Немного солнца для Скарлетт - Наталия Миронина

«Мы поднимаемся еще на одну ступень. Мы становимся сильнее!» – думала она и в первую очередь имела в виду Дика, его карьеру. Про себя Летти никогда не думала – она твердо знала, что добьется успеха, только это произойдет позднее. А Дик ее беспокоил – что-то мягкое проступало в его характере все более отчетливо и вставало как преграда, и Летти даже иногда злилась за это на мужа. Она не понимала, что это свойство натуры и победить это сложно. Она не понимала, что творчество не всегда закаляет, оно иногда делает человека пластичным и податливым. Размытость границ, которую подразумевает театр – временных, исторических, моральных, культурных, характерных, – все это может привести к тому, что человек в жизни начинает играть. Он от каждой роли, от каждого образа берет то, что ему легче всего взять. Летти давно обратила внимание, что Дику удаются персонажи сложные, изломанные, что в них он наиболее убедителен. «Как важен успех, как важно выпрыгнуть из рамок, которые сам себе установил», – думала Летти и еще раз мысленно благодарила Майлза за предложение для мужа.

Как Летти ни хотелось, но выбраться в маленький сербский городок она так и не смогла. Ее карьера внезапно пошла в гору – после одной выставки последовала другая, а потом ей заказали две парные фигуры в одну усадьбу, а вслед за этим Летти в одном из маленьких городков открывала художественную школу, и ее как молодого, но уже популярного скульптора пригласили выступить. В письме, которое она писала Дику, все эти события уложились в одну строчку. Летти просто перечислила, что она уже сделала и что еще предстоит сделать ей, пока Дик на съемках. Но на самом деле времени на все это ушло много – почти год. Летти, только когда смотрела на календарь, понимала, что своего мужа не видела уже очень долго. Впрочем, таковы были особенности его работы.

– Дорогая, я изменил тебе с Вирджинией Вулф, – отшучивался Дик, пробираясь за полночь в супружескую спальню. Летти хмыкала и понимала, что Дик устал от репетиций, что у него голова занята пьесой, что нет сил – ни эмоциональных, ни физических для близости. Точно так же Летти извинялась перед Диком, когда, огорченная тем, что совершенно не клеится работа в мастерской, отворачивалась от него, избегая супружеских ласк. И вместе с тем они любили друг друга и были эмоционально и духовно близки. Они дышали в такт, жили в унисон, в заботе друг о друге, и это ощущение партнерства поддерживало ровный огонь в их сердцах.

Разлука с Диком шла ей на пользу – никогда Летти не была так уверена в правильности своего выбора, никогда она не была так счастлива, несмотря на разлуку и расстояния. Она жила предвкушением успеха, недаром она каждый раз в разговорах и письмах с Диком пыталась расспросить о всех деталях съемок.

Зрелость человека определяется его готовностью противостоять испытаниям. Эта нехитрая истина растиражирована многочисленными пособиями по выживанию в современном мире, социологическими изысканиями и любовными романами. Эти три вида литературы вместили в себя весь спектр жизни. Среди множества рассуждений, советов, примеров и выводов не было только одного – не было рецепта, формулы или образца поведения. И как выясняется, человек сам себе находит тот путь и способ, который уберегает его от непоправимых ошибок. А все, что было прочитано впрок и что хотелось зарубить на носу и оставить на черный день, остается набором словосочетаний.

Шторм надвигался со стороны порта. Сам порт не был виден, его закрывал мыс, но Летти представляла, как сейчас там гулко и ветрено. Вода в океане, казалось, застыла, но Летти знала, что еще немного – и появятся волны, и ветром поднимет песчаные вихри. Песок будет стучать в стеклянные стены, потом он будет шелестеть, осыпаясь. В такие дни они с Диком проверяли все засовы, все двери, все окна. Они запирали калитку и прятали все, что может подхватить ураган. Сейчас Летти, взглянув на тусклое небо, накинула дождевик и выбежала во двор. Ноги утопали в песке, первые капли дождя попали за ворот. Летти знала, что настоящий дождь так и не начнется, пока не вздыбятся волны и пока не промчится по берегу ураган. Она проверила калитку, ворота, все надежно заперла, внесла подушки, книжки, брошенные на креслах. В доме она развела огонь – камина у них не было, но стояла высокая круглая чугунная печка, сверху которой была конфорка, и там можно было вскипятить чай или сварить кофе. Как только разгорелся огонь – словно это был сигнал, – на дом обрушился ветер. Летти знала, что дом крепкий, устоит, выдержит и не такое, но страх все равно заставил ее, подхватив кота, забраться с ногами на диван и, устроившись в углу, наблюдать за происходящим за окном. Словно от ее внимательного взгляда зависела сила стихии. Грозный и независимый кот прижался к ней, залез под плед, и оба они замерли. Летти смотрела в огромное окно и мечтала, чтобы рядом оказался Дик. И тогда все, что происходило сейчас за окном, перестало бы походить на природный катаклизм, а превратилось бы в щекочущее нервы развлечение. Они бы устроились вместе, пили бы грог и, как на сеансе фильма-катастрофы, с интересом наблюдали бы за происходящим. Летти поежилась – она была одна, но жар от печки шел хороший, плед тоже согревал, и она не заметила, как задремала.

Телефон звонил так долго, что Летти подумала – это сон. Наяву она не встречала таких настырных, даже назойливых людей. Но звонок не прекращался, и Летти почувствовала, как кот спрыгнул с дивана, и услышала, как он, мягко ступая, нырнул в глубь дома. «Пока я проснусь окончательно, пока слезу с дивана, пока дойду до телефона – все равно повесят трубку!» – подумала она сквозь сон. Но телефон не умолкал, и ей пришлось проснуться.

– Алло? Да, это я. Слушаю…

Летти слушала, и ей казалось, что она еще спит, что кот лежит где-то рядом, что за окном по-прежнему бушует океан, а от печки идет уютное тепло.

Шторм стих через три дня. Впрочем, этого времени ему хватило, чтобы покорежить их любимые пять сосен – две из пяти были повалены, остальные основательно потрепаны. Гибкие ветки, пропитанные пахучей смолой, не спасли деревья. Летти из своего окна видела ту самую дюну, где когда-то они росли. За эти три дня песок образовал волнистые ступени, а вода ушла далеко, оставив после себя рыбешку и пережеванные морем водоросли.

Летти, одетая в пижаму, с растрепанными волосами, в десятый раз обошла весь дом. Она любила пространство, свет и солнце, но все же задернула все шторы. А в гостиной опустила жалюзи. Она отгородилась от всего мира и стала думать, что ей делать дальше. Летти перебирала в голове слова, которые услышала в телефонной трубке. Она не помнила интонацию, но она отчетливо помнила каждое слово: «Миссис Чемниз? Я могу вас удивить. Ваш муж неверен вам. Кажется, что ж такого? Какой муж верен жене? Нет таких». Когда голос в трубке стих, наступила тишина, словно человек на том конце провода прикидывал, как лучше построить фразу. Летти тогда еще подумала, что голос принадлежит уверенной в себе особе. Она не заготовила речь, которую оттарабанила, прежде чем повесить трубку. Нет, эта была дама, способная в такой ситуации творчески подойти к делу. После расчетливой тишины – то, что Летти выслушает все до конца, явно предвидели – прозвучали слова: