На пути в академию (СИ) - Птица Алексей

Хотя, может, и нет, — задумался я. Ему для сестры нужен богатый сеньор, а у меня хоть и есть немного денег, да больше нечего ей предложить. Ни родового замка, ни поместья, ни земли, ни титула. Безнадёжен, в общем, но всё это наживное, если смогу проявить себя. Если смогу… Слишком много если. Время покажет, одним словом, а Бог накажет, если не смогу. И нечего пока об этом думать.

— Спасибо тебе, друг, — поблагодарил я своего нового приятеля.

— Да, ничего, обращайся, если что. Меня Альфонсо зовут. Альфонсо Родригос-Санчес.

— А я Эрнандо.

— Да, я знаю, — отмахнулся он от меня, — всё, дальше я сам до своего крыла доберусь, спасибо тебе — и он, шатаясь и держась за стены, направился в сторону своего факультета, так как мы уже вошли в академию через боковую калитку.

Глава 17 Мерседес

Очередное занятие по боевой магии, организованное совместно с боевым факультетом, проходило в огромной аудитории, где в центре всего помещения располагалось что-то вроде ринга. Все студенты оказались рассажены за столами, а ринг был пока пуст. Один из преподавателей факультета боевой магии, стоя за кафедрой, вещал.

— Боевая магия базируется на концептуальной магии, целью которой является физический объект. А физический объект — это концептуальный объект, поэтому на него нет прямого воздействия. А на локальный объект есть. То есть, когда вы вкладываете энергию своего магического ядра в своё усилие, которое порождает воздействие на физическом уровне на локальный объект, то вы создаёте краткосрочный реверс причинно-следственной связи, трансфигурируя этот предмет.

— То есть, вы не вкладываете свою энергию в предмет, вы отдаёте её миру, а он сам отменяет произошедшее действие, или наоборот, стимулирует его, тем самым разрушая или восстанавливая объект вашего воздействия. Всем всё понятно?

— Да! — нестройный гул с рядов успокоил преподавателя, а меня, наоборот, разозлил. С ума сойти, так обосновать магию и её воздействие на этот мир. В голове никак не укладывались эти знания, ну никак. Но это было ещё не всё. А мои сокурсники, все сплошь, лгуны. Понятно, видите ли, им что — то, но по их стеклянным глазам это незаметно.

Магистр боевой магии продолжал распаляться и фонтанировать специальными и заумными терминами, окончательно запутывая студентов и погружая в осоловелое состояние их неразвитые мозги. Трудно не впасть в анабиоз, когда чувствуешь, что тупеешь от переизбытка знаний, да ещё и подаваемых с таким въедливым и заумным подходом.

Нельзя было всё объяснить на пальцах, так сказать, по-простому, без заумных терминов. А то, концептуально, локально, объект и прочая лабуда. Я тяжело вздохнул и невольно бросил взгляд влево, и тут же сразу наткнулся на ответный взгляд больших зелёных глаз, которые, прищурясь, в упор рассматривали меня. Я застыл, завороженный взглядом злой ведьмы.

Через несколько парт от меня сидела моя бывшая мучительница, Мерседес де Сильва.

Её взгляд словно говорил, — я тебя узнала, гачупин, бойся, расплата близка и ты от неё не уйдёшь, сволочь…

— Почему это я сволочь, — передавал ей мой ответный взгляд.

— Потому что сволочь, и всё, — отвечала она мне одними глазами.

И ведь я специально сел так, чтобы не пересечься с ней. Она всегда сидела далеко от меня, предпочитая находиться на первых рядах, где-нибудь в середине. А я, наоборот, выбирал место сзади и с краю.

Но вот сегодня мне не повезло, отвлёкшись, и разместившись, как обычно, на левом верхнем краю, я уже перед самым началом занятия вдруг обнаружил рядом с собой неприятное соседство. А именно, через две парты от меня, на одном уровне, прогнав одним взглядом кого-то идальго с моего курса, уселась де Сильва, причём, с самым независимым видом.

Опешив, я попытался сбежать на другой ряд, поближе к преподавателю, но мой порыв был остановлен уже вошедшим в аудиторию магистром. Негромко чертыхнувшись, я вновь опустился на лавку, внезапно ставшую жёсткой и неуютной, и попытался сосредоточиться на занятии.

Получалось плохо. Почти физически ощущая присутствие Мерседес, чтобы скрыть беспокойство, я стал тщательно готовиться к занятию. Достал кусок пергамента, разложил на столе, потом достал чернильницу и гусиные перья и сделал вид, что очень внимательно слушаю преподавателя, временами чиркая пером по бумаге.

В какой-то момент лектор настолько меня утомил, что я забылся и стал громко зевать, и даже забыл о Мерседес. Но вот она обо мне не забыла, и, как только я повернул голову, то сразу наткнулся на прекрасный и злой взгляд. И ведь повода для её злости и не было, почти…

Через пару недель после произошедшей гигантской попойки, в которой участвовали два курса, и проведённых потом с нами деканами разборок, мы с ней повстречались в одном из коридоров академии. Естественно, совершенно случайно, по крайней мере, я искренне на это надеялся.

От нашего декана нам достались только дополнительные занятия по морскому делу, вроде изучения морских узлов и парусного такелажа, а боевикам влетело гораздо крепче, о чём узнал весь их курс и те, кто не участвовал в этой попойке. Девушек с нами тоже не было, по понятным причинам, но они обо всём уже знали.

Проходя по коридору, я был внезапно остановлен звонким окриком.

— Гачупин, стой.

Обернувшись, я с удивлением узнал Мерседес, которая максимально быстро подходила ко мне. Видимо, у них только закончились уроки фехтования, потому как она была в мужском костюме, в сапогах, и при шпаге. Должен сказать, что зрелище это было весьма завораживающее.

Она ещё не набрала женской сочности в определённых местах, но уже видно было по ней, что это дело нескольких лет. И тогда бойтесь все, негодяи. В свете этих событий, покачивающаяся на её поясе шпага была надёжной защитой от мужских посягательств, а откровенный взгляд хищницы явно предупреждал особо тупых о печальных последствиях домогательств к ней.

Сделав вид, что окрик «гачупин!», это не ко мне, я продолжал идти дальше, как ни в чём не бывало.

— Стой, идальго, я хочу с тобой поговорить.

Ну, на это уже возразить было нечего, и у меня не оказалось достаточно честного повода, чтобы спокойно уйти от этого, совершенно ненужного для меня разговора. Я предпочитал и дальше делать вид, что её не знаю. И знать не хочу. О чём думала она, было загадкой.

— И вот этот разговор должен всё для нас прояснить, — решил я про себя.

— Стою, — послушно ответил я, отдавшись в руки судьбе.

Приблизившись, она гневно ткнула в меня тонким пальчиком.

— Я узнала тебя, Филин, он же Эрнандо, он же идальго, он же студент на факультете морской инквизиции. Как ты смог здесь оказаться?

Я молча пожал плечами, состряпав на лице отчуждённое выражение. Мол, а тебе какое дело? Это изрядно возбудило девушку, но не в том смысле, а совершенно в противоположном.

— Ты обманщик! Твоё место — быть на корабле матросом, а не морским инквизитором!

Вот как, оказывается? Тебя забыл спросить, моя королева… И теперь уже разозлился я.

— А вам какое до этого дело, уважаемая сеньорита?

— Какое? Такое! Ты, ты, ты не должен был здесь оказаться! — выпалила она. Девушка сбивалась, путалась в словах, не в силах доказать свою правоту, которой и не было, заменяя все доводы обычными криками.

— Ты специально здесь очутился, чтобы увидеть меня, вот! Ты хочешь рассказать о том случае. Чтобы, чтобы… Но ты не достоин меня! Даже не думай!

Вот же, блин! Кто о чём, а вшивый о бане! От таких нелепых требований я расхохотался, причём, не смог сдержаться, и смех получился не весёлым, а скорее, издевательским. И Мерседес прекрасно поняла все, что я ей хотел сказать этим смехом.

В ярости она выхватила шпагу, намереваясь по-простому разобраться со мной. Моя сабля была при мне, но я не собирался ею пользоваться, а только продолжал смеяться, всё более и более издевательски, и видимо, был услышан. Тут из-за угла послышались торопливые шаги, и в коридоре появился ректор академии. Увидев его, я сразу прекратил смеяться, осознав всю глупость сложившейся ситуации. Сейчас что-то будет…