Отравленный сад - Карен Харпер

— Нашей истинной королевы Марии? — раздраженно спросила Елизавета, склоняясь над его плечом, чтобы просмотреть текст.

Ей пришлось читать при свете двух лучин, которые зажег Нед, потому что за окнами все еще бушевала гроза и солнце почти не пробивалось сквозь тучи.

— Такова необходимость и ваш приказ, — сказал в свою защиту актер, поднимаясь. Елизавете показалось, что у него очень виноватый вид. — Вы говорили, ваше высочество, что эта пьеса предназначена для ирландских католиков. Взгляните, я отдельно выписал роли для вас и Дженкса. Его реплики я постарался свести к минимуму и добавил больше действия, даже короткий бой на мечах. За несколько дней отрепетируем…

— После того как Она наглядно показала, что имеет свободный доступ к моей особе, у нас больше нет времени. Пропасть, для меня безопаснее гнаться за ней, чем сидеть здесь — якобы под защитой — как, безусловно, посоветовал бы мне Сесил. Нашей труппе катастрофически недостает людей, но завтра ночью мы должны отправиться в Лидс. Если бы мы знали эти места, то выехали бы прямо сегодня.

— Завтра? Но…

— Мы с тобой способные ученики, и мне нужно чем-то отвлечься от мрачных раздумий. Дай мне мою роль, — решительно сказала принцесса и схватила лист, на который указывал Нед. — Мег говорила, что ты умеешь подражать ирландскому говору и испанской речи, так что над этим тоже поработай. Отшлифуй свои реплики, а потом, после ужина, приходи тайком в мою комнату и мы порепетируем вместе. Проклятье, я бы не пожалела целого состояния за несколько человек, которые могли бы сыграть наши роли. Я вижу, что тебя еще что-то гнетет. Рассказывай.

— Я… ничего. Я бы, возможно, кое-что подправил, дописал еще пару ролей, — сказал Нед и выхватил у нее листок.

Принцесса забрала его назад.

— Еще пару ролей? Для кого? На это нет времени. Будем справляться втроем, что бы ни случилось. Я не стану ждать, пока меня в собственной постели отравит кто-то, кто уже Бог знает как долго за мной следит. Ручаюсь, что слежка ведется по меньшей мере с тех пор, как мы с Дженксом и моим кузеном откопали тело в Уивенхо, потому что никто из них не мог рассказать отравительнице, что я надела распятие, которое мне когда-то подарила сестра, на шею несчастного Уилла Бентона, погибшего от рук убийц.

— Ваше высочество, — сказал Нед, хмурясь, как будто почти не слушал ее, — если я смогу раздобыть для нас еще несколько актеров — двух мужчин и двух юношей, — которых хорошо знаю, которые…

— Что? Но они нужны нам прямо сейчас. Они где-то поблизости?

— Если им не размозжили головы, как я… надеялся, — тяжело вздохнув, проговорил Нед.

Елизавету обрадовало, по крайней мере, то, что причина, по которой актер выглядел таким виноватым, была никак не связана с ней или Би Поуп.

— Если прикажете Дженксу скакать по дороге в Эденбридж, — поспешил добавить актер, — у него есть шанс вовремя их остановить и тайком вернуть обратно. Им понадобятся лошади, но…

— Здесь были твои старые друзья? Твой дядя? И ты прогнал их? Я слышала, что каких-то актеров отказались впустить, но решила, что это дело рук Поупа. Нед, как ты мог?

Нед покраснел; на его красивом лице застыло выражение, какое бывает у ребенка, которого поймали за поеданием леденцов.

— Они предали меня, — выпалил он, — особенно дядя. Я ничего не рассказывал вам об этом. Но месть была сладкой… такой сладкой. Я по-прежнему думаю, что с ними надо держать ухо востро, с дядей и Рэндаллом Грином, но ведь мы в отчаянном положении, верно?

Елизавета схватила его за плечи и посмотрела прямо в глаза.

— Мы успеем вернуть их и выехать сегодня ночью?

— Сегодня? Вы только что говорили зав…

— Но теперь вы вместе сможете разыграть готовую пьесу, а я тем временем осмотрюсь. Я въеду в замок вместе с двумя юношами, и никто ничего не заподозрит, если я не появлюсь на сцене, пока вы будете развлекать толпу. Пошли Дженкса за актерами, но скажи им, пусть подождут в лесу до нашего отъезда. Жаль, что они попадут под дождь, но нельзя, чтобы нас видели вместе.

Она толкнула Неда к двери.

— Скажи Дженксу, чтобы пообещал им лошадей, еду… денег. И, Нед, я знаю, что такое предательство и месть родных. Да убережет нас сегодня Господь от новых неожиданностей!

Но едва Елизавета успела произнести эти слова, как на них обрушились еще три неприятности, а она ненавидела троицу. «Смерть приходит в трех лицах», — сказал ей однажды Том Сеймур, когда они обсуждали тройное вдовство ее отца: две жены Генриха VIII были казнены по его приказу, а еще одна, сестра Тома, королева Джейн, умерла при родах. Елизавете приходилось видеть и другие примеры, и все верили этому, крестьяне и герцоги, звездочеты и священники.

Во-первых, письмо Сесила с информацией, которую она запрашивала, пришло гораздо быстрее, чем она могла надеяться. Его человек собирался оставить послание в дупле мертвого каштана, как они и договаривались, а Дженкс, к счастью, встретил его в залитом дождем лесу.

— Вот, ваше высочество, благополучно доставлено вам в руки, — задыхаясь, проговорил он, когда нашел принцессу в глубине сада. Дождь прошел, и Елизавета одиноко сидела на скамейке. — Теперь мне придется скакать в два раза быстрее, чтобы догнать людей Неда и вернуть их обратно. О, совсем забыл: человек Сесила сказал мне, что приехал из Лондона, а не из Стамфорда.

Елизавета подняла на него встревоженный взгляд.

— Из Лондона? Сесил не говорил, что собирается ехать прямо в Лондон. Впрочем, — добавила она, — ему в самом деле нужно было немедленно увидеться со своими знакомыми, а они все служат при дворе. Значит, он рядом с королевой Марией, — добавила она вполголоса, — потому что она сейчас в Сент-Джеймском дворце.

Елизавета закрыла глаза и представила кирпичный дворец, расположенный сразу за Лондоном среди полей и топей рядом с парком, просторы которого были так необъятны, что даже лес вокруг Айтема по сравнению с ним казался крошечным. Елизавета просила Марию покататься с ней верхом по Сент-Джеймскому парку в тот день, когда королева прогнала ее из Лондона, объяснив свое решение тем, что, как она выразилась, Елизавета отравлена болейновской кровью и желчью.

Дженкс поклонился и поспешил прочь, а Елизавета осталась сидеть, глядя ему вслед. Безусловно, единственной причиной, по которой Сесил мог отправиться в Лондон, не предупредив ее об этом, было его желание поскорее добраться до своих знакомых, чтобы помочь ей. Он признавался, что честолюбив, но видит свое преуспевание исключительно в ее успехе.

Взломав печать на письме юриста, принцесса встала и побрела подальше от дома, миновала солнечные часы и устало опустилась на каменную скамью, хотя та все еще была влажной после дождя. Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, действительно ли она одна, осмотрев даже окна с тыльной стороны особняка, Елизавета уставилась на первую из двух страниц. На какие бы слова ни падал ее взгляд, она не переставала видеть, слышать, повторять в мыслях: «Настоящая рыжая лиса будет следующей».

Елизавета заставила себя читать достаточно медленно, чтобы все запомнить, на случай, если ей вскоре придется уничтожить письмо. По крайней мере, на этот раз оно было написано по-гречески, а не по-латыни, что ограничивало круг возможных соглядатаев. В первую очередь Сесил передавал то, что хотел ей сообщить кузен Гарри, — значит, он тоже ни с того ни с сего оказался в Лондоне, тогда как она просила его тихо сидеть в провинции. Гарри считал, что слова Уолдгрейва об огне святого Антония могли относиться к мору, который недавно бушевал во Франции. Французы называли его feu de Saint-Antonie.

— Ржавая рожь! — перевела принцесса вслух и принялась читать дальше.

— Что это, ваше высочество? — спросила Мег, подойдя к ней.

Кэт тоже была где-то рядом.

— Садись и слушай внимательно. Сесил пишет, что огонь святого Антония не трава, а ядовитая плесень, которая может заражать ржаной хлеб. Если в Лидсе со мной что-то случится, ты должна передать друзьям Дженкса из трактира в Эденбридже, что в ржаном хлебе может таиться смертельная опасность для верных мне жителей Кента.

Мег села и, широко открыв глаза, заглянула в письмо.

— О нет, — сказала она, пристально вглядываясь в строчки. — Нед учил меня, а я по-прежнему не могу прочитать ни слова.

В другой ситуации Елизавета могла бы рассмеяться, но сейчас просто сказала:

— Письмо написано на греческом. — И начала переводить объяснения Сесила: — «Огонь святого Антония — это черная плесень, которая поражает зерновые, особенно рожь. Она вызывает тошноту, рвоту, сильную головную боль…»

Елизавета остановилась, вспомнив о головных болях, которые в последнее время мучили ее, но это было результатом нервного напряжения. К тому же предрасположенность к таким страданиям оставили ей в наследство предки. Она не ела ржаного хлеба, а только булки из самой лучшей, белой муки. По крайней мере, с тех пор как вернулась из Уивенхо, так ведь?