Наследник Хаоса - Николай Алексеевич Некрасов

Плеск волн благостно действовал на перегруженные органы чувств, радуя и глаза, и уши. Линн заговорила первая и как будто бы с грустью.

— Есть новости…

— Какие? — я поднял камешек и запустил им в воду, выбивая тройной прыжок по воде.

— Не хочется сообщать, — начала она, — но придётся. Один из моих ребят вычислил место.

— Давно?

— Полчаса назад.

— Почему не сказала раньше? — спросил, зная ответ.

— Так не хотелось лишать нас этой прогулки. И…

— И?

— Не хотелось расставаться. Ты ведь не возьмёшь меня с собой?

— На поиски Алана?

Она кивнула.

— Не возьму, — подтвердил я.

— А если я сама поеду, я же знаю место? — с хитрыми искорками в глазах спросила она.

— Не в этот раз. Я знаю, что ты ловкая, хитрая и отважная. Но этот парень пугает даже меня. Есть в нём что-то, что делает его более опасным, чем любые монстры, с которыми нас приходилось столкнуться за время учёбы.

Она ещё раз кивнула.

— Если бы ты продлил клятву, то мог бы приказать мне остаться. А так — не можешь.

Не сдавалась она.

— Не могу. Но я могу попросить. Линнея Харрис, останься здесь, пожалуйста, до тех пор, пока я не верну себе медальон. Ты сделаешь это для меня?

Она кивнула, прикусывая губу. Было видно, что ей очень сложно даётся это согласие.

— Я буду очень сильно переживать, — заявила она, вынимая записку из неизвестно где спрятанного в воздушном платье кармана. — Не делай глупостей и будь осторожен.

— Хорошо.

— Пообещай, как я обещаю не вмешиваться.

Но вместо ответа я просто поцеловал её. Обещать не глупить просто не мог, ведь глупости — одна из привлекательных черт моей обаятельной натуры.

Глава 25

По преданию, которое удалось раскопать одному из ищеек Линн, в полях Большой Росы один из Великих «утратил дыхание жизни». Прямо не говорилось, кто это был, но все косвенные признаки указывали на Адана Муна.

Поля Большой Росы давно перестали быть полями. Четверть территории давно застроили, часть использовали для сельского хозяйства, а другую — засадили деревьями. Потом их вырубили, затем попытались вернуть в первозданный вид. Затем завезли какую-то живность и отгрохали заповедник. И был лишь один ориентир, на который, скорее всего, и опирался Алан.

Огромное дерево в самом сердце заповедника. Древо жизни и смерти. Расколотая секвойя. Больше десяти метров в обхвате и больше ста метров в высоту. Нечто подобное в моём мире можно найти в Канаде. А здесь — оно часть заповедника, который мне предстоит посетить.

Фото выглядели величественно и благородно. Я пролистывал их, попивая чай в скоростном поезде. Как и в прошлый раз, отвезти вызвался дядя Анри. Линнея осталась помогать бабуле и, по всей видимости, отвечать на миллионы вопросов, которыми завалят родственники.

И взять под контроль презентацию произошедшего. Потому что кто-то воспринял мой жест как благородный и милый, а кто-то решил, что я пренебрёг связью рода оборотней с родом Великого Воина, зазнавшись и найдя себе других помощников в виде Героев. И моей находчивой репортёрше нужно репрезентовать случившееся, чтобы донести до широкой общественности: мотивы мои чисты и благородны, а сам я — «душка-милашка». Прямая цитата, между прочим. Так что за этот фронт работ вообще не волновался.

И пока барышня полировала и возводила на пьедестал мой образ, я отдыхал от людей и обдумывал план действий. Брать Алана хотел сам. Возможно, это как раз было тщеславно и глупо, но я чувствовал, что это наше с ним личное дело. И больше ничьё.

Один на один. Прошлое и настоящее. Два тела. Две души. И всё перепутано в пространстве и времени. И распутать это нужно без привлечения посторонних. Взглянуть в глаза самому себе и решить, кто из нас заслуживает того, что получил, а кому ещё предстоит заплатить за всё.

Единственный человек, который был в курсе, куда я еду — это Капальди. Он оплатил мне проезд и гостиницу, в которой остановлюсь, а также следующий поезд и экскурсию по заповеднику, когда доберусь.

В самом начале обучения, когда я только знакомился с этим миром и легендами, Ляся разглядывала статую Адана Муна. Мы тогда ещё не были друзьями, но я подошёл, и она рассказала о выжженном поле, о последней капле крови, упавшей на землю.

Я попытался вспомнить тот образ, попытался представить, что тогда произошло. Её мягкий певучий голос цитировал строчки из энциклопедии, и я воссоздал его в своей памяти. Говорила размеренно, будто гипнотизируя. Либо сама была в трансе. И тоже решил в него погрузиться.

Прикрыл глаза, откинулся на мягкую спину и закинул ноги на сидение с противоположной стороны.

«Тудух-тудух», — отстукивал поезд.

«Тух-тух», — стучало сердце.

Ветер поднял в воздух рой мушек из пепла и ударил им в лицо воину. Тот стоял неподвижно и не обратил внимания на то, как белые хлопья превратились в чёрную сажу, размазавшись по влажной коже. Я почему-то увидел его не в профиль, а в три четверти со спины. Мужчина был крупным: высоким и широкоплечим.

А поле под его ногами, действительно, выжженным.

Голос Ляси я больше не слышал. Я вообще ничего больше не слышал, кроме воя ветра. И только понял, что всё это мне не чудится. Это не иллюзия воображения — это нечто иное.

Я оглянулся, попытался сделать хоть шаг, но не смог. Тело не слушалось. Сначала подумал, что переместился силой Печати Хаоса в прошлое, настолько назад отмотал время. Не намеренно, случайно… Но потом догадался, что физически меня здесь нет. Я просто незримый наблюдатель, прорвавшийся сквозь века и получивший возможность увидеть, что произошло тогда, когда следы развеял ветер.

«Это всё ритуал…» — скользнула мысль.

Великий Воин кому-то махнул, подзывая, но мне не удавалось рассмотреть чётче. Силуэт был слишком далеко и двигался слишком медленно. А картинка перед глазами будто бы прогрузилась не полностью. Чем дальше, тем более размытой она была.

Зато другой силуэт промчался вихрем и встал возле Великого Воина.

— Ты уверен? — спросил мужчина, которого я видел на одном из плакатов. Внешность сильно отличалась от постерной, но все детали совпадали: причёска, цвет волос, шрам на щеке, оружие на поясе. Ещё один Герой, ещё один воин.

И он не видел меня. Даже короткий взгляд в мою сторону не бросил, тчо подтвердило мою догадку о незримом присутствии.

— Уверен, — хрипло отозвался Адан Мун. — Я должен.

— Ты больше ничего никому не должен, ты уже всё