Дом Воды и Воздуха (СИ) - Евгения Бойко

Дейм понимала, у нее мало времени, но все же, осторожничала и избегала прохожих.

Когда она появилась на пороге службы, охранник отшатнулся и схватился за спрятанный в наручи кинжал, ибо она больше походила на восставшего покойника, чем на человеческое существо. Зеркало в фойе отразило бледное лицо с лихорадочно горящими глазами и встрепанные космы неопределенного цвета. Спереди когда-то белую, а теперь серовато-бежевую блузку, украшали пятна крови. Правая рука висела плетью, кровь на пальцах взялась коркой.

Подволакивая левую ногу, Дейм устремилась на второй этаж, и лицо ее кривила зловещая усмешка.

***

Елена металась по подвалу, заламывая руки. Со стороны вполне могло показаться, что ведьма безумна и это предположение было недалеко от истины.

Ну, где же, где она допустила ошибку? После чего ее жизнь пошла под откос?

Ответа не было.

Тогда Елена решила, что во всем виноваты люди. Да, да. Эти отвратительные дурно пахнущие краткосрочники. Невежественные, алчные, норовящие урвать кусок пожирнее. Это их стремление превзойти Творца обернулось для ведьмы катастрофой. Если бы не тот гадкий профессор и его чудовище, она не призвала бы чары адского огня, не подцепила демона, не приготовила зелье личины и никогда бы не попала в такую передрягу. А теперь страшно даже представить, во что все выльется.

Икая от переизбытка чувств, ведьма открыла припрятанную на крайний случай бутылку мартини и отхлебнула прямо из горлышка. Деятельная натура требовала бороться, сражаться, искать решения, но разум подсказывал, что сейчас от ведьмы ничего не зависит. Она может сколько угодно нервничать и стенать, но придется надеяться на Гели и ее хорошие отношения с Яном. Впрочем, будь эти отношения действительно хорошими, им бы не пришлось скрываться. Одно дело, если бы их план помог найти убийцу… а так…

– Что за праздник, Золушка?

– Поминки, – мрачно ответила она, делая еще один глоток, – моей умопомрачительной карьеры.

– Пленница преставилась? Я же говорил, от вашей стряпни кто угодно скопытится.

Он склонился к полу и принюхался. Улыбнулся, обнажая острые зубы.

– То неловкое чувство, когда друзья оставили любимую кошку на пару дней, а она издохла.

– Вы! – ведьма поднялась и шагнула к демону. Монстр скрестил руки на груди.

Демоны. Они любят и умеют торговаться но, поди, разберись в расценках и подводных камнях сделок с ними. И результат этих договоров всегда один – смерть и потеря души.

– Чего вы хотите за помощь? – решилась она.

– В этом случае я ничем не могу помочь.

Ведьма сделала еще шаг и протянула руку к демону, но резко дернула ее назад. Она не могла этого сделать. Елена медленно выдохнула, понимая, что вся ее сила бесполезна. Ну, может она испепелить всю тайную службу. А смысл? Всю жизнь потом прятаться по подвалам от разгневанных иномирян? Боги, да кого она обманывает. Тайная служба сама ее испепелит еще на подходах к дворцу.

Демон прищурившись, посмотрел на часы.

– Если она не полная дура, то сейчас уже стучит в двери Яна. Попытайтесь бежать, вряд ли он тотчас же отправится по вашу душу…

Елена прекратила сеанс жалости к себе и с надеждой посмотрела в глаза демона.

– … или подождите развития ситуации. Посмотрим, что предпримет Ян, на чьей он стороне. Может статься он знает куда больше, чем мы думаем.

– О чем вы?

– Калина злата, вы верите, что йорт на протяжении двух столетий руководит идиот? Вот и я не верю. Посмотрим, что он сделает с вашей подружкой-неудачницей.

Елена до крови закусила губу.

Глава 14. Сопротивление… полезно

Береженого Бог бережет, а небрежного конвой стережет.

В холе управления охрана вежливо просила меня следовать за ними. Наручники не надели, но официальный тон и напряжение говорили, что моя судьба решена. Коллеги и знакомые, еще вчера кивавшие при встрече, старательно отводили глаза или сворачивали в боковые коридоры. Новости у нас разносятся быстро. Я упростила всем жизнь, устремив невидящий взгляд вперед.

В приемной Яна секретарша вскочила и, нервничая, распахнула дверь. Конвоиры остались в приемной.

– Гели, дорогая моя девочка, – Ян посмотрел на меня, оторвавшись от просмотра каких-то бумаг. – Ты знаешь, почему ты здесь?

– Да.

– Что тебя ожидает?

– Нет.

Ян тяжело выдохнул. Что еще я могла сказать?

– Тебя отстраняют от расследования этого дела. На выходе сдашь удостоверение. Согласно приказу тебя поместят под стражу до выяснения обстоятельств и суда, в случае если твоя вина будет доказана. Елену…

Я вздрогнула, Ян поднялся, отошел к окну, сцепив руки за спиной.

– Елену я вызову к себе. Никому ничего я говорить не буду, – вдруг сказал он, и я посмотрела на его широкую спину, не выражавшую ровно никаких эмоций. – Постараюсь замять дело. Дейм я тоже задержал, и сейчас по управлению гуляют слухи самого разного толка. Я сам виноват, не стоило так сильно давить на тебя. А пока… – он повернулся, и я увидела, что он улыбается. – Не создавай проблем и посиди пару дней в изоляторе. Так не так ужасно как болтают.

Я искренно поблагодарила Яна, сдала секретарше удостоверение и покорно позволила проводить себя в соседнее здание. Меня не обыскивали и ничего не изымали, разве что попросили отдать телефон. Страница дневника по-прежнему лежала в кармане джинсов, узкий стилет прятался в голенище сапога, а в кулоне – небольшой флакончик зелья-допинга.

Оставшись в камере одна, я некоторое время полежала на узкой койке, прислушиваясь к шелесту начавшегося дождя, а потом достала страницу и начала читать.

«Оглядываясь, порой назад, задаю себе лишь один вопрос: как же так сталось, что я живу невольницей в собственном доме? Мне не с кем поговорить, некому пожаловаться, никто не разделит мою тоску. У меня нет близких подруг, и я могу позволить роскошь постоянно вести дневник, чтобы хоть таким способом отсрочить безумие. Он преследует меня как тень, всегда рядом, всегда за моей спиной. Ему нужно знать с кем я говорила, где была, о чем думаю.

Не могу дышать, не могу спать, не могу улыбаться. Фальшь, вокруг одна фальшь. Иллюзия счастливой семейной жизни. Кто бы поверил – я, Матриарх своего Дома, признанная красавица, на самом деле не свободнее последней рабыни. В обществе я должна играть по правилам продиктованными суровой моралью и приличиями, а дома – им.

Любовь… Вот она, каждый день со мной рядом – душит меня, засасывает как болотная топь. Я люблю его и ненавижу. Кричу и бью фарфор, и заламываю руки. Он обещает исправиться. Прощаю. Миримся. И вновь. Все по кругу до бесконечности. Вечная ревность и упреки, и укоры. Выдуманные поводы. Любит, но не может мне что-то простить. Что? Почему изводит меня этой «любовью»? Лучше бы ненавидел.

Изменила ему в порыве ненависти. Было не гадко и не противно. Пресно. Никак. Он не может дать мне покоя, а я не дам ему – пусть воспитывает этого ребенка, пусть смотрит, как проступают чужие черты и жалеет, что не дал мне свободы. Пусть думает о том, как я отдавалась другому, как чужие руки скользили по моей коже, другие губы целовали и шептали безумия.

Рабство. В этом мы с королевой Гизеллой похожи. Только ею управляет не муж, а глава йорт. Идут столетия, меняются занимающие пост мужчины, а несвобода остается. Власть. Все ради власти. А мы, знаем и миримся с этим. Что делать? Никто не хочет умирать. Убери королеву, и карточный домик нашей жизни рухнет. Мы консервативны, мы так привыкли, и быть может, только наши дети смогут оставить древние законы в прошлом.

Но есть те, кто не желает ждать. Одержимые местью и жаждой власти. Копят силы и ждут часа, чтобы однажды одним точным ударом выбить землю из-под ног. И когда это случится, никто ничего не поймет. Все будут околдованы.

Даже если этой медузе отсечь голову останутся те кого она заразила своим ядом, те кто не оставят жажду в прошлом и утопят этот мир в крови и ужасе. Те, кто не желает мира, не знают покоя и устроят еще одно Безвластие».

На улице бушевала буря: ветки царапали стекло, вспыхивали молнии, дождь из тихого шелеста превратился в тревожную барабанную дробь. Окна здесь были старые, еще деревянные. Без решеток. В самом деле, кто захочет бежать через форточку, да еще когда под тобой восемь метров воздуха, а дальше холодные речные глубины?