Бедняга Смоллбон - Майкл Гилберт

– У меня по-прежнему такое впечатление, – заметил мистер Крейн, – что какой-нибудь Шерлок Холмс расколол бы тот орешек куда раньше.

– Почему именно он? – спросил Боун.

– Это случай как раз по его части, – сказал мистер Крейн. – Я, конечно, не имею в виду самого Холмса, но просто по-настоящему мыслящего детектива. Я когда-то читал одну книжку – детективом в ней был тибетский Далай-Лама, в возрасте 138 лет, так тот просто гениально разрешал загадки только размышлением. И пришел к выводу, что убийца должен быть левшой. Пригласил поочередно всех подозреваемых и каждому предложил сигарету. Тот, кто взял её левой рукой, был убийцей.

Боун задумался.

– Боюсь, что в нашем случае так бы не вышло, – заметил он. – Тогда мы поймали бы невиновного.

– Но мне казалось, Хейзелридж говорил.

– Говорил, что судя по фотографиям, у убийцы левое запястье было сильнее правого. И только. Мисс Корнель не левша в том смысле, что чаще пользовалась бы левой рукой. Зато сержант Коккерил – левша.

– Ну да! И когда вы это заметили?

– На второй или третий день моего пребывания здесь, когда он зашел ко мне в кабинет.

– Ага, – протянул мистер Крейн, напился чаю, встал и энергично произнес:

– Если мисс Корнель – сумасшедшая, то и я и вы тоже. Все мы.

Боун кивнул.

– Но я все равно рад, что её не повесили. Когда она убила Смоллбона – а действительную причину, её внутренний довод мы, пожалуй, никогда не узнаем, все остальное было только самообороной. Убийство мисс Читтеринг и попытка свалить вину на Боба. Она боролась за свою жизнь.

– Слушайте, – спросил мистер Крейн, – я так до сих пор и не понял, в чем там было дело с рюкзаком. И кто был тот человек из отдела потерь и находок, которого Хейзелридж хотел вызвать свидетелем обвинения?

– Я полагаю, – заметил Боун, – что это была самая любопытная вещь во всем деле. Та единственная тонкая, но надежная нить причин и следствий, которая соединяла труп Маркуса Смоллбона с отделом утерянных вещей на вокзале Лондон Бридж. Она крутилось вокруг серии самых тривиальных событий, и была достаточна прочна, чтобы вызвать смерть по крайней мере одного невинного человека.

– И достаточна прочна, чтобы доставить мисс Корнель на скамью подсудимых, – сказал мистер Крейн. – Мне казалось, что это единственное вещественное доказательство, которое было у вас в руках. Оно не было использовано, раз она призналась, – но что касалось отклонения рубца в сторону левого запястья – с этим обвинитель Макрей долго бы не продержался.

– Вы правы. Если коротко, все было так. Мисс Корнель решилась устранить Смоллбона. По различным причинам нашла, что лучшее место для этого – здешняя контора, и причем как-нибудь в субботу утром, когда она будет одна. Потому ей нужно было найти место, куда спрятать труп, чтобы тот не сразу обнаружили. Не раньше, чем недель через восемь-десять. Куда же еще, как не в один из тех практичных, объемных и в довершение всего воздухонепроницаемых ящиков? Выбрала тот, у которого сочла наименьшей вероятность, что кто-то откроет просто по работе. Ключ украла – или просто сделала дубликат. Тот факт, что ящик содержал бумаги именно по наследству, опекуном которого была её жертва, – конечно, вопиющий, но скорее всего случайный. Но заметьте, что именно эти бумаги стали первой серьезной зацепкой. И к тому же Хорнимановская методика делопроизводства оправдала все надежды её создателя. Ни в какой другой конторе – по крайней мере ни в одной адвокатской конторе Лондона – ликвидация пачки дел, писем и папок не доставила бы убийце таких проблем. В другом месте бумаги преспокойно могли быть засунуты среди всякого старого барахла и сгинули бы навеки, набирая все новые слои архивной пыли. В этой же конторе на них бы наткнулись через сорок восемь часов, не более – и готово! Потому нужно было удалить бумаги из здания.

– Ну, тут ничего сложного, – сказал мистер Крейн. – Могла их… подождите минутку. Могла бросить их в Темзу.

– Средь бела дня?

– Или взять их домой и сжечь в саду.

– Она старалась избежать того, чтобы появиться на вокзале – где её все знали и все бы заметили-с объемистым багажом. Это бы слишком хорошо запомнили.

– Тогда. Нет, лучше вы скажите.

– Это было непросто, – начал Боун, – но она все заранее продумала. В ту субботу утром по дороге на службу купила большой зеленый рюкзак. В магазине попросила его завернуть – сказав, что это подарок – и взяла с собой в контору. Как только Эрик Даксфорд удалился по своим личным делам, и мисс Корнель осталась в конторе одна, она извлекла из ящика с бумагами Стокса все документы и маникюрными ножничками выстригла из них любые упоминания о фирме «Хорниман, Бёрли и Крейн.» Это было нетрудно, ибо в ящике хранились в основном учетные книги и планы инвестиций – и никакой корреспонденции. Обрезки сожгла на месте. Остаток бумаг, который теперь невозможно было идентифицировать, сложила в рюкзак. Когда, прикончив Смоллбона, покидала контору, взяла рюкзак с собой – ей повезло, что никого не встретила, но по субботам в Линкольнс Инн довольно пусто. На вокзале Лондон Бридж сдала рюкзак в камеру хранения. Знала, что багаж, за которым за полгода никто не явится, официально вскрывают, но рассчитывала, что пока это произойдет, никто не сумеет соединить кучу старых бумаг без единого имени с фирмой «Хорниман, Бёрли и Крейн» и убийством в Линкольнс Инн. Шансы были десять к одному, что бумаги просто отправят в печь. И ещё для неё важно было, чтобы никто не мог увязать с этим рюкзаком её. Рюкзак был самым обычным, купила она его в большом магазине, где за день проходит уйма людей, и заплатила наличными. Причем старалась, чтобы никто из знакомых её не видел.

Боун помолчал.

– Это было роковым совпадением, таким неожиданным, что скорее относилось к области литературы, чем реальной жизни, рюкзак ей продал сам заведующий секцией туристских товаров фирмы «Мерривезер и Мэтлок».

– Жених мисс Читтеринг?

– Да. Он узнал мисс Корнель и помнит, что рассказывал об этом мисс Читтеринг – и даже описал рюкзак.

– Понимаю.

– Представьте, каково было мисс Корнель, когда в секретариате, перед всеми сотрудниками – включая меня – мисс Читтеринг пришла в голову идея, чтобы мисс Корнель одолжила мисс Беллбейс «тот большой зеленый рюкзак».

– Господи, – воскликнул мистер Крейн. – И что она ответила?

– Сохранила присутствие духа. Перевела разговор на другое. Но, полагаю, что с той минуты уже знала, что делать – и через неделю сделала.

Допив чай, Боун собрался уходить. Когда он уже был в дверях, мистер Крейн вдруг удивил его репликой:

– Хотел бы я знать, что она на самом деле думала об Абеле.

– Я сказал бы, что она была глубоко ему предана.

– Разумеется, – согласился мистер Крейн, – но забавно, когда представишь, как по-разному люди видят друг друга. Бьюсь об заклад, что Фермерская лига считает Абеля мошенником. Я о нем думал – если вообще думал – что он чертовски способный юрист и чертовски трудный компаньон. А для неё он был живым богом.

– Ну нет, – возразил Боун, – вот тут я сомневаюсь. У неё был слишком трезвый ум, чтоб поклоняться живому божеству. Она просто видела его только с лучшей стороны. Помните, как посылала деньги тем старухам от имени Абеля? Подумайте, это очень характерно для их отношений. Абель ведь полностью распоряжался этими деньгами. Мог их легко растратить. Но он этого не сделал. Готов был обокрасть большое состояние на десять тысяч фунтов, но никогда бы не посягнул на шиллинги и пенсы бедняков. И мисс Корнель это знала. Вела его личные счета. Почти двадцать лет была его и правою, и левою рукой.

– Ну да, он был вдовец… – задумчиво протянул мистер Крейн. – Не думаете, что.

– Нет, не думаю, – серьезно сказал Боун. – Полагаю, что такие отношения порою возникают между двумя людьми. И сомневаюсь, что они полностью это представляют.

Когда Боун вернулся к себе, его ждала миссис Портер с вечерней почтой. И Боун решительно переключил свои мысли на действительность.

– Прачечная Виззо – с двумя «з», миссис Портер – Вест Стрит, Виррел. Уважаемый сэр, наша клиентка, леди Бантингсфорд, весьма настаивает, чтобы мы поставили Вас в известность – она послала Вам три пары белья.