Сердце Аспида: Жена поневоле (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

— Я говорил, что больше для меня не существует «нет», — это уже Аспид рыкнул. — Лучше прими как должное — ты моя! — не думая, поняла она меня или нет, обрушил алчные губы на торчащую горошинку её груди. Вольха с ахом вздрогнула, а потом взвизгнула, когда теряя себя, опять укусил.

Дикарь, зверь… бешеный Змей — да, это всё Я! Но всё это со мной творила ОНА! Пусть не специально, так природа решила, но расплачиваться приходилось этой хрупкой девице. Моей жене! Лучшей части моего сердца!

Руками по мне колотила, и только Аспид взрыкнул от счастья, что ему отпор давила, Вольха тотчас, в кулаках мои волосы сжав, к себе прижала, сводя с ума и Дамира:

— Ещё!

Ведьма-княжна, как есть ведьма!!!

Никогда так не был рад оказаться в плену чар женщины. И пусть неумелы её поцелуи и ласки, да большего мне и не надобно было — хватало того, что признала меня. Что горела подо мной. Отвечала на ласки, даже ежели боль причинял. И не боялась меня более.

В этот раз взял её прямо в воде, но не помнил как с ней в ванне оказался — не помнил, что творил… только вспышками. Как целовал, как на себя усадил. И как ворвался в неё, на себя грубовато насадив. А потом вбивался, пока не задрожала, чуть-чуть меня опередив, в наслаждение окунувшись.

Я опять кончил бурно, ярко, ослепительно.

Остывал там же, в воде, спиной размазавшись по ванне. Вольха на мне сидела, бёдрами мои крепко сжимая и обвив руками шею.

Не спешил нарушать нашу близость — насаждался минутами безумного счастья, о коем и не грезил никогда. И особенно радовался, что соитие наше по сроку получилось. Вольха готова зачать, потому её тело так мне отвечало — ведало больше, чем хозяйка.

Закрыв глаза, слушал наши сердца, и понимал — впервые мне хорошо вне дома. Впервые я настолько счастлив с женщиной! Полноценно.

Вот что значит быть с женщиной, почти растворяясь в ней.

Вольха задремала, мирно сопя мне в висок. А я уже подостыл.

Выбрался из ванной, жену на руках отнёс в постель. Забрался рядом и, согревая остаток ночи, дал себе клятву, что с утра возьму своё опять.

Глава 32

Глава 32

Вольха

Просыпалась медленно и лениво. Мне было та-а-ак беспробудно хорошо. Не то томно, не то больно… но боль приятная. Какая-то сладкая ломка в теле.

Потянулась как кошка, едва не мурча от удовольствия, и тут меня осенило: замелькали картинки моего вчерашнего поведения и близости с мужем.

— Проснулась? — словно нарочно Дамир подоспел.

В комнатку с подносом вошёл, и я не будь дурой под одеяло с головой нырнула.

— Поздно стыдиться, — посмеялся бессовестный искуситель.

Нет бы промолчать! А он приблизился, судя по шагам. На столик рядом со мной поднос водрузил, а в следующий миг сдёрнул с меня одеяло. Уж чего-чего, а этого не ожидала. Ладно бы немного край отогнул, а вот так… Хоп, и я перед ним обнажённая!

— Ай, — взвизгнула, попытавшись руками прикрыться.

Аспид с такой улыбкой за мной следил, блуждая по телу лукавым взглядом, что сгорала на месте.

Подушку схватила, да Дамир проворно отобрал, и прочь швырнул. Только она шлёпнулась на пол, я следующую схватила, но он и её откинул. И уже больше не отстранился — меня за руку к себе подтянул, поцеловал жадно.

— Я тебе завтрак принёс, — тихо, чуть шершаво обронил, — а ты первее мой аппетит разыграла, — и вновь поцеловал, жадно хапнув мои губы, да меня под себя подминая.

Ох, Великая Лада, не ведаю, почему он меня так пьянил, но отказать ему уже не могла.

От поцелуев его голову вело, в теле что-то бурлило и пульсировало. Жарко, душно, волнительно — и вот уже по ним ёрзала. Во мне нечто нечеловеческое рождалось.

Не могла это быть я — дикая, голодная и сладострастная. Такая развратная, дерзкая… Не могла, но была! Стонала, молила, требовала, целовала, ласкала и помирала, когда он меня брал…

Ежели так всегда близость происходит, то понятно людей, уважающих это дело. Только страшно познать подобные чувства — изматываешься от любви, иссыхаешь, а всё равно ещё хочется…

А может дело в нас? В том, что между нами? Аспид молвил — сердце у нас одно, вот и притягивались половины.

Тогда что с нами будет, ежели половины опять разлучить?

Я дремала, когда эта мысль протаранила патоку мыслей о нас с мужем и вызвала нешуточный страх. А я и думать о том не желала!

Зажмурилась, набежавшее слёзы скрывая, и теснее к Дамиру придвинулась. Он задышал глубже, явно мои сомнения учуяв, но промолчал, лишь крепче обняв.

Из постели почти не выбирались, нам даже поесть в комнатку приносили. Прислужницы глаз от пола не поднимали, дабы не смущать, а мне уже было не так неудобно. Почему-то привычно было и как само собой разумеющеюся.

К вечеру прибыли дети Клавдия, Аспид собрал наши закупки, сыр, виноград, вино.

Хозяин суетился рядом, страшась выказать неуважение и не гостеприимство.

— Стой, — уже хорошо понимала, это слово. Клавдий затараторил на своём, меня за руку придержав. Что-то крикнул мимо, и из межкомнатной арки Идея с прислужником появилась, у каждого по паре небольших деревянных котомок. В них земля и… ростки.

— Виноград. Четыре сорта, — перевёл Аспид. — Тебе на пробу у нас посадить. Ежели погода соблаговолит и будет тепло, как здесь, можешь высадить сразу на улице, а ежели нет, тогда до весны лучше дома подержать…

Дали нам ещё подробные советы, что и как делать, но я — то понимала — Дамир придумал. С его подачи Клавдий подарок сделал. Только мужу говорила о желании дома виноград посадить.

И за это благодарна ему была. Услышал, не забыл.

Домой к ночи добрались. Уставшие, но довольные, и с этих пор… счастье моё стало невероятно полным. Дамир внимательный, обходительный… И даже Варварушка вскоре оттаяла к Аспиду. Микула вовсе к нему с самого начала был расположен.

Так и зажили…

В любви, мире, согласии.

Лишь изредка Дамир ворчал, что корысти ради я с ним так мила. Что только из-за путешествий к нему потеплела.

— Всё так, — улыбалась тихо. — Именно это путь к моему сердцу для него открыло. А ещё учёба… — кою не бросала. Наоборот с большей жадностью требовала ещё и ещё.

Аспид нарочито хмурился, но шутку принимал.

Каждую неделю-две Дамир меня куда-нибудь вывозил.

Рим! Побывала на гладиаторских боях в амфитеатре Колизей. Не прониклась их жизнью и обычаями. «Хлеба и зрелищ» оказалось не для меня.

У нас в княжестве состязания богатырей и воев тоже проходили, но не насмерть ведь! Не так жестоко, кроваво, беспощадно.

Не увидала в этом красоты и мужественности, вздрагивала от разящих ударов, мутило, когда кровь брезжила, обмирала, когда тушками тела падали… потому и не досмотрела.

Куда больше сердцу приглянулся сам амфитеатр, как строение, фонтаны Рима, ярмарка и цирковые представления.

В Египте над пирамидами кружили.

Внутрь не заводил, но показал сфинкса и рассказал о богах Египта, о мумиях и загробном мире. О проклятиях и сокровищах. О рабах и войнах…

В Аравии в пустыне было непривычно: днём — жара убивала, а ночью от холода тело до костей стыло. И народ до жути пугал. Обычаями и отношением к женщинам. Даже у нас мягче к бабам относились. Уважали, как-никак, дом в порядке держали, детей рождали, мужей обихаживали. А в этой дикой стране, этот дикий народ… Всё было моему сердцу чуждо. Они коней почитали больше женщин, при том, что жён у них могло быть больше одной.

Гарем!

И все безмолвные, в паранджу завёрнутые.

Уж не ведаю, что Аспида с вождём тех земель не поделил, но покидали пустыню и оазис, где племя остановилось, спешно.