобиль напали наши?

— Посуди сама, Эльза. Только люди в немецкой форме могли беспрепятственно проезжать через посты на дорогах.

— Ты говоришь страшные вещи, Курт.

— Но ведь убил кто-то Гартмана и шофера. Кто знал о том, что Гартман повезет ценности?

— Я, Гардекопф и ты. Ну и, конечно, погибшие.

— Значит, или Гартман, или шофер проговорились где-то.

— Возможно, Курт, но мне не хочется бросать тень на мертвых.

— Не говори глупости, Эльза, я считал, ты крепче.

— Это на меня повлиял разговор со штандартенфюрером. Он приказал мне и Гардекопфу через два дпя быть в Берлине.

— Ф-и-и-ть, — присвистнул Ваден. — Ожидаются неприятности?

— Почему ты так думаешь?

— Каждому понятно, что ты не приняла все меры для безопасности Гартмана.

«Он снова завидует мне и радуется, что у меня могут быть неудачи, — подумала Миллер. — Ну погоди, родственничек, еще посмотрим, кому из нас повезет».

— Тебя могут разжаловать до рядового, — продолжал Ваден. — Как видишь, на этом свете все временно, даже особые полномочия. — Он старался говорить сочувственно, во глаза его, горящие, недобрые, выдавали триумф. В ответ Миллер рассмеялась.

— Ты ошибся, Курт, — зло заговорила она. — Меня вызывают в Берлин совсем по другому поводу: чтобы дать мне возможность рассказать лично рейхсфюреру СС Гиммлеру, как во Франции выполняет свои обязанности полевая жандармерия.

— Что-то я не пойму, — смутился Ваден. — При чем здесь полевая жандармерия?

— При том, что участок, где было совершено нападение на автомобиль Гартмана, патрулируется твоими людьми. Кроме того, тебе было известно, что ценности повезут в оккупационный банк.

— Допустим. Но оккупационный банк находится в противоположной стороне от места нападения.

— Совсем нетрудно на небольшом расстоянии проехать за автомобилем, который вас интересует. Ты знаешь это не хуже меня.

— Значит, все повернется против полевой жандармерии?

— Разве тебе не кажется, что здесь твоя прямая вина? — Миллер не на шутку разозлилась, щеки ее пылали, слова жестко били Вадена. — Ты всегда стараешься переложить свою вину на другого только от того, что боишься за свою собственную шкуру и радуешься, когда неприятности ожидают других. А ведь факты говорят о том, что в первую очередь виноват ты.

— Это называется подтасовкой фактов, — обиженно произнес Ваден.

— Давай разберемся спокойно во всем.

— Я уже не могу спокойно говорить на эту тему, — закричал Ваден. Лицо его покрылось пятнами, на лбу выступили капельки пота.

— Как некрасиво, Курт. Я ведь все-таки женщина.

— Ты дьявол, а не женщина! — завизжал от негодования Ваден. — У меня и в мыслях не было, что ты свою вину свалишь на меня. Твои особые полномочия дают тебе право сваливать вину на кого угодно. И все же я не согласен с тобой, — заключил он.

— Ты не согласен с тем, что дорога, ведущая в аэропорт, должна быть полностью безопасной? На аэродром приезжает начальство, привозят секретные документы, секретные грузы, и эта дорога недостаточно безопасна. Как ты думаешь, простят тебе это?

— Вот как ты все повернула… Ты своей логикой, Эльза, и евнуха сможешь убедить, что он обесчестил одну аз жен хана. Начиная разговор с тобой, я ни на минуту не сомневался, что во всем виновата ты. А теперь получается, что за все случившееся должен отвечать я.

— Солдат должен уметь признавать свои ошибки, — сказала Миллер.

— Свои, но не чужие, — отпарировал Ваден.

— Курт, ты снова начинаешь спорить. Еще не все потеряно. Есть один человек, который сможет тебе помочь.

— Кто он?

— Арнольд Нейс.

— Ему хватит забот с сыном. Он не станет хлопотать за меня.

— Если об этом попрошу я, станет. Ты ему тоже не чужой.

— Я буду тебе признателен.

Эльза вышла от Вадена, улыбаясь. Ее взбодрила перепалка с ним, отвлекла от тяжелых мыслей.