Гридень 2. Поиск пути (СИ) - Старый Денис

— Обожди здесь. Можете спешиться, — сказал, старший десятник в отряде, сопровождающим нас.

— Я сам решу, какой мне приказ отдавать своим воинам, — сказал я и бросил гневный взгляд на десятника.

Тот лишь пожал своими раскаченными плечам, мол «хозяин-барин» и пошел докладываться боярину.

С собой, в имение Кучки, я взял чуть более двух десятков воинов: усиленные каждый на два хороших лучника, десятки Боброка и Фомы. Почти все молодые, ну, или выглядящие чуть старше, чем новики, но явно не дотягивающие на вид до статуса гридней. Это должно сбить с толку Кучку и он станет вести себя слишком высокомерно. Выдержим, чтобы после наказать.

Мы стояли на морозе у крыльца большого даже не дома, а терема, который был не меньше, чем княжеский в Ростове. И это томление на дворе на трескучем морозе, без приглашения в дом — уже проявление неуважения. Стало понятно, что сейчас Кучка будет всячески искать ту грань, когда еще позволяется вести себя по-хамски. И, что злит и все больше заставляет пересмотреть свою модель поведения в доме Кучки, что именно в отношении меня будет испытание этих «красных линий».

На самом деле, на месте боярина, я выбрал бы иную стратегию. Можно же было попробовать сперва меня очаровать, окрутить словесными кружевами и обещаниями. Молодые, они же падки и на лесть, и на призрачные мечты. Только с возрастом приходит четкое понимание, что не бывает подарков судьбы. Если сам не строишь свое будущее и не учишься, не работаешь до кровавых мозолей, ничего не получится. А в юности можно верить, что кто-то готов тебе помочь просто так, потому, что ты… мо-ло-дец.

Отдал бы мне сразу обоз с солью, присланный Богояром, или же предложил, якобы, хранение моего имущества, у себя, в Кучково, мол ни воевода, ни князь Ростовский не отберет. Это было бы хитрее и могло сработать в отношении подростка. Все же мне лишь шестнадцать лет.

А еще мог Кучка рассказать какой я замечательный, перспективный и все такое, да еще и слащаво-льстиво. Подложили бы девку под меня. Вряд ли свою дочь, но нашел бы кого. И тогда даже я, человек живущий уже вторую жизнь, сильно призадумался бы, как себя вести. Может подобное еще произойдет: и девка, и лесть найдутся, но обиды и оскорбления, нанесенные в самом начале моего пребывания в Кучково, мной забыты не будут, не отомщенными не останутся.

— По здорову ли, тысяцкий? — из массивной двери на крыльце терема выплыл, наконец, тот самый боярин Кучка.

Не прошло и минут двадцати. И я уже раздумывал над тем, что делать дальше, так как решил уезжать. Осматривался вокруг, на предмет оценки обороноспособности Кучково. А тут боярин все же вышел.

— Молитвами и усердием в трудах моих все хорошо. Спаси Христос, радушный хозяин. А ты как? Не хвораешь ли? Как семья твоя? Все ли живы? Я было уже подумал, что не выходишь ко мне из-за хвори какой, — я старался проявить учтивость, хотя не съязвить не смог.

— Все добро, хвала Богу, — отвечал Кучка. — Испей сбитня!

Последнее слово было брошено, словно кость бросили собаке, пренебрежительно, брезгливо. Мне стоило труда сделать вид, что я не заметил такого обращения и испить приторно сладкого, тягучего и переперченного сбитня. Таким напитком хозяин показывал, какой он богатый, кичился своим расточительством. Перца было очень много, а это самый важный ингредиент для того, чтобы, как говорили во времена мой буйной молодости, «понтануться».

Хотя… А сейчас у меня не буйная молодость? Кровушки, так и по больше лью, чем некогда. Сколько на мне же душ сгубленных уже в новой реальности? И считать забываю. Правда, нужно ли счет такой вести? В прошлой жизни забыл счет где-то на полусотне, в этой и вовсе такое не нужно. Как-никак, но во мне часть сознания реципиента, а этот товарищ более эмоционален и религиозный.

— Ну все, будет нам, проходи в дом! — сказал Кучка и первым прошмыгнул в дверь.

Я остался стоять. Один раз позволил пренебрежение к себе, но тогда лишь в интонации, второй раз, когда простоял без приглашения, а теперь… Гостя первым пускают в дом, либо из-за вежливости и радушия хозяина либо, когда статусы равные, и, уж тем более, когда гость в иерархической лестнице находится выше. Я, если учитывать иерархию Братства, высоко стою. Уж точно так получается, что статус боярина имею. И вот это поведение Кучки, пренебрежение моим статусом, спускать нельзя. В будущем, когда, если история пойдет по похожему сценарию, возникнет местничество, за неуважение к статусу судились, или просто убивали.

— Поедем обратно? Али?..- это взобрался на крыльцо Боброк и шептал мне на ухо.

И вот это «али» очень хотелось сделать, но позже, возможно, даже не своими руками. Я понял, что имел в виду десятник, он незамысловато так намекал начать убивать всех и каждого в усадьбе. Если напасть неожиданно, да еще и дать весточку Геркулу, то шансы на победу были. Правда, и своих воинов я бы потерял не менее половины, если вовсе получилось бы одолеть кучковцев.

— Не серчай, отрок-тысяцкий, проходи в дом! — выдержав изрядную паузу, Кучка вновь вышел из терема и предложил уже мне первому пройти.

Ох, и не люблю я, когда начинают играть, как кошка с мышкой, хочется взять веник и отхлестать этого кота по мордасам, а после и мышь, ибо не стану себя относить к такой живности. Вот львом побыл бы, чтобы и кошку съесть и на десерт мышь погрызть. Кстати, говорят, что в лесостепи водятся-таки еще львы. Львицу бы еще какую…

Глава 20

* * *

Император ромеев Мануил Комин взирал с башни своего императорского дворца на залив Золотого Рога. Почему-то, в его голову приходили мысли о том, что было бы неплохо воссоздать ту цепь, которая перегораживала залив во времена буйства молодого русского государства. Тогда раз за разом ладьи русичей подходили к Царьграду. Князь Олег, после Игорь, до них еще были попытки русских овладеть Константинополем, не говоря уже о той полноценной войне, которую Византия вела с русским князем Святославом. Неужели, подобное может вновь повториться? Мануил потряс головой, прогоняя наваждение.

Император заслушивал доклад своего протасикрита — главы императорской канцелярии — Иоанна Зонара. Может потому василевс и вспомнил о прочитанных историях про русичей под стенами Константинополя, что доклад касался нынешнего положения Русской Земли.

— Твой вассал галицкий князь Володимирко Володаревич скромно и верноподданически спрашивает, а как ему поступать. Наш русский вассал вынужденно поддержал кандидатуру самопровозглашенного митрополита Руси Климента… — продолжал свой доклад старик Зонара, стараясь возбудить в императоре интерес и, хотя бы, повернуть его, а то Мануил стоял спиной к старику и вроде бы как и не слушал.

— Скажи, а почему у нас на Руси лишь только галицкий князь принял вассалитет и полное мое первенство? Почему новый киевский князь Изяслав до сих пор не прислал мне письмо с сообщением, что он взошел на Киевский престол? Вячеслав Ольгович такое письмо присылал, — император-василевс резко развернулся и явил старому секретарю-историку, готовившемуся уже уйти в монастырь, свой гневный взгляд.

Комнины славились своей, с одной стороны, взвешенной и удачливой политикой, направленной на возрождение былой славы империи ромеев. С другой же стороны, вспыльчивость бывших военных, ставшими василевсами, также была широко известна, особенно ближайшим подданным. В канцелярии василевса все прекрасно знали, что подготовленный доклад о состоянии дел на Русской Земле, вызовет в лучшем случае недоумение, но, скорее, гнев императора.

Вялотекущие события на русских землях, когда сами князья погрязли в усобицах, но при этом влияние Византии, особенно через церковь, велико, несколько усыпляло политическую бдительность василевса на русском векторе имперской политики. Все внимание Комнинов было направленно на восточное, чуть меньше западное, направления.

Турки-сельджуки — вот основная головная боль византийского престола. Мигрени у василевса вызваны также действиями крестоносцев. Мануил много внимания и сил уделяет тому, чтобы постараться хоть что-то урвать для своей империи от действий крестоносцев. Когда-то именно как помощь воспринимался первый крестовый поход, но появление крестоносных государств на принадлежавших некогда Византии территориях, оказалось еще одним ударом по авторитету империи ромеев. И пока, кроме прямых грабежей ближнего Востока, византийцам серьезно продвинуться в делах не получается. Осколки халифата все еще не столь безобидные, чтобы ими пренебрегать, а крестоносцы становятся конкурентами. И когда столько вопросов и вызовов для Византии, еще какие-то непонятные события происходят на Руси!