Верность - Марко Миссироли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«После тебя»: от этих слов сильнее забилось сердце. Около стойки администратора Карло выронил паспорт, и ему пришлось наклоняться за ним. Он не проронил ни слова ни когда они поднимались в лифте, ни когда оказались на четвертом этаже. Шагая по бежевому ковролину гостиничного коридора, он вспомнил о жене, о милом выражении ее лица, когда они порой сталкивались у подъезда после рабочего дня. Затем открыл дверь номера 67, выходившего во двор, и все время, пока он там находился, его не покидало ощущение, что они втроем: он, Мануэла и Маргерита, на двуспальной кровати гостиничного номера со скомканными простынями, с Мануэлой, которая схватила и затащила его сюда, чтобы насладиться новым для нее телом. Стоны без Маргериты, напряжение в паху без Маргериты, жаждущий язык, оргазм – все без Маргериты. Буквально с первых минут на него пахнуло чем-то темным: то, что прежде было необходимостью, переросло в тревогу. Он осознал это, пока лежал рядом с другой в гулкой тишине гостиничного номера, и позже, когда мылся в выложенной серо-голубой плиткой ванной и проверял, не осталось ли на его свитере женских волос. Потом задержался у окна, выходившего на стену здания напротив. Выйдя из отеля, они молча шли по городу, израненному стройками. В толпе праздношатающихся безработных и предпринимателей-неудачников, в этих обломках разваливающейся Италии Карло узнал себя. Они прошлись до окраин Навильо с его мостами и шлюзами, говорить им было не о чем.
Когда тем вечером Маргерита вернулась домой, Карло старался обуздать собственную отрешенность. Они поужинали омлетом и салатом, затем Маргерита включила радио, и они выпили бутылку кока-колы на двоих. Они то болтали, то молчали. А Карло все спрашивал себя, зачем он вошел в 67-й номер? Он был счастлив с Маргеритой – на самом деле счастлив. Охотничий инстинкт? Или причина тому ипотека, родители, отсутствие ребенка, неприятности в редакции или то, что он так и не переспал с Софией? Он это сделал, и точка. Убирая со стола и наблюдая исподтишка за женой, моющей посуду, он спрашивал себя: если он переспал с другой, значит, будет изменять и в будущем?
Да, до рождения Лоренцо у него были другие женщины. Консультант по маркетингу, которая изредка появлялась в редакции, давняя коллега из университета, девушка из бара рядом с работой. Опять-таки Мануэла. Пара встреч с каждой – а затем он резко захлопнул ящик Пандоры, чтобы адюльтер не перерос в привычку. Свое будущее он видел только с Маргеритой. Мало-помалу он свыкся с мыслью, что должен был через это пройти (сугубо личный опыт), и сейчас измены мелькали у него в голове слабым светом, будто полустертые надписи: ему это было нужно, и он смог. Теперь он переступил через клише измены – через физиологическую потребность и любопытство, через неудовлетворенность самим собой и желание убежать от действительности. А если измена для него была способом снова стать верным Маргерите?
По прошествии лет, в больничной палате тещи, которую вот-вот должны прооперировать, он рассматривал бирюзовую рыбку на гипсе, и это сомнение не выходило у него из головы. Он смотрел на Лоренцо и опять задавал себе тот же вопрос, хоть и не сомневался, что развязал тугой узел и поменял курс вовсе не из-за ребенка. Он постарался увести Лоренцо, когда Анну забирали на подготовку к операции, – ребенок схватился за край простыни и не хотел ее отпускать.
– Папа покатает тебя на качелях. – К ним подошла Маргерита.
Мальчик расплакался.
– Солнышко, у меня же есть твоя рыбка-талисман. – Анна приподняла свой гипс.
– Пойдем на качели. – Карло взял его на руки, и Лоренцо к нему прижался. Когда они вышли из больницы, Карло ощутил слезы сына на шее. Он шел с ним на руках, пока они не оказались на корсо Гарибальди. Опустив Лоренцо на землю, он вытер ему нос и рот.
Мальчик внимательно на него посмотрел.
– Лоре́, а ты уже видел рыбку-талисман, такую же красивую, как ты нарисовал бабушке?
Ребенок покачал головой.
Взяв малыша за руку, Карло повел его в парк Семпьоне. Они вошли со стороны Арены и направились не к аттракционам, а к небольшому зданию у дороги. Купив билет, Карло спросил у Лоренцо, можно ли завязать ему глаза шарфом на полминуты.
– Зачем?
– Это сюрприз.
Немного подумав, ребенок кивнул.
Завязав глаза шарфом, Карло привел его в помещение с огромным аквариумом в форме арки. Они остановились прямо под ее сводом.
– Ты готов, мышонок?
Лоренцо утвердительно кивнул.
Карло развязал шарф.
Вокруг плавали рыбки-талисманы. Десять, двадцать, да что там – сотни! Они были повсюду – и сбоку, и сверху. Там были и скаты – он уже видел их в книжке, которую ему читала мама, – у некоторых из хвоста торчало ядовитое жало. Уткнувшись головой в стекло, он заметил уставившегося на него групера с огромной пастью. Лоренцо обернулся к отцу и засмеялся.
– Смотри! Это тунец!
Тут рассмеялся и Карло.
Ребенок приклеил палец к аквариуму. Карло подошел поближе и посоветовал ему смочить палец слюной и попробовать снова. Они сделали это вместе – групер подплыл поближе.
– Вот она, рыба-талисман, – пробормотал мальчик.
– Да, это она.
Какое-то время он боялся, что сын унаследует его перепады настроения, – дети ведь считывают желания родителей. Он снова об этом задумался, когда начал получать книги из Римини, будто возбуждение могло негативно сказаться на его отцовском авторитете. Книги сразу же разворошили прошлое: он вспомнил, как София грызла миндаль на лекциях и как сжала его руку, когда он дезертировал из ее квартирки на Острове. В тот день, когда ему доставили первую посылку, он было подумал, что это рекламная продукция издательства, и сильно удивился, достав из обертки Фенольо. Он принес книгу домой и оставил на подлокотнике дивана. На Фенольо он делал основной упор в своем курсе. Так что когда в «Инстаграме» Софии он увидел ту же книгу, то объяснил это простым совпадением. Вторая книга пришла двумя неделями позже, ее также отправили из Римини, какое-то время он просто держал посылку в руке, растягивая интригу. Внутри оказались «Раздельные комнаты» Тонделли: она разместила пост с изображением этого романа на фоне хозяйственного магазина.
