Бруклинские ведьмы - Мэдди Доусон

В тот же миг от мамы приходит сообщение, набранное капслоком:

«БОЖЕ МОЙ! СМОТРЮ НОВОСТИ. ВЧЕРА НОЧЬЮ В НЬЮ-ЙОРКСКОМ КЛУБЕ РАНИЛИ НОЖОМ ЧЕЛОВЕКА. НЕ ХОДИ В КЛУБЫ!!!!!!!»

Я быстро выключаю телефон и кладу его в карман пальто. А потом проделываю свой обычный маленький трюк с концентрацией — трюк, от которого светофоры выдают зеленую улицу, — такси тут же приезжают, и внезапно подходит моя очередь. Это всегда срабатывает.

Бруклин, в точности как Сан-Франциско, так переполнен, что такси приходится отвоевывать в потоке транспорта сантиметр за сантиметром. Водитель безразличен почти до коматоза, и под конец, после того как ему пришлось бить по тормозам ради трех велосипедистов и объезжать машину, которая внезапно начала парковаться посреди слишком узкой улицы, он привозит меня по адресу, высаживает и говорит, что я должна ему восемьдесят семь долларов. Похоже, он серьезно. Это такая дичь, что я не могу придумать ничего иного, кроме как ему заплатить. Он благодарит, помогает мне с чемоданом и уезжает. Некоторое время я стою, одуревшая, на тротуаре и озираюсь по сторонам.

Предположительно, я должна находиться у адвокатского бюро Брокмана, Уайетта и Санфорда, но вижу лишь вывески маникюрного салона «Ногти в городе» (маникюр и педикюр за четвертак, хорошая цена) и «Бруклинских бургеров» (теперь на безглютеновой основе). Вся улица пропахла гамбургерами, гниющим у тротуаров мусором и ароматом сильно надушенной женщины со злым лицом, которая с разбегу врезалась в меня, не потрудившись даже извиниться.

Я расправляю плечи и вхожу в темноватый грязноватый вестибюль. Табличка с планом здания отсутствует как явление, но, вероятно, чтобы повидаться с Брокманом, Уайеттом и Санфордом, мне нужно подняться на четвертый этаж. Когда дверь лифта со скрипом раскрывается, передо мной предстает секретарша с волосами цвета фуксии и в черном платье. Она впускает меня в офис и выглядит при этом злой, как собака. Бейджик у нее на груди сообщает, что ее имя Лару Беннетт.

Я одариваю секретаршу своей лучшей флоридской улыбкой.

— Здравствуйте. Меня зовут Марни Макгроу, и я…

— Что? — Она таращит на меня глаза. Я вижу розу, вытатуированную у нее на запястье.

Я начинаю снова:

— Меня зовут Марни Макгроу, мне нужно забрать ключи от дома Бликс Холлидей, или от ее квартиры, или от чего там еще.

— Бликс Холлидей? А документы у вас есть?

— Ах да. Конечно. — Я ставлю на пол чемодан и открываю сумочку, в которой лежат посадочный талон, жвачка, расческа и так далее — в общем, все на свете, кроме бумажника, который, кажется, пропал. Придерживаясь заданного матерью русла, я немедленно впадаю в панику — подлые ньюйоркцы уже успели свистнуть мой кошелек! — но потом, вытряхнув содержимое сумочки на стол Лару Беннетт под ее пристальным взглядом, вспоминаю, что, расплатившись с таксистом, сунула кошелек в карман. Я вся взмокла, пока извлекла удостоверение личности и вручила его секретарше, которая испускает вздох. Возможно, она предпочла бы, чтобы кошелек исчез с концами.

Она разглядывает удостоверение личности и сует обратно мне.

— О'кей, ладно. Чарльза нет. Он уехал на выходные. Вернется в понедельник.

— О, — теряюсь я. — О-о… — Я переступаю с ноги на ногу. — Ну-у, я только что прилетела из Флориды. Он писал, что я должна приехать как можно скорее. Похоже, я унаследовала дом Бликс Холлидей и должна сделать распоряжения. Я так полагаю.

— Но он уехал.

— Вы можете с ним связаться? В смысле, я надеялась, что хотя бы получу ключи от дома. Я собираюсь там остановиться.

Ее лицо совершенно непроницаемо.

— В завещании есть особые условия, которые он должен вначале обсудить с вами.

— Условия?

— О да. По всей видимости. Бликс просто не… тра-та-та… Она всегда делала все по-своему… тра-та-та… не раньше понедельника.

Я смотрю, как шевелятся губы Лару Беннетт, но в мозгу неожиданно словно возникают помехи. Ха! Я что, всерьез думала, что мне удалось перехитрить судьбу и на самом деле унаследовать целый дом в Бруклине, в Нью-Йорке? Конечно, есть особые условия. Я самая большая идиотка на свете, которая всю жизнь снова и снова вляпывается в подобные истории. Которая думает, что Ноа действительно собирался на ней жениться! Что ей предстоит сыграть Деву Марию в рождественской постановке! Что Брзд Утакер пойдет с ней на выпускной!

И конечно же, особые условия окажутся такими, что я и конце концов не смогу унаследовать дом Бликс, и теперь, по зрелом размышлении, меня вполне это устраивает. Я только предпочла бы понять это до того, как заплатила за перелет и выложила таксисту почти девяносто долларов плюс чаевые, чтобы добраться до дома, где воняет помоями и гамбургерами. Наверное, Бликс все-таки хотела оставить дом Ноа, но тот был на мне женат, когда писалось завещание, и мое имя случайно туда попало. Наверное, подобное происходит сплошь и рядом.

— И что мне делать дальше? — спрашиваю я, окидывая взглядом комнату и начиная совсем чуть-чуть паниковать. Может, мне следует просто позабыть обо всей этой истории, отправиться обратно в аэропорт и сесть на самолет во Флориду. Вернуться в ту закусочную, взять еще коктейль, картошку фри и сделать вид, будто ничего не было.

А через некоторое время выйти за Джереми и родить ребенка.

Лару вздыхает:

— Я попытаюсь связаться с Чарльзом. Посмотрим, что он сможет для вас сделать. Присядьте.

Кресла тут действительно так и манят: с бежевой обивкой, с подлокотниками, со стоящим между ними столиком в стиле королевы Анны. Журналы об архитектуре, на стене — картины с растительными мотивами. Я иду к ближайшему креслу, падаю в него, а Лару тем временем исчезает где-то в святая святых офиса.

Звякает мой телефон. Это Джереми:

«Надеюсь, ты не превращаешься в бруклинского хипстера. ЛОЛ».

«Ну да. Вся моя одежда почернела, как только я вышла в Бруклине».

Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, Лару вернулась с новостями, она связалась с Чарльзом, и тот уполномочил ее выдать мне ключи.

— Там есть еще письмо, но Чарльз сказал, что хочет, чтобы вы вскрыли его при нем. Он встретится с вами в понедельник и посвятит во все детали. Сможете подъехать сюда к десяти?

— О'кей. — Я встаю на ноги и беру конверт из оберточной бумаги, который протягивает мне Лару. В нем позвякивает связка ключей. Я слышу доносящийся с улицы вой сирен, он все приближается и приближается, гудят автомобили, визжат тормоза. Шумы горячего, непригодного для жизни города.

Хотела бы я сейчас вернуться домой, плавать в бассейне сестры и слушать жужжание газонокосилок.