Молодые, способные - Скарлетт Томас

Энн старательно избегает фильмов о войне, никогда не читает книг с трагическим концом, не смотрит благотворительных передач (особенно телемарафоны «Ради жизни») и лишь изредка включает новости. Когда у ее тети нашли рак, Энн «переключилась» на другой канал. Она терпела лишь абстрактные болезни – у незнакомых людей, второстепенных персонажей. Главные герои всегда поправляются, и даже если происходит самое страшное, их смерть на экране прекрасна, тем более что ее режиссеры – сами умирающие. Они успевают сказать последние мудрые слова, оставить завещание, порадовать напоследок всех, кто им дорог. А когда в мыльной опере кто-нибудь умирает, его почти сразу заменяет новый персонаж.

Несмотря на все это, Энн не могла смотреть, как умирают Хелен Дэниэлс или Бобби Симпсон (она так и не привыкла звать ее Бобби Фишер). Обе стали для нее чем-то вроде давних подруг, она бы не выдержала. Но когда родная бабушка у нее на глазах умерла на больничной койке, Энн не испытала ровным счетом ничего. Раньше, видя по ТВ трагедии или катастрофы, она пыталась сочувствовать жертвам, иногда пробовала даже всплакнуть – так ведь принято. Но эта часть ее существа теперь мертва, как принцесса Диана, чью смерть Энн сочла фарсом, а похороны – на редкость вульгарным зрелищем. Она так и не поняла, в чем смысл книги соболезнований. Почему люди часами стояли в очереди только ради того, чтобы в книге расписаться? Полная бессмыслица. Сентиментальный вздор.

С чужой смертью у Энн проблем не возникало, зато имелись серьезные затруднения с собственной. В пятнадцать лет она перенесла первый приступ паники. Она как раз закончила свою лучшую поэму – и последнюю, ибо превзойти этот шедевр невозможно, – и лежала в постели, пытаясь уснуть. В темноте ее вдруг поразила мертвая тишина в комнате и на обычно оживленной улице. Вскоре Энн начала прислушиваться к биению собственного сердца. Сначала оно постукивало ровно и убаюкивающе. Прежде Энн ни разу не задумывалась, что будет, если собьется ритм или если сердце вообще замрет. Но едва эта мысль пришла ей в голову, как она поняла, насколько хрупка ее жизнь. От комка соединительных тканей, вен и мышц – вот от чего она зависит. Он ведь может износиться? И остановиться может? А инфаркты? Энн читала про инфаркты и знала, что один из симптомов – боль в левой руке.

Через пять минут у Энн появились боли в левой руке, а сердечный ритм сбился.

Через пятнадцать минут ее увезла «скорая».

За четыре года Энн так часто попадала в отделение «скорой помощи», что ее больше не принимали, и вскоре у нее развился комплекс мальчика, кричавшего «волки». Энн считала, что всякий раз, поднимая ложную тревогу, она снижает свои шансы на спасение, когда и вправду окажется при смерти – а сердце в таком состоянии, что это случится очень скоро. Энн уже не обращалась в «скорую», но приступы не прекратились. Убедившись, что сердце в ближайшее время ее не подведет, Энн переключилась на другие недуги: менингит, рассеянный склероз, коровье бешенство – все они тайно развивались в ней. Но она молчала, никого не желая огорчать.

Когда она была совсем маленькой, у них дома жила черная кошка Саша. Однажды Саша долго болела, а потом сбежала. Мать объяснила, что Саша ушла умирать где-нибудь в тайном убежище, чтобы никого не расстраивать. Энн решила последовать Сашиному примеру. Она умрет, как кошка, – тайно, в одиночестве, никого не опечалив.

Энн не пьет. И не курит. Не хочет даже пробовать, чтобы не привыкать. По той же причине она не употребляет наркотиков и избегает секса. Она знает, что будет потом скучать по сексу и невольно привяжется к партнерам. Поэтому она живет аскетом.

Энн не привлекает идея найти прозаическую работу на неполный день. В сущности, пока мать не пригрозила лишить ее содержания, Энн вообще о работе не задумывалась. Она никогда не работала – только уборщицей в период увлечения экзистенциализмом. Зачем вообще на кого-то работать? Зачем выходить на работу – выходить из игры – и подвергаться эксплуатации? Это не укладывается у Энн в голове. Предлагаешь кому-то услуги, а он получает прибыль – значит, продаешься задешево. И вот еще загвоздка: поднять цену ты не можешь, потому что на рынке господствуют покупатели – это они решают, сколько тебе платить. Все работодатели жаждут прибыли и платить будут меньше, чем заслуживаешь. Поэтому работа на чужого дядю Энн не прельщает. К чему себя утруждать? И даже если согласишься на эксплуатацию, чувство долга все равно нулевое. Разве что сценарии писать или романы, но и за такую работу ей незачем браться – родители достаточно состоятельны, чтобы ее содержать.

По объявлению в газете Энн написала только потому, что оно было дурацкое.

Глава 32

С виду море чертовски холодное.

Джейми и его спутники спешат к Тие. Она сидит на камне метрах в двадцати от полосы прибоя, держась за щиколотку. Здесь, внизу, небезопасно, а как переправить Тию наверх, Джейми пока не знает. Даже спуск ему дался нелегко, особенно под гнетом страшной находки.

– Это еще что? Горные спасатели? – спрашивает Тия, завидев парней.Джейми шутить не расположен.

Брин почему-то нервничает. Его трясет.

Пол наклоняется и берет Тию за руку.

– Можешь встать? – спрашивает он.

– Да, – говорит она и встает. – Ногу подвернула.

– Значит, идти не сможешь?

– Вообще-то нет, – отвечает Тия.

Джейми, кажется, отморозил уши. Холод здесь собачий. Волны бьются о скалы, обдавая Джейми брызгами, да еще льет дождь с градом. Фигово, что погода испортилась. С высоты утесов море выглядело суровым, а здесь оно прямо чудовищное. Человек в здравом уме в такую погоду к воде не приблизится – это Джейми ясно. Даже опытные моряки наверняка дома отсиживаются. Может, постепенно шторм утихнет. Но Джейми ни разу не видел море спокойным, с тех пор как очутился на острове.

Тия что-то говорит, но ветер, прибой и дождь заглушают голос. Оказывается, Джейми отошел от остальных. Спасатель из него никакой. Гадая, на что же он вообще способен, Джейми еще минуту смотрит, как волны разбиваются о скалу, потом возвращается к Тие и остальным.

Брин уже взвалил Тию на спину и двинулся в обратный путь. Джейми и Пол следуют за ним по пятам. Опасность подстерегает на каждом шагу, Брин вряд ли донесет Тию до самого верха утеса. Джейми знает: если пострадает кто-нибудь еще, он себе этого не простит. Это его долг – спасать Тию. Это он обязан совершить подвиг. За эти дни он уже упустил кучу возможностей. Карабкаясь вверх по тропе, прорубленной в кустах и бурьяне, поскальзываясь в грязи, Джейми мысленно дает себе клятву: следующего случая он не упустит.

– По крайней мере, теперь можно спуститься к воде, – говорит Пол, когда они добираются до вершины утеса.

Брин бережно опускает Тию на траву. Все-таки он справился.

– Спасибо, – говорит она.

– Идти можешь? – спрашивает Брин. Хромая, Тия делает несколько шагов.

– Нет, – качает головой она. – Кажется, у меня растяжение.

– Я отнесу тебя в дом, – предлагает Пол, но Брин отказывается от помощи и снова подхватывает Тию на руки.

В кухне пусто.

– А где Эмили? – спрашивает Тия.

Джейми пожимает плечами. Он уже не понимает, что творится.

Пол готовит ужин.

Стемнело. Дождь продолжается, слышатся далекие раскаты грома. Эмили по-прежнему нет, в кухне только Пол и Джейми.

– Что готовишь? – спрашивает Джейми.

– Фасоль с картофельным пюре, – отвечает Пол.

– Отлично, – печально говорит Джейми. – Хоть что-то радует.

– А ты точно в порядке?

– Ну и что ты будешь делать, если я скажу «нет»? – интересуется Джейми. – Позвонишь врачу? Сводишь меня в паб? Принесешь кассету с новым фильмом? Да, я не в себе, но скоро все наладится. Возьму себя в руки. Не беспокойся за меня, я выживу.

– Кто-нибудь растопил камин?

– Брин разводит огонь, – сообщает Джейми. – Сказал, что помощь не нужна. – Он зевает. Устал от волнений.

– Что там с лодкой? – продолжает Пол.

Этого Джейми и боялся. Конструкцию гребаной лодки ему не придумать. И даже если бы он мог, не успел бы – пришлось обманывать Эмили, волноваться из-за ножа, маски и прочих вещей из чемодана, а потом спасать Тию. В общем, Джейми – слюнтяй, а не герой. Выживание он тоже прохлопал. Правда, и Брин, и Пол взвалили на себя задачи не по плечу, но утешение так себе, слабенькое. Джейми хочется придумать лучшую лодку в мире, а он не может.

– Ничего, – вяло отвечает он. – Я лажанулся.

– А это не она? – смеется Пол.

Он показывает Джейми лист бумаги с детским рисунком. Несколько человек тонут, еще один злорадно смотрит на них из лодки. Джейми комкает рисунок и швыряет его в мусорное ведро.

– Умора, – цедит он.

– Картошку чистить будешь? – спрашивает Пол.

– А я думал, ты не умеешь, – удивляется Джейми. – Ну, готовить и все такое.

– Когда надо – умею, – отвечает Пол.

– А Эмили про ужин забыла, – грустно говорит Джейми.