Худшее из зол - Мартин Уэйтс

— Он разрушает мою жизнь. Я просто хочу… нанести ответный удар.

Джанин хмыкнула.

— Постарайтесь, и не только за себя. — Она вытащила из сумки пачку недорогих сигарет и зажигалку, вытряхнула сигарету, сунула в рот. У нее так сильно тряслись руки, что она никак не могла прикурить.

— Давайте помогу, — сказал Майки, наклонившись вперед и беря ее руку в свою.

Она отшатнулась от его прикосновения, он убрал руку.

— Простите, — сказал он.

— Нет-нет, это я такая… Просто я… Не переживайте…

Она снова попыталась прикурить, на этот раз ей это удалось. Глубоко затянулась, подождала несколько секунд, потом выдохнула, с дымом избавляясь от слишком сильного напряжения.

— Он скотина и мерзавец, его убить мало. — Еще раз глубоко затянулась. — Что же он вам сделал?

Майки решил, что нужно рассказать правду — это лучший способ показать, что он не собирается сделать ей ничего плохого. Или как можно больше правды. О тюрьме он решил умолчать. По крайней мере, пока. Она могла испугаться и убежать.

— Он заставил меня торговать наркотиками.

Джанин посмотрела на него внимательно.

— Он сказал, что я буду одним из его платных информаторов. Я совсем не хотел играть в эти игры, но он меня заставил. А потом заставил еще и торговать наркотой.

— Как это ему удается?

— Он требует от информаторов рассказывать ему о местных мелких оптовиках. Типа, где они находятся, когда прибывает очередная партия. Потом он и его люди их арестовывают, забирают товар и передают информаторам для сбыта.

— Почему вы согласились?

— Потому что, если бы я отказался, он упрятал бы меня в тюрьму, — вздохнул Майки.

— Он мог это сделать?

— А вы сами как думаете? — Майки попытался улыбнуться.

Она снова затянулась, выдохнула, почти успокоилась.

— Алан Кинисайд обожает разрушать чужие жизни, — согласилась она. — Он готов это делать даже бесплатно. Ради собственного удовольствия.

— А что у вас?

Она посмотрела на огонек сигареты, словно взвешивая, что ему сказать. Наконец решилась и заговорила:

— Мы встречались. Я знала, что он женат, но думала, что между нами это несерьезно и ненадолго. — Она покачала головой. — Но скоро поняла, что все очень непросто.

Очередная затяжка. Майки молча ждал.

— Мне было лестно его внимание: взрослый человек при погонах назначает свидание какой-то там секретарше из гражданских. Он был очень убедителен. Не отходил от меня, буквально преследовал… — Она покачала головой, почти улыбнулась воспоминаниям. — Знал, зараза, что сказать, чтобы я почувствовала себя совершенно особенной. Вы же знаете, как это делается.

И хотя Майки не знал, он кивнул.

Она докурила сигарету до самого фильтра и с силой затушила в пепельнице окурок.

— Мразь, — сказала она, всматриваясь во что-то, чего Майки видеть не мог. Вытащила следующую сигарету, закурила. На этот раз руки тряслись меньше.

— Сначала все было так романтично, — продолжала она. — Обеды в шикарных ресторанах. Модные коктейль-бары. Платья, которые туда положено надевать. Вместе вечера напролет. Поездки куда-нибудь в выходные. Было очень здорово, будоражило кровь.

Очередной вздох и затяжка.

Майки удивила ее откровенность. Наверное, решил он, чтобы изгнать Кинисайда из сердца, ей действительно нужно с кем-то поговорить. Кому все рассказать, как не совершенно незнакомому человеку, который ненавидит его так же сильно?

— Но постепенно наши отношения менялись. — По ее лицу пробежала тень. — Он начал просить меня… заставлял кое-что для него делать. Принуждал… — она уставилась на кончик горящей сигареты: —…в обычной жизни и в постели. Нечто отвратительное…

Майки почувствовал себя очень неудобно. Первый раз в жизни женщина разговаривала с ним о сексе. Он густо покраснел.

Она впилась губами в остаток сигареты, затянулась так, что загорелся фильтр. Пепел и дым.

— Ему нравится чувствовать власть над людьми. Он наслаждается своей властью, прямо-таки ловит от нее кайф.

— Сволочь какая… — отозвался Майки.

— У меня когда-то была подруга, которая жила с парнем; он ее бил. Я говорила ей: «Зачем ты с ним живешь? Брось его», а она отвечала: «Но я его люблю. Он изменится». — Джанин горестно вздохнула. — Я считала ее бесхарактерной, но сейчас так не думаю. Потому как знаю, что такое может произойти с любым человеком. Со мной ведь случилось.

Ее лицо еще больше потемнело. Она горько усмехнулась:

— Потом стало и того хуже. Начались наркотики.

Она затушила окурок, подумала немного, снова закурила. С каждым разом руки тряслись все меньше.

— Я ведь и до него немного баловалась наркотиками. Ну там, пару раз брала на черном рынке или в ночных клубах немного экстези. Все пробуют.

Майки согласно кивнул, но ничего не сказал.

— Мне даже нравилось — кайф такой. Но Алан хотел, чтобы это был героин, крэк. Сам подсадил. А потом… потом… — Она покачала головой, отвела глаза. — Он такое начал со мной выделывать, такое… И меня заставлял. Какой-то кошмар…

Она вздрогнула, словно увидела нечто такое, что Майки не мог, да и не хотел, видеть.

— Я потеряла человеческий облик, превратилась в настоящее отребье. — Голос звучал слабо, как у ребенка, потерявшегося в огромном мире. Майки напряженно слушал.

— Я совсем не знала, что делать. С кем… поговорить. Вообще ничего не понимала.

Было видно, что она переживает все заново.

— Мне помогла моя мама, удивительная женщина. Она дала мне силы от него оторваться. — Джанин грустно улыбнулась. — А отец хотел его шлепнуть, только не знал кого. Я же не говорила родителям, кто виноват в моих бедах, чем этот человек занимается. — Она помрачнела. — И уж конечно, не могла им рассказать, что он со мной делал.

Кружка Майки опустела. Он решил, что пока Джанин не закончит рассказ, он не станет заказывать очередную порцию.

— Они очень меня поддержали. Нашли врача. На работе ко мне тоже отнеслись с пониманием. Я сказала, что очень больна, но о нем рассказать не могла. Мне помогли взять отпуск по болезни. — Она вздохнула. — Лечение шло хорошо. — Она выпрямилась на стуле. — Правда хорошо. Я вернулась на работу, старалась не попадаться ему на глаза и искала новое место. Чувствовала себя сильной.

Она вдруг замолчала. На лицо снова набежала тень.

— А потом он опять объявился. Сам меня нашел. Прощения просил. Дескать, прости за прошлое, дай шанс, все теперь будет по-другому, обещаю… — Она покачала головой.

— Вы разве не сказали ему, чтобы он проваливал?

Она опустила глаза, медленно и печально покачала головой. Снова заговорила слабым голосом:

— Я… я опять с ним переспала.

Майки молча слушал.

— Но дело не только в этом. — Голос задрожал. — Я забеременела.

— Что?!

Она кивнула, собираясь с силами, чтобы не заплакать.

— Я сказала ему об этом, приперла к стенке. А он рассмеялся мне в лицо и велел пойти сделать аборт.

Она вздохнула, посмотрела на пачку, хотела взять сигарету, но раздумала, совершенно забыв, что прежняя до сих пор тлеет в пепельнице.

— Если бы только это… но он оскорблял и меня, и нерожденного ребенка. Называл ублюдком и беспородной дворняжкой… Сказал — вырвать его надо с корнем и растоптать, растоптать…

Она закрыла лицо руками, но долго сдерживаемые слезы сумели найти себе дорогу.

Майки растерялся, он не знал, что делать. Хотел ее успокоить, обнять, сказать, что теперь у нее есть друг, что все будет хорошо, но боялся к ней прикоснуться, боялся, что не найдет нужных слов, от которых она перестанет плакать. Поэтому сидел молча и ждал, когда ее слезы иссякнут.

Наконец она немного успокоилась, пошарила рукой в сумочке, вытащила бумажные платочки. Промокнула глаза. Высморкалась. Заметила, что догорела сигарета в пепельнице. Закурила очередную.

Руки снова тряслись, как в первый раз.

— Простите. — Голос звучал, как старая заезженная пленка.

— Не вы должны прощения просить.

Она закивала, глубоко затягиваясь сигаретой.

— И что же вы сделали, как поступили с… — еле слышно, почти одними губами спросил Майки.

— Избавилась от плода. Об этом я ему сегодня и говорила, когда вы нас увидели. Он не хотел меня слушать. Сказал, что у него есть более важные дела. — Снова глубокая затяжка. — Но я увидела его глаза… он ликовал… он не мог сдержать своего торжества…

Она покачала головой.

— Его это по-настоящему возбуждает, — продолжила она. — Он находит людские слабости и использует их в собственных целях. Он и со мной так поступил. — В голосе появились жесткие, злые нотки. — Он развращает людей. Манипулирует ими, вертит, как хочет. Высасывает душу, пока не остается одна оболочка.

— Он использует ваш страх против вас самой, — сказал Майки. — А про меня знает, что я не хочу вернуться за решетку, и угрожает тюрьмой…