Голос Незримого. Том 2 - Любовь Столица

ЯВЛЕНИЕ 2-Е

Появляется МИРИАМ в сопровождении ЮЛИИ и ВЕВЕИ. Она слегка возбуждена.

А вот и та, которой, как Цирцеей,Он, человек, в шакала превращен!

(Наблюдает из-за мачты)

Где ж спутник наш? Его ищу везде я…Ужель нас на молу покинул он?

Нет, я видала, как в толпе угрюмойНосильщиков на сходни он ступил.

Я ж видела его сейчас у трюма, —С гребцами он о чем-то говорил.

Вот странный юноша! Молчал всё время,Пока мы были с ним почти вдвоемВ завесах лодки… Здесь же на триремеБеседует с презреннейшим рабом!Да, тщетно я в пути, то руку тронув,То в очи заглянув, влекла его! —Подобно изваяньям фараонов,Глядящим с саркофага своего,Он оставался бледен, нем, недвижимИ так прекрасен, что… смущалась я.Иль склонности он не имеет к рыжим?Иль грезил о другой, в волнах скользя?А! Если это…

(С гневом хрустит пальцами)

Значит, он – лишь мальчик,В такой красе не смыслящий совсемИ недостойный, чтобы этот пальчикИз-за него страдал!

(Помолчав.)

Да и затемОн, госпожа, наверно, скуп иль беден,Как в год голодный полевая мышь:За весь наш долгий путь им не был съеденИ финик!

Что за вздор ты говоришь!А эта барка с птицей серебрёнойУ носа и кормою расписной?А шерсть мягчайшая его хитона?А обруч с жемчугом и бирюзойЦены огромной, выделки отличной?

Но как могла взглянуть ты, Мириам,И на него с корыстностью привычной?!

О, между прочим… Я сама отдамВсё, чтоб хоть раз со мной на ложе лег он! —Ах! Рот его подобен почке роз…И гиацинту – длинный, темный локон…

Так неужель в твоей душе зажглосьЖеланье и к нему?!

Что ж тут дурного?Иль он – дитя? Иль я не хороша?

Да, если смеешь соблазнять святого!

Не дурочка ль?

На взгляд мой, госпожа,Сомненье в этом может быть едва ли…

Так знайте: он – посланник нам с небес!Иль только я… А вы… Вы не видалиДорогой совершённых им чудес?Припомните: плывя по нильской зыби,Сронил кольцо он вглубь… и вмиг, нырнув,Стоящий на прибрежье робкий ибисЕго принес ему, зажавши в клюв!Когда же ехали мы тростниками,Камышинку сухую он сорвал, —И вся она покрылась вдруг цветами —И этот был лазурен, тот же – ал!Поверьте в эти знаменья!

Да, ловкоБолтаешь ты, о правде лишь забыв!

Горячая же у тебя головка! —Она какой-то вспомнившийся мифИ в наши дни, должно быть, хочет видеть.

Вевея – лгунья? Да? О, Мириам!

(Убегает, закрыв лицо руками.)

Куда же ты? Поверь, тебя обидетьЯ не желала!

В глубине сцены показывается ПАЛОМНИК.

Я – к нему. Он там!

(Исчезает вместе с ним.)

Он там?

(Делая движение туда)

Он там? Опять ей показалось!

(Возвращается.)

Ах, Юлия! Ну, не беспечна ль я? —Ушла из дома, в дальний путь собралась,Не взяв с собой и вам взять не веляОдежд, припасов – никакой поклажи…Купи ж в портовом рынке – близок он —Мне веер пальмовый, и плащ лебяжий,И с благовоньем розовым флакон,И с померанцевым питьем амфору,Плодов, сластей – всего, чтоб чуть дышаНосильщик твой с покупками шел в гору…Иди! Иди ж!

А деньги, госпожа?

Ну, в этом-то не будет затрудненья.

(Ищет свой кошелек.)

Однако… Боги! Где ж мой кошелек?Да, позабыт он также, без сомненья…Поистине, преследует нас рок!

(Сразу легкомысленно.)

Что ж! Красота моя – богатство тоже.Сегодня ж на нее устрою торг, —И тот, кто даст всех больше, всех дороже,Узнает ночью ласк моих восторг!Здесь, на судне, в толпе богатой, праздной,Найдется много, Юлия, таких,Что всё дадут из сладкого соблазна —Меня, меня оспорить у других!И первым не окажется ль меж нимиОн, наш улыбчивый иероглиф,Знакомец наш с глазами неземными,Что больше лицемерен, чем стыдлив?

(Удаляется в сопровождении ЮЛИИ.)

Так, стало быть, будь я, мудрейший Горгий,Глупейшим Крезом – я владел бы ей!Теперь же на постыдном этом торге,Средь жалких и счастливых торгашей,Я встану, корчась в зависти, но молча…О, это золото, красней, чем кровь!О, это золото, желтее желчи!Когда им обещается любовь,Ее любовь! – то я его добуду.

ЯВЛЕНИЕ 3-Е

Входит СОСФЕН, осматривая грузы. Он узнает ГОРГИЯ, который не успел еще спустить на лицо плаща.

Кого я вижу? Иль, как Диоген,Избрал наш ритор этих бочек грудуСвоим убежищем?

Как знать, Сосфен?В наш век, как и всегда, философ – нищий.

Надет уж подобающий наряд.Располагайся ж, друг, в своем жилище, —Я много дам!

Как некий меценат,Мне столько ж дай до этой глупой сцены!

Вот остроумец тонкий! Вот шутник!

Я вовсе не шучу.

Но у СосфенаДля тех, чье состоянье – кипа книгДа куча слов, и драхмы не найдется.

(Похлопывая по своему кошельку)

А между тем здесь – тысячи их есть…

(Вновь смеется)

Да, дорогой учитель, уж придетсяТебе, чтоб получить их, в бочку лезть,Откинувши на время самолюбье!

Не вижу я, – какой бы смысл нашелТы в этом?

О, большой! Взглянул бы вглубь я, —А мудрый Горгий, слава наших школ,С осанкой льва и взорами орлицы,Сидит, согбен и выпачкан смолой!Ну, как тут хохотом не разразиться?А смех, как поучает медик мой,Весьма полезен для пищеваренья.Итак…

Плати!

Помилуй, друг! За что ж?

За то… хоть мыслимое униженье.

Не-т, дурака во мне ты не найдешь!

Плати!

Послушай… Я не знал, как горд ты…Я пошутил… Ведь ты умен… поймешь…Да и клянусь, – ох, не тесни же к борту! —Я не богат… То – старческая ложь…Чтобы она… Чтоб Мириам любила!

Так и плати ж за всё! Плати! плати!За то, что ты, такой обрюзглый, хилый,И возлежал на розовой груди,За то, что пил ты из того фиала,Что был к устам сладчайшим поднесен!За то, что твой ковер кроваво-алыйЛелеять должен был ваш с нею сон!

Но что из этого? Повсюду в миреБлудниц дарят, ласкают и…

Молчат.

ЯВЛЕНИЕ 4-Е

Вбегает БИРРИЙ с маленькой ивовой корзинкой.

Скорей! Он госпожу поносит, Биррий!

Так он умрет, как ядовитый гад!

(Наваливается на СОСФЕНА и душит его)

Что? Замолчал?

Да, господин.

Надолго?

Да, господин.

Дай кошелек его!

Нет, господин.

Чудак! Фанатик долга!

(Громко.)