Тайна за семью печатями - Арчер Джеффри

На первом участке Джайлз появился сразу после десяти утра. Председатель доложил ему, что двадцать два процента известных им сторонников уже проголосовали, – это соответствовало выборам 1951 года, когда Джайлз победил с преимуществом в четыреста четырнадцать голосов.

– Сколько у тори? – спросил он.

– Шестнадцать процентов.

– Как по сравнению с пятьдесят первым годом?

– Они на процент впереди, – признался председатель.

К тому времени, когда Джайлз добрался до восьмого участка, был уже пятый час вечера. Мисс Пэриш стояла у двери, поджидая его: тарелка сыра и сэндвичей с томатами в левой руке, большой стакан молока – в правой. Мисс Пэриш была одной из немногих жителей Вудбайна, обладавших холодильником.

– Как дела? – спросил Джайлз.

– Хвала небесам, между десятью и одиннадцатью лил дождь, но теперь вышло солнце. Начинаю верить, что Бог, наверное, социалист. Но у нас все еще полно работы, если мы хотим вернуть преимущество, упущенное за последние пять часов.

– Вы никогда не ошибались с прогнозом результатов выборов – каков он на этот раз, Айрис?

– Честно?

– Честно.

– Почти голова в голову.

– Тогда за работу. – Джайлз прошелся по комнате, благодаря каждого помощника персонально.

– Ваша семья сегодня успешно справляется с задачей, – сказала мисс Пэриш. – Они, помнится, тори.

– У Эммы любая работа горит в руках.

– Она хорошая, – улыбнулась мисс Пэриш, пока Джайлз наблюдал за тем, как сестра переписывает данные о проголосовавших. – Ну а молодой Себастьян просто суперзвезда. Будь у меня десяток таких, как он, мы бы никогда не проигрывали.

– Кстати, где он сейчас? – Джайлз улыбнулся.

– То ли на пути к участку, то ли обратно. Он не любит стоять на месте.

На самом деле Себастьян стоял на месте, дожидаясь, пока один из добровольцев, подсчитывавших голоса, не передаст ему свежий список имен для доставки мисс Пэриш, которая подзаправит курьера молочным шоколадом «Тизер энд Фрайу» вопреки неодобрительному взгляду его матери.

– Беда в том, – говорил доброволец своему только что проголосовавшему другу, – что Миллеры из двадцать первого дома, все шестеро, не удосужились даже перейти дорогу, а сами постоянно жалуются на правительство тори. Так что если мы потеряем полдюжины голосов, будем знать, кого в этом винить.

– Почему бы тебе не напустить на них мисс Пэриш? – предложил друг.

– У нее и так дел по горло, чтобы еще сюда ехать. Я бы сам справился, но не могу покинуть пост.

Себастьян повернулся и сам не заметил, как уже переходил дорогу. Он остановился перед домом номер 21, но не сразу набрался мужества постучать. И едва не бросился наутек, когда увидел габариты мужчины, открывшего дверь.

– Тебе чего, пацан? – прорычал он.

– Я представляю майора Фишера, кандидата от консерваторов, – проговорил Себастьян со своим лучшим произношением классической школы. – И он очень надеется на вашу поддержку сегодня, поскольку данные голосования свидетельствуют о том, что кандидаты идут почти голова в голову.

– Проваливай, пока я тебе уши не надрал, – буркнул мистер Миллер и захлопнул дверь перед его носом.

Себастьян вернулся на свое место. Забирая последние данные о проголосовавших у добровольца, он увидел, как дверь дома номер 21 открылась и на пороге вновь возник мистер Миллер с домочадцами. Все пятеро направились через дорогу. Себастьян добавил Миллеров в свой список и бегом при пустил в участок.

Джайлз вернулся к воротам судоверфей к шести часам, чтобы встретить закончивших дневную смену и заступающую ночную.

– Эй, начальник, ты так целый день здесь и торчишь? – сострил один из докеров.

– Вроде того, – откликнулся Джайлз, пожимая очередную протянутую руку.

Один или двое повернули обратно, когда увидели его, и быстро направились к ближайшему избирательному участку. Выходящие из ворот все как будто тянулись в одном направлении, и явно не к ближайшему пабу.

В полседьмого вечера, после того как все докеры либо заступили на смену, либо разошлись по домам, Джайлз сделал то, что делал в последние две избирательные кампании: запрыгнул в первый же двухэтажный автобус, идущий назад, в центр города.

Уже в автобусе он забрался на верхний этаж и поздоровался за руку с несколькими удивленными пассажирами. Затем, обойдя пассажиров первого этажа, соскочил на ближайшей остановке и сел на автобус, идущий в обратном направлении. Так он и скакал следующие два с половиной часа с автобуса на автобус, продолжая пожимать руки, до одной минуты десятого.

Джайлз сошел с последнего автобуса и сел на скамейку. Ради победы на этих выборах он сделал все, что было в его силах.

Где-то далеко часы пробили один раз, и Джайлз посмотрел на свои – 21:30. Пора возвращаться. Он почувствовал, что автобусов на сегодня хватит, и медленно зашагал к центру города, надеясь, что вечерний воздух прояснит голову перед началом подсчета.

К этому времени местная полиция должна была начать собирать урны с бюллетенями по всему округу, чтобы затем привезти их в городской совет. На это потребуется больше часа. Как только урны будут доставлены, проверены и еще раз проверены, мистер Уэйнрайт, секретарь городского совета, даст приказ сорвать пломбы, чтобы приступить к подсчету голосов. Будет чудом, если результат объявят до часу ночи.

Сэм Уэйнрайт не был человеком, которому суждено бить рекорды скорости на земле или на море. «Тише едешь, дальше будешь» – такая эпитафия должна красоваться на его надгробном камне. За минувшее десятилетие Джайлзу приходилось иметь дело с секретарем администрации по местным вопросам, но он так и не знал, какую партию тот поддерживает. Даже подозревал, что секретарь вообще не голосует. Наверняка Джайлз знал лишь то, что нынешние выборы для Уэйнрайта последние: в конце года он уходит на пенсию. По мнению Джайлза, городу очень повезет, если удастся найти стоящего преемника. Кто-то сменит Уэйнрайта, но заменить не сможет, как сказал Томас Джефферсон, когда сменил Бенджамина Франклина на посту посла США во Франции.

Когда Джайлз шел к зданию городской администрации, один-два прохожих помахали ему рукой, другие просто не обращали на него внимания. Он задумался о своей жизни и о том, чем мог бы заняться, если ему больше не придется представлять в парламенте бристольские судоверфи. Через пару недель ему стукнет тридцать пять. Да, возраст не преклонный, но с момента возвращения в Бристоль сразу после окончания войны он выполнял только одну работу и, откровенно говоря, не был готов заниматься чем-то другим: извечная проблема любого члена парламента, не имеющего гарантированного места.

Мысли его вернулись к Вирджинии. Она могла бы сделать его жизнь намного проще, всего лишь подписав лист бумаги около полугода назад. Теперь он понимал, что никогда не являлся частью ее плана. Она всегда намеревалась ждать окончания выборов, чтобы причинить ему максимум возможных затруднений. Теперь он был уверен: это на ее совести то, что Фишер пролез в совет директоров «Пароходства Баррингтонов», и, скорее всего, именно она внушила Фишеру, что он может победить Джайлза и заменить его в парламенте.

Сейчас она, наверное, сидит дома в Лондоне, дожидаясь результатов голосования, хотя на самом деле ее интересует лишь одно место. Готовилась ли она провести еще одну атаку на акции компании с целью поставить семью Баррингтон на колени? Джайлз не сомневался, что в лице Росса Бьюкенена и Эммы Вирджиния встретила достойных противников.

Спасибо Грэйс – именно она наконец образумила его, раскрыла глаза на характер Вирджинии и будто сняла злые чары. Он также должен был благодарить сестру за то, что познакомила его с Гвинет. Та с готовностью примчалась бы в Бристоль помогать ему вновь обрести место в парламенте, но понимала: если ее заметят занимающейся агитацией вместе с ним на главной улице, выиграет от этого только Фишер.