Наследник Хаоса - Николай Алексеевич Некрасов

И вот когда ритуал, наконец, вышел на финишную прямую, меня попросили занять центральное место. Я встал, окружённый остроклыками, которые так и сидели, не двигаясь и не подавая никаких признаков дикой животной природы. Только по горячему дыханию вожака, которым тот обдавал меня в спину, убедился, что они настоящие. Они, конечно, наблюдали и едва заметно шевелились, а самый молодой, сидевший с краю, даже в какой-то момент почесал задней лапой под рёбрами, но быстро принял привычную стойку и больше не косячил.

Выдержке и терпению волчар оставалось только завидовать. На своей шкуре прочувствовал, каково это — стоять ровно и не шевелиться. Старался соответствовать, расправил плечи и поднял подбородок. И не потому, что теперь на меня была направлена камера, а из-за того, что тоже не хотелось разочаровывать этих милых людей. Хотелось провести всё на высшем уровне.

И вот появилась Линн. В ритуальном наряде. На ней было тончайшее платье, напоминавшее сари или вариацию чего-то подобного, из-под которого едва уловимо просвечивало бельё. Ткань переливалась и сияла, будто была сплетена из настоящего серебра и воздушных потоков.

Всё нереальное, эфемерное, лёгкое.

На ногах сандалии и верёвочками, оплетавшими щиколотки и затем игры, уходя вверх почти до колен. Тоже воздушные, украшенные камнями.

На лице макияж, которого мне не доводилось видеть ни на одной женщине. Во лбу вместо красной точки, которые могли носить индианки в моём мире, оттиск луны. Длинные стрелки, из чёрного переходящие в лазурно-зелёный, подчёркивали красивые миндалевидные глаза. А губы были выведены в тон кожи, будто их и не было совсем. В моём мире девушки подчеркивали их, увеличивали, так что такой элемент бросался в глаза и совсем не портил красотку. Даже наоборот — украшал. Губы казались нежными и желанными.

Линнея шла медленно, и в такт её шагам играла музыка. Несколько флейт и что-то струнное, местное, с красивыми птичьими переливами. В руках у девушки была чаша с изящной резьбой. Бледно-розовая ароматная жидкость наполняла её.

В нос ударил насыщенный аромат. Я почувствовал вишню, терпкость коры и цитрусовые нотки. Ещё что-то сладкое, вроде манго.

Линн подошла на расстоянии вытянутой руки и, медленно кланяясь, подала чашу.

— Прими или верни. Продли клятву или освободи. Решай и не сомневайся. Озвучь и не сожалей.

Я должен был отпить из чаши, если продлю их клятву. И должен был вернуть чашу девушке, если отпущу семейство Харрис жить их лучшую жизнь, не обременяя ничем.

Если бы напиток не был ритуальным, я бы точно отпил из чаши. Слишком уже приятным был аромат. Сама чаша была тёплой, так что можно было судить, что и напиток был согревающим. И хоть утро выдалось солнечным, хотелось согреться, ощущая тепло нектара и всего этого странного племени, сумевшего жить в современном мире по его законам и при этом хранить сквозь века тайны и культуру предков.

Я приподнял чашу, вдыхая тёплый воздух, и Линнея кивнула, мол, смелее, действуй. Её действительно устроил бы любой исход. И в эту секунду я почти уже пригубил из чаши. Но вспомнил, зачем на самом деле приехал сюда. И сделал то, что собирался.

Передал чашу Линнее, и когда та полностью оказалась в её руках, девушка ещё несколько секунда смотрела на меня не понимая, что произошло.

А я понял сразу. Никогда бы не подумал, что такое почувствую, но это действительно произошло. Лёгкость в руках и в голове, до опьянения сильная. И мощь на кончиках пальцев, разливающаяся по телу. Я отпустил целый род полуоборотней, чтобы оставить им право выбора: помогать мне или нет. И принял на себя могущество Печати Хаоса.

Благо, прежде чем провести ритуал, нашёл заметки в Манускрипте, натолкнувшие меня на одну важную мысль. Великий Воин покинул этот мир. Его следы развеял ветер, и не желая оставлять родное обиталище без присмотра, он поручил оборотням нести великую миссию — хранить память, артефакт и знания. Но то, что с их свободой преемник получит больше силы, нигде никто не прописал. Я должен был догадаться сам.

Приятная дрожь пробежала по телу, но никто, кажется, этого не заметил. И не ощутил. Это было лишь моё собственное откровение.

— Вы больше не связаны клятвой, — торжественно произнёс я, — чтобы они, наконец, пришли в себя. — Всё, что решите делать, делайте по своей воле. Вы долго хранили тайну, долго хранили медальон и давно заслуживаете свободы. Так получите её и насладитесь!

— Ты не обязан был… — шепнула Линнея, взволнованно поглядывая то на меня, то на радостных родственников.

— Знаю, — улыбаясь ответил я, ведь она ещё не поняла, что этим решением я преумножил победу. — Но у меня свои планы, Линн, и это решение поможет мне их добиться.

Она с недоверчивым прищуром взглянула мне в глаза, понимая, что я что-то не договариваю, но не стала пытать. А я знал, что лишь теперь по-настоящему вступил в «право наследования» силы Великого Воина. И в то же время, отпуская род подуоборотней, всё равно всегда мог бы получить их поддержку. Ни Линн, ни бабуля, ни любой другой представитель рода не откажут мне, если попрошу.

— Теперь точно всё будет отлично, — подмигнул я и легонько толкнул девушку плечом.

Она ответила на улыбку и передала чашу бабуле, а затем пробормотала: «Хитрец ты, Канто. Не знаю, что это всё было, но ты аж светишься». Хотела сказать что-то ещё, но нас закружили в хороводе, увлекая в танец и заводя новую песню.

Дальше шло празднование, светские беседы, благодарности и даже подарки. Харрисы не скупились. Дядя Анри передал обломок метеорита из личной коллекции, описывая его достоинства, свойства и историю появления. Я почти ничего не запомнил, но артефакт с радостью принял. Бабуля вручила кулон, который можно было повесить на ключи. В нём она собрала какие-то травы, как-то по-особенному их засушила и заверила, что так моя память станет лучше, реакция быстрее и вообще никогда не буду болеть.

Спасла меня от всего этого неуёмного потока доброжелательности не кто иная, как Линнея. Она увлекла меня для прогулки по пляжу, и я был безмерно ей признателен. В Высшей Школе Героев нас научили торговать лицом и держаться бодро и весело на любом мероприятии, но Харрисов было слишком много, а я у себя такой один. Если не считать, конечно, Алана, разгуливавшего где-то в моей истинной тушке.

Мы шли по колючему песку босиком вдоль линии воды, то и дело, по щиколотки оказываясь в солёной пене океана. Линн держала