Таежный бродяга - Михаил Демин

ШЕПОТ СУДЬБЫ

— Ну, так где же твои документы?

— Не знаю… Потерял.

— А где ты, вообще, проживаешь? По какому адресу?

— Я — нездешний…

— Откуда ж ты?

— Издалека, — сказал я, стараясь выглядеть как можно наивнее (по- блатному это называется "делать голубые глаза"). — Разве это важно?

— А ты этого не понимаешь? — последовал встречный вопрос. — Ай-яй… Так откуда ж ты, все-таки, а?

И тогда я назвал первый пришедший на ум город. Говорить правду было опасно; мне вовсе не хотелось наводить милицию на след!

Приведший меня агент (он сидел, склонясь, за столом — составлял протокол задержания) поднял голову и прищурился иронически:

— Ну, а приехал-то зачем? На гастроли?

— Да нет, просто — ищу работу.

— Ищешь работу… Ну, ясное дело! Ты вот что скажи… — Он подался ко мне, помедлил несколько. И потом: — Того человека, с которым ты был на перроне, ты хорошо знаешь?

— Н-нет. Вовсе не знаю.

— А что же вы вместе делали?

— Ничего… Разговаривали.

— О чем же?

— Уж и не помню. О погоде, о бабах.

— Вот так вот — запросто — с незнакомым?

— С незнакомыми только и говорят — о погоде да о бабах! — ответил я, глядя на агента честными голубыми глазами. — О чем же еще?

— Конечно, конечно. Но с незнакомыми все же не проводят весь вечер за одним столом в буфете… Как ты объяснишь эту деталь?

— Да причем здесь — какие-то детали? Вы мне скажите: что вам, в принципе, нужно? Чего вы добиваетесь?

— Немногого… Хотим знать: куда он едет, каков его маршрут?

— Этого он мне не сообщил. А я не спрашивал уж, извините.

— Помочь нам, значит, не хочешь, — задумчиво проговорил агент. — Что ж, пеняй на себя… А теперь, подпиши-ка этот протокол! — Он небрежным щелчком перебросил через стол бумагу. — И, кстати, попытайся ответить еще на один вопрос… Как это так: документов у тебя нет никаких. И нет ни жилья, ни работы. И вид — затрапезный, жалкий — а денег, при обыске, обнаружено много? Откуда они?

— Понятия не имею, — пожал я плечами.

— Они, очевидно, свалились сами, из воздуха?

— Да, пожалуй, что так…

Вот это я сказал вполне искренне! Я и в самом деле не понимал: каким это образом в левом кармане моего пиджака очутилась вдруг плотная пачка сотенных? Для меня это явилось полной неожиданностью. Скорее всего, ее украдкою сунул туда Солома. Скорее всего! Но почему же — украдкой? Может быть, потому, что он не хотел меня обидеть; он ведь знал мой характер…

Укладывая подписанный протокол в папку с надписью "Дело № 80–63", агент сказал:

— Изъятая сумма наводит на некоторые размышления. Четыре тысячи новенькими купюрами, в банковской упаковке, — у такого бродяги! Это серьезно… Наверняка деньги похищены.

— Ну, это еще надо доказать, — возразил я понуро.

— Конечно, надо! — подхватил агент. Он произнес эту фразу нараспев, почти — с восторгом — выделяя и акцентируя слово «надо». — Обязательно надо! Еще бы! Но это — не сложно. Мы просто подождем, когда поступит заявление от потерпевшего… И вот тогда…

— Ну, а если никаких заявлений не поступит? сказал я. — Сколько вы вообще намерены меня держать?

— А сколько потребуется! — Собеседник мой улыбнулся, обнажая крупные желтые лошадиные свои зубы.

— Тут мы ничем не ограничены. Ты у нас засел прочно, надолго. Пока установим твою личность, пошлем запрос в центр, получим ответ, — воды утечет много.

Все повторяется, — думал я, входя поздней ночью в камеру. — И с каждым разом — все хуже, все губительней и безнадежней… И если в Москве у меня еще были хоть какие-то шансы, то теперь уже — надеяться не на кого и не на что. Я пойман. Я крепко пойман. И, в сущности, почти приговорен. Ведь личность мою они, так или иначе, установят — и узнают, что я успел уже трижды нарушить закон! Да и, кроме того, — эти деньги… Милиция будет ждать теперь заявления о пропаже. Ну, а вдруг заявление поступит? Такое всегда может случиться; вокзалов без жулья не бывает! Или — еще страшнее… Солома-то ведь по специальности медвежатник. А пачка эта — в банковской упаковке! Что, если он, — не дай Бог — колупнул какую-нибудь кассу? И дело вскоре раскроется? Тогда уж мне ни в жизнь не оправдаться. Никогда не доказать, что я здесь — человек случайный… И чего меня понесло на этот вокзал? Но, с другой стороны, куда ж мне было — сироте — деваться? И откуда ж мне было знать, что все идет по такой крутой спирали?

— За что тебя? — спросили меня урки.

— Да так… Не повезло, — отвечал я туманно. — Сами знаете, братцы, как бывает, когда нет везения.

— Знаем, — позевывая в кулак, проговорил мой сосед по нарам, плосколицый и узкоглазый — по кличке Хан Батый. — Дело известное. Если уж не повезет — на родной сестре триппер поймаешь!

Вот так начались мои арестантские будни. Я сидел в отделении железнодорожной милиции; до выяснения личности в тюрьму меня пока не переводили… И всю следующую неделю — регулярно — вызывали на допросы. Снимали отпечатки пальцев, фотографировали (анфас и в профиль), подробно описывали "особые приметы" — все мои наколки и росписи…

Когда я "играл на рояле" — давал снимать оттиски — я подумал вдруг: а может, сказать им, что документы мои — в гостинице? Прекратятся хотя бы все эти тягостные процедуры… Но тотчас же я сообразил: нет, признание теперь ничего уже не изменит, пожалуй, только — ухудшит. Увидев мой сомнительный паспорт, они сразу же во всем разберутся — и колесо завертится еще быстрей! А так у меня в запасе есть хоть какое-то время… И милиция все-таки это еще — не тюрьма! Тут попроще, тут ближе к воле.

На что я рассчитывал? Трудно сказать. Может быть — на какую-нибудь ошибку властей, на внезапную перемену… Не знаю, не знаю. Но в нашей жизни часто так бывает: в преддверии перемен мы как бы слышим некий странный голос… Звучит он по-разному. Иногда это колокол, иногда это шепот. Но всегда сигнал — предупредительный и мгновенный. И вся беда в том, что мы, как правило, не можем его оценить и понять. Громовой колокольный удар зачастую ввергает нас в смятение, пугает… А торопливый шепот судьбы мы попросту не успеваем расслышать.

И вот теперь — ничему уже, в сущности, не веря — я все-таки ждал какого-то такого сигнала, боялся его упустить!

Ждал, когда грянут колокола… И услышал ночной, торопливый шепот.

Шептались двое: мой сосед Батый и другой, лежащий поодаль.

— Завтра банный день… Но поведут нас не в тюремную баню, а в простую, общую, — как раз возле вокзала.

— Почему? — это спросил Батый. — Что случилось?