Зов кукушки - Роберт Гэлбрейт

Страйк не возражал, когда любопытство исходило от того, чья семейная история нестандартна и запутана почище его собственной.

— И никогда не носил, — сказал он. — Я результат случайной связи, которая стоила Джонни жены и нескольких миллионов. Мы с ним не близки.

— Я вами восхищаюсь, — сказал Бристоу. — Вы нашли в себе силы пойти своим путем. Не полагаясь на него.

Не дождавшись ответа Страйка, он в тревоге спросил:

— Надеюсь, вы не против, что я рассказал Тэнзи, кто ваш отец? Это… это помогло мне заручиться ее согласием на вашу встречу. Она сама не своя до знаменитостей.

— Чтобы уломать свидетеля, все средства хороши, — сказал Страйк. — Вы сказали, что Лула терпеть не могла Тони; почему же она для работы в модельном бизнесе взяла его фамилию?

— Нет-нет, Тони тут ни при чем. Лэндри — девичья фамилия нашей мамы. Мама только порадовалась. Если не ошибаюсь, когда-то уже была модель по фамилии Бристоу. А Луле хотелось выделиться.

Они пропускали велосипедистов, огибали расположившиеся на траве компании, сторонились собачников и шарахались от роллеров; Страйк пытался скрыть нарастающую хромоту.

— Знаете, мне кажется, Тони за всю свою жизнь никого не любил, — сказал вдруг Бристоу, когда они отступили в сторону, давая дорогу дребезжащей роликовой доске, на которой ехал мальчонка в шлеме. — А наша мама, наоборот, очень теплая душа. Она любила всех троих детей, и мне порой кажется, что Тони это злило. Не знаю почему. Характер такой. Мои родители от него отдалились после смерти Чарли. Причину разлада от меня скрывали, но я слышал достаточно. По сути, он заявил моей маме, что смерть Чарли на ее совести, поскольку мальчишка у нее отбился от рук. Отец спустил Тони с лестницы. Мама помирилась с Тони только после папиной смерти.

К облегчению Страйка, они вышли на Эксибишн-роуд и его хромота стала менее заметной.

— Как вы считаете, — спросил он, когда они переходили через дорогу, — между Лулой и Коловас-Джонсом что-то было?

— Тони просто исходит желчью, вот и все. Когда речь шла о Луле, он всегда предполагал самое плохое. Нет, Коловас-Джонс, конечно, был бы только рад, но Лула по уши влюбилась в Даффилда — на свою беду.

Их путь лежал по Кенсингтон-роуд, вдоль тенистого парка, и дальше через белоснежный квартал посольских резиденций и королевских колледжей.

— Как вы думаете, почему дядюшка не заглянул к вам поздороваться, когда зашел проведать вашу маму после выписки из больницы?

Бристоу съежился.

— У вас была какая-то размолвка?

— Нет… не совсем… — пробормотал Бристоу. — У нас в фирме сложилась очень напряженная ситуация. Я не… не имею права об этом рассказывать. По соображениям конфиденциальности.

— Это было как-то связано с наследством Конуэя Оутса?

— А вы откуда знаете? — встрепенулся Бристоу. — Урсула проговорилась?

— Что-то такое упомянула.

— Боже праведный! Ни капли благоразумия. Ни капли!

— Ваш дядюшка даже представить не мог, что у нее язык без костей.

— Ничего удивительного. — Бристоу презрительно усмехнулся. — Это же… надеюсь, вам можно доверять… Это самый болезненный вопрос для такой фирмы, как наша. У нас клиентура… самого высокого ранга… так что любой намек на финансовые махинации просто смерти подобен. Конуэй Оутс открыл у нас солидный клиентский счет. Все деньги в наличии, но его наследники — жадная свора: они утверждают, что при управлении счетом были допущены злоупотребления. Учитывая нестабильность рынка и невразумительность распоряжений Конуэя, особенно под конец жизни, пусть скажут спасибо, что им хоть что-то досталось. Тони сейчас страшно зол, и… как бы это сказать… он из тех, кто привык сваливать вину на других. Начались скандалы. Мне тоже досталось. Тони не упускает случая меня пнуть.

На плечи Бристоу опустилась почти зримая тяжесть, и Страйк сделал вывод, что они приближаются к его конторе.

— Джон, я никак не могу выйти на пару-тройку нужных свидетелей. Не могли бы вы свести меня с Ги Сомэ? Его окружение стоит насмерть.

— Попробую. Сегодня же позвоню. Он обожал Лулу; наверняка с ним можно будет договориться.

— Дальше: родная мать Лулы.

— Ох уж, — вздохнул Бристоу. — У меня где-то были ее контакты. Жуткая особа.

— Вы с ней лично встречались?

— Нет, я знаю о ней из рассказов Лулы и из газет. Лула вознамерилась найти свои корни; думаю, к этому ее подтолкнул Даффилд; у меня есть сильные подозрения, что он и слил эту историю газетчикам, хотя он и отпирается… Так или иначе, Лула добралась до этой Хигсон и спросила, кто был ее отцом. Некий студент-африканец. Правда это или нет — не могу сказать. Но Лула услышала то, за чем пришла. У нее разыгралось воображение: по-моему, она уже видела себя пропавшей дочерью высокопоставленного политика или принцессой африканского племени.

— А отца она не пыталась разыскать?

— Чего не знаю, того не знаю, но… — Бристоу хватался за любую версию, которая могла бы объяснить появление запечатленного камерой чернокожего вблизи дома Лулы. — Если и так, то я узнал бы об этом в последнюю очередь.

— Почему?

— Потому что мы с ней из-за этого постоянно ссорились. Маме только-только поставили диагноз «рак матки», а Лула затеяла поиски Марлен Хигсон. Я прямо так и сказал, что она выбрала для этого самый неподходящий момент, но Лула… Честно говоря, в том, что касалось ее прихотей, она не терпела никаких возражений. Мы с ней друг друга любили, — Бристоу устало провел рукой по лицу, — но разница в возрасте все же сказывалась. К слову, сейчас я уверен, что она пыталась разыскать и отца тоже, потому что в ней проснулся зов крови: найти свои черные корни, обрести свою идентичность.

— В последнее время перед смертью она поддерживала отношения с Марлен Хигсон?

— Периодически. Но у меня было такое ощущение, что Лула пыталась прекратить эти контакты. Хигсон — мерзавка, беспредельно корыстная. За деньги она готова была выложить свою подноготную кому попало, и многие, к сожалению, этим пользовались. Мою мать эта история просто доконала.

— У меня к вам еще пара вопросов.

Адвокат безропотно замедлил шаг.

— Приехав утром к Луле, чтобы вернуть ей контакт с Сомэ, вы, случайно, не заметили никого, кто мог бы сойти за представителя охранной фирмы? Которая занимается сигнализацией.

— Например, техника?

— Или электрика. Возможно, в комбинезоне.

Когда Бристоу в задумчивости наморщил лоб, его кроличьи зубы еще больше выдались вперед.

— Не помню… надо подумать… Когда я проходил мимо квартиры второго этажа, да… был там какой-то парень, копался в щитке. Это мог быть он?

— Не исключено. Как он выглядел?

— Вообще-то, он стоял ко мне спиной. Лица я не видел.

— Уилсон находился рядом?

Бристоу в замешательстве остановился на тротуаре. Мимо спешили строго одетые мужчины и женщины, некоторые с папками под мышкой.

— Сдается мне… — запинаясь, выговорил он, — сдается мне, что там стояли они оба спиной ко мне, но тогда я уже спускался. А что такое? Разве это важно?

— Может, да, а может, нет, — ответил Страйк. — Неужели вы совсем ничего не запомнили? Цвет волос, цвет кожи?

Совсем растерявшись, Бристоу сказал:

— Я же не приглядывался. Хотя… — Он вновь сосредоточенно наморщил лоб. — Помню синюю одежду… То есть… под пыткой я бы, наверное, сказал, что это был белый. Но поклясться не могу.

— И не надо, — сказал Страйк, — это все равно полезная информация. — Он достал блокнот, чтобы не упустить ни одного из вопросов, которые собирался задать Бристоу. — Да, вот еще что. Согласно показаниям Сиары Портер, Лула призналась ей, что собирается все оставить вам.

— А, — вяло протянул Бристоу. — Вот вы о чем.

Он поплелся вперед, и Страйк подстроился к его шагу.

— Я знаю о показаниях Сиары со слов одного из следователей. От некоего инспектора Карвера. Он с самого начала был убежден, что это самоубийство, и решил, что признание Лулы, якобы сделанное Сиаре, подтверждало намерение моей сестры расстаться с жизнью. Мне такой ход рассуждений показался странным. Разве самоубийцы обдумывают завещания?

— Значит, вы считаете, что Сиара Портер выдумывает?

— Не то что выдумывает, — сказал Бристоу. — Скорее, преувеличивает. Куда более вероятно, что Лула сказала обо мне что-то хорошее, ведь мы с ней только что помирились, а Сиара задним числом решила, что Лула уже замышляет самоубийство, и приплела сюда завещание. Она такая… взбалмошная девица.

— Кто-нибудь пытался найти завещание?

— Еще бы! Полиция все перевернула вверх дном. Мы, близкие Лулы, не верили, что она оставила завещание; ее адвокаты тоже не могли сказать ничего путного, но поиски, естественно, проводились. Тщательные, но безрезультатные.