Птица в пролете - Наталья Александрова

– У меня же паспорта нет, – напомнила Лена, смеясь.

– Ах да! Ну ладно, тогда потом, только скажи, что ты меня любишь…

– Я тебя люблю…

– Докажи! – Он раскрыл объятия.

– Докажу! – Лена загадочно усмехнулась. – Что там твоя тетка говорила насчет кольца? Что оно достанется женщине, которая тебя любит? Так смотри!

Лена протянула ему маленькую деревянную коробочку. Там, на пожелтевшем от времени шелке, лежало кольцо – большой изумруд в красивой оправе. Темно-зеленый камень засиял густым глубоким светом, как будто в комнату принесли кусочек южного моря.

– Откуда ты его взяла? Где нашла? – Голос Сергея задрожал от еле сдерживаемого волнения.

– Я проснулась рано-рано, – Лена нежно поцеловала его и погладила непослушные светлые волосы, – а ты так хорошо спал… так безмятежно и беззащитно, совсем как Димка… Я долго на тебя смотрела, а потом ты стал ворочаться и морщиться, потому что солнышко пробилось сквозь занавески и один луч светил тебе прямо в лицо. Я решила задернуть занавеску, а там на окне такой старый карниз, но крепкий, и занавески ужасно пыльные – за шесть-то лет… Они не висят на кольцах, а закрепляются такими шариками, которые ходят по трубе…

– Да знаю я!

– Ну так вот, чтобы не трясти пыль, я встала на стул и попыталась сдвинуть последний шарик. Но что-то мешало, и оказалось, что в трубе карниза спрятана коробочка с кольцом.

– Да уж, теперь верю, что ты меня любишь, – Сергей посадил Лену на колени и ласково куснул за ухо, и ей показалось, что комната закружилась и поплыла куда-то далеко-далеко, – если бы не любила, не полезла бы на стул, чтобы задернуть занавески… вообще бы не проснулась… Тетя Матильда оказалась права, пусть земля ей будет пухом…

Олег Михайлович, скромный и незаметный референт директора социологического центра «Вариант», сидел за столом в своем маленьком кабинете и буравил тяжелым гипнотическим взглядом своего посетителя.

Обычно этот взгляд производил на людей очень сильное впечатление, и они становились весьма сговорчивыми, но сегодняшний собеседник Олега Михайловича был майор милиции и на такие простые приемы не поддавался.

– Пал Палыч, – повторил референт, – мы же с тобой не первый день знакомы. И живешь ты не на милицейскую зарплату. И до сих пор мы всегда находили общий язык. Ты мне только скажи – сколько, только скажи! Ты ведь меня знаешь, за мной не пропадет…

– Нет, Олег Михайлович, я вас сегодня просто не понимаю, – скучным голосом ответил майор, – чего вы от меня хотите? Чтобы я замял дело об убийстве? Это ведь не мелкое хулиганство, это особо тяжкое преступление! Как вы это себе, интересно, представляете? Оформить его как несчастный случай? Да меня же на смех поднимут! Что же, потерпевшая сама себя по голове молотком приложила? Как та унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла? Да надо мной весь город смеяться будет!

Олегу Михайловичу очень не понравилось то, что сказал майор, но еще больше ему не понравился его скучный голос. Обычно Павел разговаривал с ним куда более заинтересованно. И еще референту не понравилось, что милиционер внезапно перешел на «вы». До сих пор в их общении звучало больше дружеской доверительности. И еще референту не понравилось то, что майор без всякого затруднения вспомнил его имя-отчество и произнес совершенно без запинки – это был скверный признак, это могло значить, что Олег Михайлович стареет и теряет свое влияние на людей. Признавать это ему очень не хотелось.

«Не иначе, Паша пронюхал что-то такое, о чем я еще не знаю, – озабоченно подумал референт, – а это уже совсем никуда не годится».

– Пал Палыч, – проговорил он снова, тоже переходя на «вы», – ну сами подумайте. Нужен вам еще один глухарь? Ведь никаких шансов раскрыть его у вас нет! Это ведь просто камень на шее! Зачем вам снижать показатели раскрываемости? Ну, чего проще – упала женщина на кухне, пол скользкий, кафельный, самое простое дело! А молоток… ну, лежал он там, прямо на него она и упала, неудачно так получилось! Всякое на свете бывает!

– Что-то я вас, Олег Михайлович, никак не пойму! – Майор откинулся на спинку стула и неприязненно взглянул на референта. – Почему это вы сомневаетесь в возможностях нашего следствия? Почему это вы считаете, что мы не сможем раскрыть данное преступление? И вообще, никак, вы меня на должностное преступление толкаете?

– Какое еще должностное преступление? – проговорил референт, наклонившись ближе к собеседнику и не сводя с него глаз. – Ни на что я вас не толкаю! Вы, между прочим, в моем кабинете, и никаких свидетелей у нашего разговора нету. Так что если не хотите меня понять и сохранить наши дружеские отношения – воля ваша. Я вам совет давал, а принять его или нет – это уж ваше личное дело.

– Вот именно – мое! – Майор тяжело поднялся со стула и выпрямился во весь рост. – И ни в каких ваших советах я не нуждаюсь!

Он развернулся и тяжелым шагом покинул маленький кабинет Олега Михайловича.

Референт посидел несколько секунд с закрытыми глазами, стараясь успокоиться и унимая предательскую дрожь в руках.

Что случилось? Майор – тертый калач, он чувствует опасность задолго до ее наступления, и если вдруг так прямо отказывается от сотрудничества – это очень скверный признак. Это значит, что крысы начинают по одной убегать с тонущего корабля.

Неожиданно на столе перед Олегом Михайловичем зазвонил телефон.

Он взглянул на табло определителя номера, но там было пусто – звонили со специального аппарата, номер которого не определялся.

Референт переждал три звонка, чтобы не выдать своего волнения, и снял трубку.

– Слушаю, – проговорил он значительно, уверенным и твердым голосом.

Но ему никто не ответил.

Несколько секунд трубка молчала, и потом в ней зазвучали короткие сигналы отбоя.

Олег Михайлович растерянно смотрел на трубку и очень долго не решался положить ее обратно на аппарат.

Что происходит? Кто объявил ему войну?

Кто-то достаточно сильный и влиятельный, чтобы переманить на свою сторону Павла, прикормленного человека в милиции, который до сих пор послушно выполнял любой, самый сложный приказ…

Референт положил трубку, но она как магнитом притягивала его взгляд.

И руки дрожали, чего не было с ним уже очень много лет.

Олег Михайлович попробовал заняться текущими делами, но мысли возвращались к разговору с майором и к странному звонку…

Он постарался взять себя в руки, и это почти удалось, как вдруг телефон снова зазвонил.

На табло определителя номера по-прежнему было пусто.

Осторожно, как будто он прикасался к бомбе или к ядовитой змее, Олег Михайлович протянул руку и снял трубку.

– Слушаю, – проговорил он, но на этот раз не сумел сделать свой голос твердым и уверенным.

– Хорошо, что ты слушаешь, – отозвался незнакомый насмешливый голос, – слушай хорошенько и запоминай. Я узнал, кому обязан своими неприятностями на выборах, и намерен за это расплатиться. Расплатиться полностью. Так что жди, я с платежами никогда не задерживаюсь!

В трубке снова звучали гудки отбоя, а Олег Михайлович все смотрел на нее и пытался вспомнить, чей это был голос.

Он непременно должен вычислить своего врага и нанести удар первым! Только тогда он останется в живых!

Наконец референт справился с охватившей его паникой.

Он набрал номер телефона, по которому связывался с человеком по кличке Видоплясов, выполнявшим для него самую грязную работу.

Трубку очень долго не снимали.

Наконец, когда Олег Михайлович уже отчаялся, раздался щелчок, и скрипучий старческий голос проговорил:

– Это хто?

– Для Видоплясова сообщение, – отозвался референт условной фразой.

– Это хто? – как заведенная, повторила старуха.

У Олега Михайловича вспотели руки. Если и Видоплясов скрылся, лег на дно и обрезал свои контакты – значит, дело совсем плохо, значит, Олега Михайловича списали…

Без надежды на успех он еще раз повторил условную фразу:

– Для Видоплясова сообщение!

И старческий голос снова повторил, как свихнувшийся автоответчик:

– Это хто?

Киллер, который прежде отзывался на кличку Видоплясов, сменил не только кличку. Он сменил все свои явки и пароли, сменил номера телефонов и саму систему связи с заказчиками.

Для этого была очень серьезная причина.

Его основной заказчик, референт Олег Михайлович, стал чрезвычайно опасен.

Во-первых, Олегу Михайловичу явно изменила фортуна, а иметь дело с невезучими людьми опасно – невезение заразно, как грипп, и его легко можно подхватить, а при опасной профессии киллера удача нужна как воздух, может быть, даже еще нужнее.

Вторая причина была еще более серьезна.

Киллеру заказали Олега Михайловича.

Ему поручили устранить тихого референта.

Если бы это произошло год, даже полгода назад – он не принял бы такой заказ, отказался бы от него, потому что живой Олег Михайлович был выгоднее для него, чем мертвый, он был источником постоянных заказов. Но теперь, когда он своим хорошо развитым чутьем почувствовал, что референт стал опасен, такой заказ был в его интересах.