Русский угол Оклахомы - Джефф Питерс

Дорога изгибалась, повторяя поворот реки, пропадала за рощей и снова светилась уже на другом берегу. Крис вдруг увидел краем глаза, что слева от него пролетела над самой землей сова. Не поворачивая головы, он отчетливо наблюдал, как она взмыла, прогнулась на лету, выкинула вперед толстые лапы и безошибочно наткнулась ими на почти невидимую голую ветку приземистой акации.

Он протер глаза. Ночь оставалась черной, но эта чернота была прозрачной. Прошло еще несколько минут, а Крис не трогался с места, привыкая к новому миру, который распахнулся перед ним.

Теперь он видел, что степь вся исполосована дорогами. Он видел на траве колею, которую оставил Питер, когда вез раненого к шерифу. Видел тропу, взрыхленную копытами нескольких быстрых лошадей, промчавшихся вдоль реки в сторону Мертвой Долины. Даже мыши, пробежавшие в траве под ногами его кобылы, оставили за собой угасающий след.

Крис спустился с холма, не сворачивая на дорогу. Он двигался напрямик и не опасался заблудиться.

Днем прерия представляет собой довольно однообразное зрелище. Когда едешь среди пологих волнистых холмов и пригорков, тускло-коричневых и повторяющихся с надоедливым постоянством, не видишь ничего, кроме сухой травы и неба над головой. Надо остановиться и выждать, и тогда, если достанет терпения, можно обнаружить множество мелких пташек, нарядившихся в такие же тускло-коричневые одежды, как и окружающие холмы. Если терпеливо застыть и продолжать наблюдение, то еле заметное пятно на общем тусклом фоне вдруг слегка дрогнет и переместится в сторону, и станет ясно, что там все это время стояла вилорогая антилопа и смотрела на тебя. А неопрятная куча длинных стеблей вдруг сама собой покатится против ветра и превратится в дикобраза, который с недовольным видом пересечет твой путь и снова застынет неподалеку.

Но, чтобы увидеть все это днем, надо остановиться, а Крис не любил остановок в пути. Совсем иначе жила прерия ночью. В траве, под копытами лошадей неутомимо сновали мелкие зверьки. Их трудно было разглядеть на ходу, но они шуршали, грызли, прятались и нападали, одни перетирали былинку, а другие впивались им в горло — ночная жизнь кипела, бурлила, торжествовала и ужасала.

И все же Крису пришлось остановиться, но не для того, чтобы понаблюдать за мышиной возней. След коляски прочертил по траве две дуги над самым краем обрыва. Какой-то лихой возница промчался здесь, вдали от дорог, проламывая кусты и перелетая через рытвины. Лишь чудом его путь не закончился на дне обрыва. Но Крис догадывался, что уже за следующим холмом, на краю другого обрыва это чудо может не повториться.

Темный, угловатый предмет виднелся среди ветвей куста, росшего над обрывом. Крис подъехал ближе и увидел чемодан. Обычный, увесистый дорожный чемодан с металлическими наугольниками и кожаной ручкой.

Он привязал поклажу к седлу запасной лошади и посмотрел на небо. До рассвета было еще далеко, но, отправляясь в путь, Крис не рассчитывал встретить по дороге такую находку. Следы коляски, теряющей чемоданы, вели влево, а поселок лежал справа. Куда повернуть?

Он оглядел чемодан и не заметил на нем ни пыли, ни птичьего помета. Находка полежала на ветвях недолго. Не более одного дня. Чемодан выпал из коляски сегодня, а перед этим он, наверно, долго лежал на багажной полке поезда.

Поезд, станция, Скиллард, индейцы. Эта цепочка выстроилась мгновенно, и Крис повернул налево, стараясь не потерять петляющий след коляски.

Через час он увидел далеко впереди силуэты двух лошадей. Они стояли голова к голове и словно пили из одного источника.

Крис подъехал ближе и увидел распростертое на земле тело. Он оглянулся. Вокруг не было ни души. Только пара койотов перебегала из стороны в сторону, постепенно приближаясь к лошадям.

Глава 11. АРХИТЕКТОР ПРИСТУПАЕТ К РАБОТЕ

Индеец засвистел, лошади понесли, Натаниэль Беллфайр ударился головой об угол коляски, и свет померк в его глазах…

Свет померк только на миг, но, когда глаза архитектора открылись, он уже был где-то в другом месте. Он лежал, судя по всему, на земле. Под щекой была колючая трава, а в грудь больно давили жесткие комья глины. Прямо перед глазами белели какие-то полоски. Беллфайр стянул с переносицы пенсне и ясно увидел голые ребра лошадиного скелета.

Он сел, отряхивая пиджак. Перед ним вздымались из жухлой травы выбеленные ноздреватые кости. Чуть дальше он увидел огромный череп с изогнутыми, невероятно широкими рогами. Беллфайр понял, что скелет принадлежал не лошади, а крупному быку.

По мере того как прояснялось сознание, он начинал видеть не только то, что было перед носом. Например, опрокинутую набок пролетку, лошадь, которая медленно брела, волоча за собой обрывки упряжи. Низко изогнув шею, она что-то выискивала в траве.

Второй лошади не было видно, но Беллфайр слышал, что она всхрапывает где-то рядом. Он с трудом поднялся на ноги и обнаружил ее. Лошадь лежала на боку, неестественно запрокинув голову назад. Передняя нога была поджата под бок, другой животное судорожно водило по земле, и копыто уже пропахало в рыжей глине глубокую, дугообразную борозду. Заметив Беллфайра, лошадь принялась всхрапывать громче, и копыто задвигалось быстрее.

Архитектор Беллфайр знал о лошадях ровно столько сколько требовалось для сдачи экзамена по классическому рисунку. Такие понятия, как «круп», «бабки»и «недоуздок», означали для него лишь разнообразные линии — округлые, прямолинейные или ломаные. Но у него хватило интеллекта, чтобы догадаться — с этой лошадью не все в порядке.

Она явно страдала и пыталась донести свои страдания до единственного человека в пустыне. Вторая же лошадь проявляла поразительное равнодушие к этим мукам и продолжала мирно щипать траву неподалеку.

Медленно обведя взглядом вокруг себя, Беллфайр оцепенел от ужаса. Повсюду, до самого горизонта, из серой травы, из рыжей земли, из-за каменных гряд выглядывали белые кости. Ребра, позвонки и рогатые черепа сотен, тысяч, миллионов погибших быков.

И никаких признаков жилья или хотя бы дороги.

Беллфайр в отчаянии схватился за голову. «Следы! Должны остаться следы! Я буду идти по своим следам!» — сказал он себе и кинулся к пролетке. Приняв ее за конечную точку маршрута, он сможет в конце концов выйти в начальную.

Ему хватило нескольких шагов, чтобы убедиться в ошибочности своей теории. Следов на земле было много, даже слишком много. Но они никак не выстраивались в прямую линию.

«Лошади! — вспомнил архитектор. — Лошади всегда возвращаются в свою конюшню! Я буду идти за ними, и они приведут меня в город! Больше того, я могу даже не идти, а ехать на одной из них!»