Наследник Хаоса - Николай Алексеевич Некрасов

— Алан бы тоже так отреагировал, — добавил Эрик. — Дед Сальваторе был легендой. Побывать в поместье — честь, о которой мечтают все уличные пешки.

— Но не представители ордена Отрицателей… — закончила мысль Таника, примешивая в радость о продолжении приключения нотки тоски.

Все понимали, что искомый нами Алан больше не тот человек, которого когда-то любила не только его мать, но и девушка в розовом корсете и с грустными глазами.

Глава 22

Поместье Сальваторе насчитывало три этажа. Когда мы подъехали к большим металлическим воротам, его стало видно сквозь прутья.

— Вау, — Грейсон высунул голову в окно, чтобы всё рассмотреть. — А бассейн у вас есть?

— Два, — отчеканила Ляся. — Один снаружи, другой внутри. Могу как-нибудь пригласить вас на коктейльную вечеринку у воды, на весенние каникулы, например.

— Не гонишь?

— Не гоню, — раскраснелась она улыбаясь.

Ей было приятно такое внимание. Она привыкла стесняться своего происхождения, а тут — неприкрытый восторг. И можно быть самой собой, без масок и стыда.

— К сожалению, господин Сальваторе в отъезде, — сообщил Руперт, заводя автомобиль на подъездную дорожку. — Он просит прощения, что не сможет присутствовать. И настаивает, чтобы вы чувствовали себя как дома и ни в чём себе не отказывали.

Когда двери поместья распахнулись перед нами, и ребята прошли вперёд, я задержал Ляси и шёпотом спросил: — Ты же не просто так пригласила нас в гости?

Она пожала плечиком и улыбнулась.

— А сам как думаешь?

— Я думаю, что ты рада гостям, но Танику и Эрика хочешь держать подальше от Школы и под присмотром. Я прав?

— Полезный свидетель — живой свидетель. Здесь до них никто не доберётся, и они всегда будут к нашим услугам.

Деловая хватка и прагматичный ум юной наследницы бывшемафиозной империи не могли не впечатлить. Полгода назад эта прелестная особа плакала на лавочке, скрывшись в лабиринтах аллей кампуса Высшей Школы Героев, а сегодня — приняла себя, проявляя качества зрелой и просчитывающей противника на несколько ходов вперёд.

Руперт проводил нас в просторный библиотечный зал, где девушки в красивых передниках тут же подали нам горячий чай и закуски, объявив, что ужин будет готов через полтора часа. Между делом уточнили о предпочтениях и аллергиях, на всякий случай.

Такого солидного приёма не было даже в Школе на золотых секторах. Грейсон ходил между полок с книгами, перебирая корешки, и хотя он понятия не имел, о чём были все эти произведения, обилие кожаных переплётов и дорогих фигурных разделителей книг, инкрустированных дорогими камнями, произвели на него сильное впечатление. Когда Ляся, завидев его интерес, принялась что-то рассказывать о книгах и том, как они попали в коллекцию, Грейсон не проронил ни слова, лишь удивлённо вскидывал шрамированную бровь и заинтересованно смотрел, куда указывали тонкие пальчики увлечённой хозяйки.

Терр с Шеном сметали всё с подносов, а Эрик и Таника озирались по сторонам, не понимая, как из занюханного притона попали в мир излишеств и роскошества. Одна из горничных выдала молодой стриптизерше тёплый махровый халат, и, кажется, это помогло ей немного расслабиться.

— Не хочу давить, но мне бы хотелось всё-таки узнать, что задумал Алан, когда на вас вышел и где я смогу его найти, — начал я, подсаживаясь к ребятам. — Если вы не против, конечно.

Эрик поёрзал, схватился за кружку с чаем, будто в попытке отгородиться от меня и всех окружающих, но не выдержал моего взгляда и начал первым.

— Алан явился ко мне среди ночи, весь измотанный и раненый. И в чужом теле, — он покосился на меня, сам не понимая, зачем озвучил и без того очевидный факт. — Я поначалу не поверил ему. Ну, представьте… чужой мужик, вваливается, начинает нести чушь… Но он быстро убедил меня. Рассказал то, о чём не знал никто. Сказал, что в Ордене есть какая-то книга, в которой описаны ритуалы. Разные. Тёмные. И сложные. Сказал, что был избран для великой цели. Что должен был призвать в наш мир Хаос. Хотел напитаться им, — Эрик опять покосился на меня, будто выбирал слова и боялся реакции, если скажет что-то не то.

— Ну, в какой-то степени Хаос он действительно призвал. В моём лице. Но не ожидал, что это заставит нас поменяться телами.

— Скорее всего. Он сказал, что всё пошло не по плану. Что получил не то, что ему обещали. Он должен был стать их Светом, испепеляющим Огнём. Но оказался в чужом мире. Одинокий и запутавшийся.

— И что он там делал?

— Искал путь домой. Но все пути были закрыты. Пока в один момент, он не почувствовал разрыв в пространстве. Он пошёл за ним. Чувствовал его как пульсацию. Как странный зов.

— Как мы можем чувствовать разломы и червоточины, — подал голос Шен.

— И этот зов вывел его к мужику, которого он видел в свой первый день в чужом мире.

— Подожди, подожди… — в моей голове начали складываться кусочки пазла. — Когда мы обменялись телами, рядом был человек. Мужчина, так?

— Да, — насторожённо подтвердил Эрик. — И этот же человек был рядом с разломом?

— Наверное… — в словах было всё меньше уверенности, но я не сбавлял напор.

— То есть он пришёл к тому же мужчине. Домой, так?

— Так.

— Как он выглядел?

— Я не знаю, он не пояснял…

Конечно, зачем Алану было описывать тренера Эрику. Он рассказал в общих чертах.

— Когда это было?

— Я не знаю, — Эрик стал закрываться, и я снизил напор.

— Ладно, прости. Рассказывай, что знаешь. Не буду перебивать.

— Он пришёл к мужчине домой, потому что чувствовал зов. Не от мужчины. От пространственной… этой… ну как её там? — Эрику тяжело давались сложные термины и предложения.

— Разлом, он почувствовал разлом.

— Да. Говорил, что тот был совсем свежий. Что его манил дом. Родной дом. В смысле — наш мир. И тогда он…

Эрик покосился на Танику, и та приподняла бровь. Я не понял, что значила их игра в гляделки, но понял, что они подошли к щекотливой теме.

— Он совершил какой-то ритуал. Насколько смог его вспомнить из книги. И прорвался назад.

— А тренер? Что с тренером?

— С кем?

— Ну, с тем мужиком. Он не общался с Аланом после его перехода в мой мир?

Эрик опять покосился на Танику, и та опустила взгляд.

— Он сказал, что видел его дважды. В первый и в последний день в твоём мире.

Разлом, который он почувствовал,