Худшее из зол - Мартин Уэйтс

Посетители молча переглянулись.

— Как… как это случилось?

— Ее убили, — рубанул Тернбулл.

Донован смотрел на него ничего не понимающими глазами.

— Убили?.. Кто?..

— Мы надеялись услышать это от вас, мистер Донован.

Донована словно стукнули по голове.

— Что вы имеете в виду?

— Мой коллега хочет сказать, — сказала Нэтрасс, бросая на напарника осуждающий взгляд, — что обнаружено тело с документами на имя Марии Беннетт.

— Вы хотите, чтобы я ее опознал? — глухо спросил Донован.

— Простите, но приходится просить вас об этом.

Донован закрыл лицо руками:

— Господи…

Нэтрасс и Тернбулл поднялись. Она обернулась к Доновану, посмотрела в глаза:

— Мы, честное слово, очень вам сочувствуем.

Он кивнул.

Они вышли, сказав, что подождут внизу. Донован снова опустился на стул, глядя прямо перед собой.

В голове, как акробаты в замедленной съемке, плыли мысли; в душе проносились чувства, как сошедший с рельсов на полном ходу поезд.

Рухнул целый мир, который он начал для себя создавать. Хрупкий мир, который разлетелся от дуновения темного ветра реальности, как соломенный домик.

Он снова одинок. Несчастен. Всеми покинут.

У него было чувство…

То же самое он испытывал, когда пропал сын.

Раздавленный, он сидел, не двигаясь с места.

В дверь постучала горничная, но, не дождавшись ответа, ушла.

Он продолжал сидеть, уставившись в пол.

Наконец он вспомнил, что внизу ждут двое полицейских. Встал, отправился в ванную. Посмотрел в зеркало, увидел свое мокрое лицо и только тогда понял, что плачет.

— Наверное, я должен вам сказать, что Мария и я… что мы любим друг друга… — Он запнулся, вздохнул. — То есть любили…

Нэтрасс кивнула, как будто его слова подтвердили то, о чем она знала или догадывалась.

— В таком случае вам, конечно, тяжело вдвойне, — сказала она.

Донован сгорбился на стуле, локти на коленях, пальцы сцеплены. Он не находил слов.

Они сидели рядом на пластиковых стульях в длинном-длинном коридоре, которому, казалось, нет конца — Донован находился в своем собственном мире, Нэтрасс — в ожидании, что он позволит ей войти.

Больничный морг.

Донована вели сюда через артерии больницы — бесконечные коридоры с бесчисленными стерильными дверями; за каждой новой дверью оставалось все меньше тепла, пока за ними не закрылись последние и они не оказались в сердце здания — морге.

Он увидел прямо перед собой сверкающие металлические столы с желобками по бокам. На одном из них лежало накрытое простыней тело. Тернбулл подошел к лаборанту в синем халате, показал на Донована. Тот приблизился к столу, откинул простыню.

Донована бил озноб, он опустил голову, уставился в пол. В недавнем прошлом он часто мысленно проигрывал то, что должно было произойти сейчас: простыню открывают, он видит тело, ему задают вопрос, он отвечает.

«Да, — неоднократно мысленно говорил он, — это Дэвид… Мой сын».

Волна боли после этого находила выход, наступало ощущение пусть уродливой, но завершенности.

Но это был не Дэвид.

Перед ним на столе лежала Мария. Глаза закрыты, волосы разметались, выражение красивого лица почти радостное — как в ту ночь, когда она заснула рядом с ним.

Посиневшая рваная рана на шее напоминала, что она не спит. Мария была теперь где-то совершенно в другом мире.

— Да, — кивнул он, — это она.

И отвернулся, понимая, что эта картина останется с ним навсегда.

Еще одна потеря.

Еще один призрак, который будет его преследовать.

— У вас есть какие-нибудь предположения, кто мог это сделать? — услышал он голос Нэтрасс.

Он покачал головой.

— Может быть, этот человек как-то связан с тем, над чем вы работали?

Донован вдруг подумал о Джамале, но тут же отбросил эту мысль. Снова покачал головой.

— Вы что-то собирались сказать?

— Нет, я ничего не знаю.

— Над чем вы работали? Что вас обоих сюда привело?

Донован поднял на нее измученные глаза:

— Пожалуйста… Я понимаю, что вам нужно делать свое дело, я не меньше вас хочу, чтобы убийцу поймали, но… я не могу…

Нэтрасс понимающе кивнула, но было заметно, что его слова ее не удовлетворили.

В эту минуту к ним подошел Тернбулл с двумя пластиковыми чашками в руках. Одну он протянул Доновану, который удивленно посмотрел на его руку.

— Это чай, — пояснил Тернбулл.

Донован едва кивнул в знак благодарности, трясущимися руками взял чашку и поставил на пол.

Тернбулл сел рядом с ним с другой стороны.

— Где ее нашли? — обратился к нему Донован.

Нэтрасс и Тернбулл переглянулись, она кивнула, Тернбулл заговорил.

— В квартире Кэролайн Хантли.

— Чьей? — Донован нахмурился в недоумении.

— Кэролайн Хантли, — вмешалась Нэтрасс, — дочери Колина Хантли.

В памяти на секунду зажглась какая-то искра, но быстро потухла.

— Колина Хантли? — переспросил он.

— Пропавшего ученого, — сказал Тернбулл, изучая реакцию Донована.

— Вы не могли о нем не слышать, — сказала Нэтрасс. — Об этом похищении сейчас трубят все СМИ. Газеты, радио и телевидение. Полиция поднята на ноги.

— И работает в две смены, — сказал Тернбулл, но Нэтрасс сделала вид, что не услышала его замечание.

— Простите, я не в курсе.

Нэтрасс рассказала об исчезновении Колина Хантли, Донован слушал и кивал.

Наверняка он слышал или видел это имя, поэтому оно и показалось знакомым. Газеты, телевидение. Но в глубине сознания скреблась еще какая-то мысль, какое-то неясное чувство не давало покоя…

Он услыхал голос Нэтрасс — она о чем-то его спрашивала. Он поднял глаза:

— Простите, что вы сказали?

— Я о ее тетради — в ней полное описание обстоятельств исчезновения Колина Хантли. Мы связались с «Геральдом», они подтвердили, что она звонила туда и подробно обо всем расспрашивала.

— Вы в это время находились в Байкере, — вставил Тернбулл.

— Затем она отправилась в Джесмонд к Кэролайн Хантли. Вчера вечером около десяти тридцати в службу спасения позвонила соседка и сказала, что в квартире наверху шум, похожий на драку.

— Это как раз квартира Кэролайн Хантли, — уточнил Тернбулл.

— А что говорит сама Хантли? — спросил Донован.

— Ничего, — сказала Нэтрасс, — она исчезла.

Донован посмотрел на обоих полицейских:

— То есть?

Тернбулл вытащил записную книжку и начал зачитывать:

— Около двадцати двух сорока пяти та же соседка увидела в окно выходившего из подъезда человека с предметом, похожим на свернутый ковер. Он поместил свою, по всей видимости, тяжелую ношу в багажник стоявшей неподалеку машины — «воксхолл вектры» и уехал.

— Она запомнила номер? — спросил Донован.

— Не обратила внимания, — сказал Тернбулл. — Решила, что это не имеет значения.

— Мы были в квартире Хантли, — сказала Нэтрасс. — Похоже, из гостиной пропал большой ковер.

— Вместе с хозяйкой, — предположил Донован.

— У нас возникло такое же подозрение, — сказала Нэтрасс. — Мы пригласили соседку, чтобы с ее помощью составить фоторобот того человека. Это может здорово помочь в расследовании. И описание машины, хотя тут у нас меньше надежд: слишком много на улицах «вектр». Мы, кстати, полагаем, что тот же человек похитил ее отца. Почему он это сделал, неизвестно.

Тернбулл повернулся к Доновану. Лицо ничего не выражало, но взгляд выдавал внутреннее напряжение.

— У вас имеются какие-нибудь предположения?

— Нет, — сказал он, не отводя глаз.

— Пол, принеси мистеру Доновану еще чаю.

— Я ведь только что…

— Мне кажется, он остыл. Будьте любезны.

Она бросила на него взгляд, который отметал всяческие возражения. Тернбулл неохотно поднялся и потопал прочь. Она проводила его глазами, потом повернулась к Доновану с сочувственной улыбкой на лице:

— Я должна извиниться за поведение коллеги. В своем рвении добиться справедливости он порой… заходит слишком далеко.

Донован молча кивнул.

— Понимаю, сейчас не лучшее время вести разговоры. — Она протянула визитную карточку. — Здесь мой телефон. Если что-то вспомните — неважно что, — позвоните, пожалуйста. Вы ведь не меньше нас заинтересованы в поимке убийцы.

Донован кивнул и сунул карточку в карман.

— Буду с вами откровенна. Я не из тех полицейских, кто считает, что пресса и полиция не в состоянии найти общий язык. У вас свои задачи, у нас — свои, интересы могут пересекаться к обоюдной выгоде.

Донован прищурился:

— Что вы имеете в виду?

— Мне кажется, — она позволила себе слегка улыбнуться, — вы меня прекрасно поняли. Вы помогаете мне, а я — вам.