Чингисхан. Повелитель страха - Сергей Волков

– А причем тут Афганистан?

– Только государство, в котором высок градус пассионарности, сумеет ввязаться в военную авантюру против этой страны и достойно выти из нее.

– Почему авантюру?

– Потому что победить афганцев можно, лишь полностью истребив их. В Афганистане живет множество этносов – пуштуны, таджики, хазарейцы, узбеки, аймаки, туркмены, белуджи и так далее. У этих народностей сложные и не всегда мирные взаимоотношения между собой, но в случае внешнего вторжения они вынужденно объединяются против захватчиков. Не зря во всех энциклопедия и справочниках можно встретить фразу: «территория Афганистана вошла в состав государства…» А дальше следует перечень: Селевкидов, эфталитов, Сасинидов, Саманидов, газневидов, Гуридов, Тимуридов… Где все династии, империи, царства? А Афганистан существует и поныне! Со времен Персидской империи никто не сумел покорить эту страну. Ахемениды постоянно совершали военные походы в Афганистан, но окончательно подчинить его своей воле не смогли. Не сумел сделать это и Александр Македонский. Чингисхан прошел по стране, громя города и крепости, но Афганистан так и остался вечно бунтующим краем, где постоянно возникали антимонгольские восстания. Англичане, собаку съевшие на ведении колониальных войн, вторглись в Афганистан – и что? В итоге они де факто проиграли «Большую игру», все эти «турниры теней», и в 1919 году признали независимость афганского государства. Думаю, тебе интересно, почему все так сложилось?

– Да как тебе сказать… – я качаю пустым стаканом, на дне которого перекатывается капля вина. – Я бы с большим удовольствием узнал, где тут туалет.

– Потерпишь, – бесцеремонно заявляет Нефедов. – Сиди и слушай, а то больше не налью. Это связано с ментальностью народов, населяющих эту страну, и с их кормящим ландшафтом. Понимаешь, жителям какой-нибудь Италии в сущности все равно, кто ими правит. Их кормящий ландшафт способен обеспечить огромное количество людей, предоставить им возможности для демографического роста и прочие блага. Сходная ситуация, в общем-то, во всем Европейском Средиземноморье. Именно поэтому и Испания, и южные регионы Франции бессчетное количество раз переходили из рук в руки, меняли правителей и государственное устройство. В Афганистане же все жестче. Страна изобилует труднодоступными районами. Даже название ее происходит от редуцированного тюркского «ауган», что переводится как «беглец», «скрывающийся». В афганские горы уходили целыми племенами. Люди жили на скудной земле, которая не могла прокормить захватчиков, и за эту свою землю они всегда сражались насмерть.

– То есть, чтобы победить афганцев, их всех надо убить?

– Я тебе уже это говорил. Да! – торжество выкрикнул Нефедов. – Тысячу раз да! Пусть это не гуманно, пусть это реакционная точка зрения, но вторгаясь в Афганистан, любая армия должна быть готова к самым варварским методам ведения боевых действий. Вплоть до геноцида. Афганцы должны бояться захватчиков.

– Ну, мы же не фашисты… – неуверенно начинаю я.

– Вот поэтому я и называю наше вторжение авантюрой… – Нефедов решительно допивает портвейн, падает лицом вниз на кровать и через несколько секунд я слышу его храп.

Выключаю в комнате свет, сажусь к столу. За окном – южная ночь, прожектора на КПП расчерчивают темноту на узкие треугольники. Снимаю с шеи фигурку, кладу ее на стол и долго, бездумно смотрю на нее…

Утром мы с похмельным Нефедовым покидаем пересыльный пункт. Профессор непривычно молчалив. За все время полета до Кабула он едва ли произнес с десяток слов. На взлетно-посадочной полосе афганского аэропорта он протягивает мне руку:

– Прощай, Артем! Желаю тебе выжить. Бог даст – еще свидимся.

Я жму вялую ладонь профессора и мы расстаемся. Меня ждет дорога на Бамиан, пыльный кузов тентованного грузовика – и полная неизвестность впереди.

По пути я наблюдаю огромное количество армейской техники. Трасса просто запружена ею. БТРы, БМП, бензовозы, танки на трейлерах, «технички», краны, инженерные машины, командирские «Уазики» – все это движется в клубах пыли, ревет двигателями, подавляя своей мощью. На обочинах дороги стоят молчаливые афганцы – бедно одетые смуглые люди, словно бы попавшие в наше время из средневековья. Возле городка Чарикар десяток полуголых мальчишек начинают кидаться во впередиидущую машину камнями. Колонна останавливается, сопровождающий офицер вылезает на подножку и стреляет из пистолета в воздух. Мальчишки со смехом бегут прочь от дороги.

Из всего увиденного делаю простой вывод: нас здесь не боятся. Нефедов, наверное, все же прав, хотя его правота выглядит пугающей. Впрочем, для меня это не имеет никакого значения. Я просто буду делать то, что прикажут. Я – винтик, крохотный винтик в огромной советской военной машине. Мнение винтиков никто никогда не спрашивает.

Вскоре по сторонам от дороги встают горы. Настоящие, исполинские громады со снеговыми вершинами. Это Гиндукуш, один из великих азиатских хребтов. Бамиан, в который мы едем, с древних времен контролировал единственную торную дорогу через горы. Еще я знаю, что где-то рядом с этим городом есть огромные стати Будд, вырубленные в скалах.

В Бамиане, пыльном, коричневом каком-то городишке, больше похожем на большую деревню, полно наших войск. Там же я впервые вижу афганские подразделения, которым мы должны помогать бороться с бандитами и наемниками. Афганская форма немного светлее нашей, вооружение такое же. Их солдаты – сплошь взрослые, усатые мужики, напоминающие торговцев с рынка. Они много смеются, жестикулируют и передвигаются не строем, а просто толпой, как футбольные болельщики. Я не знаю, какие они вояки, но судя по первому впечатлению – никакие.

В комендатуре Бамиана меня первым делом отправляют на склад и переодевают в форму Южной группы войск. Больше всего меня поражает панама – матерчатая шляпа защитного цвета. Наверное, в здешних условиях это актуально, но выгляжу я в ней по-дурацки. Переодевшись, возвращаюсь в кабинет коменданта. Там ждет майор-десантник. Он чуть ли не за шкирку выволакивает меня во дворик и толкает в кабину обычного «ЗиЛа» с будкой.

– Гаврилюк! На точке сдашь Киверову лично в руки! Это теперь его головная боль…

Гаврилюк – это прапорщик, старший машины. Он спокойно кивает майору.

– Сделаем.

Машина выезжает из ворот и вскоре Бамиан остается позади. Водитель на ходу снимает хебешку – жарко – закуривает. Прапор на такие вопиющие нарушения не обращает никакого внимания.

– Товарищ прапорщик, а что за точка?

– Увидишь, – он закрывает глаза и мгновенно отключается, засыпает.

Точка находится в двух десятках километров от города. Здесь всюду горы. Дорога, по которой мы ехали, уходит куда-то прямо в них, в мешанину скал, гребней и каменных осыпей. На плече небольшой горушки, окруженной холмами, вижу палатки. Дорога огибает горушку по кругу. На дороге устроен шлагбаум, по сторонам сложены из камней огневые точки. Вижу солдат в касках – караул. Все, приехали.