Религиозные практики в современной России - Кати Русселе

До недавнего времени «народное православие» было объектом исследования фольклористов и этнографов, рассматривавших народные обычаи вне рамок официальной церковной практики. Проблема взаимоотношения различных форм религиозности в современной России была впервые поставлена А. Панченко, исследовавшим фольклорную традицию в тесной связи с церковной5. Идея взаимного влияния «народного» и «канонического» христианства получила развитие в монографии Н. Митрохина6.

Наиболее ярко разница между традиционной религиозностью и «книжным» православием проявляется на примере отношения сторонников той и другой традиции к обрядам и таинствам православной Церкви, церковным праздникам и в особенностях почитания святых и святынь, что и будет рассмотрено ниже.

С 2002 года мной проводится исследование «Русская православная церковь в 1988–2003 годах на примере Рязанской епархии», основанное на глубинных интервью с духовенством, монашествующими и мирянами. В рамках этого исследования было опрошено более 80 человек, среди них 37 – представители белого духовенства, 21 – монашествующие (4 монахини), являющиеся настоятелями городских и сельских приходов, насельниками монастырей, руководителями и сотрудниками отделов епархиального управления.

Опрос проводится по анкете, включающей в себя около 200 вопросов, касающихся организации приходской и монастырской жизни, социальной и миссионерской работы, экономической деятельности, взаимодействия с государственными и общественными структурами, отношений с представителями других конфессий, а также биографических данных информантов7. Помимо стандартного списка вопросов интервью, как правило, дополняется вариативной частью – в зависимости от сведений, полученных в ходе беседы. Все интервью фиксируются в рабочей тетради, обычно сопровождаются аудиозаписью, за исключением тех случаев, когда информанты не дают согласия на использование диктофона. В ходе беседы (продолжительностью в среднем один час), как правило, удается задать примерно 10–20 вопросов. Большой массив интервью дает возможность определить, какая информация является сопоставимой, позволяет раскрыть наиболее существенные аспекты церковной жизни, а также выявить проблемы, которые члены Церкви не решаются открыто обсуждать. В работе использованы материалы местной светской и православной прессы, мониторинг которой проводится мной с 2002 года.

В настоящем докладе я ссылаюсь лишь на часть интервью, затрагивающих тему народной религиозности наиболее подробно. Объем статьи не позволяет приводить обширные цитаты, поэтому не всегда ответы информантов цитируются дословно. Краткие биографические данные упоминаемых священнослужителей приведены в сносках.

Краткая характеристика Рязанской епархии

Согласно данным Всероссийской переписи населения 2002 года, в Рязанской области проживают 1 млн 228 тыс. человек, из них 846,3 тыс. в городах (521,7 тыс. в самой Рязани8), 381,7 тыс. – в сельской местности9.

Большинство приходов Рязанской епархии созданы после 1988 г. Тогда на территории области действовал 51 храм. На начало 2003 года здесь насчитывалось 296 зарегистрированных приходов, из них 3/4 (229) расположены в сельской местности10.

Духовенство. На 1 января 2004 года в епархии насчитывалось 340 священников и 26 дьяконов11, в основном уроженцев Рязанской области. У меня нет данных о количестве священнослужителей в советское время, но маловероятно, чтобы их число значительно превосходило число действовавших тогда церквей.

Бурное храмостроительство, начавшееся после празднования тысячелетия крещения Руси (в период с 1988 по 1991 год число храмов в епархии увеличилось почти в 2 раза), требовало столь же быстрого роста количества священнослужителей. Такое положение было в тот момент характерно для всех епархий, существовавшие тогда духовные школы не могли обеспечить потребности Церкви. Действовавшая до революции Рязанская семинария в советское время была закрыта и открылась только в 1990 году, но уже как духовное училище с небольшим числом учащихся. Лишь часть рукоположенных в 1990-х годах священников получала в нем богословское образование. Прежний правящий архиерей не требовал от клириков обязательного обучения в духовных школах и после принятия сана.

В результате, несмотря на решение Архиерейского собора 2000 г. о необходимости наличия духовного образования у каждого священника, в Рязанской епархии на 2003 год, по оценке архиепископа Рязанского и Касимовского Павла (Пономарева), обучение в духовных учебных заведениях не проходили чуть больше половины клириков – 174 человека из 34012. При этом большинство священников, имеющих образование, получили его в местном духовном училище13, отличавшемся низким уровнем подготовки даже по сравнению с другими училищами РПЦ.

Средний возраст духовенства по состоянию на 1 декабря 2003 года – около 40 лет14. Период воцерковления многих из них пришелся на советское время, когда возможность общения с выразителями канонической точки зрения была очень мала ввиду малочисленности таковых. Мне известно о четырех семьях, где на 2003 год были священнослужители как минимум во втором поколении (сюда же относится священническая династия Правдолюбовых, насчитывающая более сотни лет). Предположительно таких семей еще минимум семь. В этом случае можно говорить если не о безусловной ориентации на церковную традицию, то, по крайней мере, об обязательном знакомстве с ней. Постижение азов христианства пятерыми из моих собеседников – людьми не старше 30 лет, – по их словам, проходило под руководством нынешних клириков Рязанской или Московской епархий. По-видимому, это характерно и для других священников от 1975 года рождения и моложе (таких на 1 декабря 2003 года было 63 человека), поскольку они уже имели возможность посещать церкви и заниматься в воскресных школах. Не располагая биографическими данными всех клириков епархии, все же предположу, что к религиозному воспитанию остальных, так или иначе, имели отношение пропагандисты «народного православия», поскольку именно к ним перешло религиозное лидерство в советский период. Разумеется, это не значит, что представители первых двух категорий священнослужителей никоим образом не контактировали с носителями «народной» традиции.

Часть клириков и после рукоположения продолжила общение с представителями этой традиции, видя в них духовных наставников. В качестве примера можно упомянуть ялтуновских стариц – жительниц с. Ялтуново Шацкого р-на сестер Анисию, Матрону и Агафию Петриных15 (младшая из них умерла в 1996 году). Мне известны минимум два священника епархии, регулярно обращавшихся к ним за духовным советом, уже будучи в священническом сане. Один из моих собеседников, также после рукоположения, просил благословения у «Божьего человека» – пациентки расположенной на территории Вышенского монастыря психиатрической клиники. (Оговоримся, что регулярные контакты с подобными людьми отнюдь не предполагают поощрения священником «псевдоправославия» среди своих прихожан.)

Что касается идейной ориентации духовенства, то заметного разделения на группировки в Рязанской епархии не наблюдается. Я принимаю существующую в историографии классификацию взглядов духовенства: модернисты (либералы), традиционалисты (консерваторы) и фундаменталисты16. Необходимо, однако, отметить, что «в чистом виде» последователи той или иной точки зрения в исследуемом регионе мне не встречались. Тем более невозможно говорить об организованном движении адептов какой-либо идеологии. Один и тот же человек может по разным вопросам придерживаться противоположных взглядов: например, одновременно быть сторонником введения института оглашения – безусловно либеральная позиция – и противником глобализации, проявление которой он усматривает в том факте, что правящий архиерей активно пользуется Интернетом, – точка зрения, характерная скорее для фундаменталистов. Численно в епархии, очевидно, доминируют сторонники консервативных и фундаменталистских взглядов. Во всяком случае, именно консервативная точка зрения обычно отражена в епархиальных СМИ. Время от времени фундаменталисты заявляют о себе, выступая (хотя и не публично) против присвоения личных кодов гражданам или вообще документов, снабженных машиночитаемыми кодами. Либеральная позиция по отдельным проблемам иногда высказывается в интервью моими информантами и крайне редко в прессе – только правящим архиереем, хотя причислять его к либералам я не считаю правильным.

В связи с вышесказанным я буду для удобства прибегать в данной работе к терминам «либералы», «консерваторы», «фундаменталисты», только учитывая оговоренную условность этих определений. Кроме того, я не нахожу прямой зависимости между идейной позицией священника и его отношением к традиционной религиозности.