Под покровом ночи - Энн Стюарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы её ненавидели!
— Безумно. — В голосе Тьернана не было и тени сожаления. — И во время суда эта ненависть выплыла наружу, как я ни пытался её скрыть. Во многом из-за нее, собственно говоря, меня и признали виновным. А судья без зазрения совести вынес мне смертный приговор.
— Неужели вы ненавидели её настолько что могли бы убить?
— Без колебаний. — Ответ прозвучал резко, как удар хлыста.
— И вы… убили ее?
— Прочитайте рукопись. — Краткая вспышка гнева погасла, и с Кэссиди вновь беседовал умелый и искусный манипулятор.
— Я не могу принимать на веру все, что читаю, — возразила ему Кэссиди.
— Это очень мудро. А заодно не стоит принимать на веру и то, что вам говорят другие.
— А что "с другой стороны"?
На мгновение в глазах Тьернана мелькнуло удивление.
— Вы хотите знать, чем отличаетесь от Дианы? На комплименты нарываетесь, да? Пожалуйста, ложитесь со мной в постель, и я скажу вам все, о чем вы мечтали бы услышать. Даже скажу, что люблю вас, если понадобится.
Кэссиди неотрывно следила за ним, отказываясь уступать. Она понемногу привыкала к его насмешливому тону, и это придавало ей дополнительные силы.
— Так чем все-таки я отличаюсь от вашей жены?
— Ее я сравнил бы с дорогим фарфором, — неторопливо промолвил он. Она была тонкая, хрупкая и со скрытым изъяном, из-за которого и разлетелась вдребезги. А вы слеплены из обожженной глины — прочная, вечная и устойчивая.
— О Господи! — воскликнула в сердцах Кэссиди. — И после этого вы ещё считаете себя покорителем дамских сердец?
— В данный миг я вовсе не пытаюсь соблазнить вас, — сухо проронил Тьернан. — Я говорю вам чистую правду в расчете на то, что у вас хватит ума понять её.
— Я поняла, — кивнула Кэссиди. — Я — глина, а она — фарфор. Дальше что?
— Она считала себя центром Вселенной, пупом Земли — все только и вертелись вокруг нее. И она не могла уже жить вне пределов крохотного замкнутого мирка, который сама же себе и соткала; с помощью людей, готовых её на руках носить.
— Она вам изменяла? У неё были любовники?
Губы Тьернана скривились в безобразной усмешке.
— Единственный мужчина, которого Диана любила больше, чем меня, это её отец.
— Еще одно различие между нами, — заметила Кэссиди. — Я всего лишь крохотный винтик в сложном и громоздком механизме, который сконструировал мой отец.
— Бедненькая, — съязвил Тьернан.
Как он и рассчитывал, Кэссиди это задело.
— Вы упомянули про её извращенные желания, — напомнила она. — Значит ли это, что меня вы считаете образцом поведения?
— Да, — быстро ответил Тьернан. — Не считая тех случаев, когда вы находитесь в моем обществе.
— Что ж, — констатировала Кэссиди. — Одно, по крайней мере, роднит нас с Дианой: несчастное знакомство с вами. — Она откинулась на спинку стула. Кофе уже остыл, но Кэссиди все же отпила глоток, просто так, чтобы чем-нибудь заняться. — А вы ей изменяли?
— По мнению судей — да. Множество раз.
— А на самом деле? — упорствовала Кэссиди. — Вы изменяли этой невротичке, которая любила вас до беспамятства?
— Да.
— Если верить стенограмме, то одна из ваших любовниц бесследно пропала. Обвинитель намекал, что, возможно, она не единственная ваша жертва, но это было вычеркнуто из протокола.
— Да, — кивнул Тьернан.
— Вы убиваете всех женщин, с которыми спите?
— Только тех, кто этого заслуживает, — ответил Тьернан. И, снова раскрыв книгу, углубился в чтение.
* * *— Как, вы сегодня уезжаете? — в ужасе спросила Кэссиди.
— Да, милочка, у нас нет выбора, — ответила Мабри. — Шон хочет выбраться из Нью-Йорка, а я не смею его удерживать. Шац устраивает вечеринку, а для Шона она, наверное, последняя возможность повидаться с приятелями. Не могу же я с ним спорить. Поехали с нами!
— Я терпеть не могу Ист-Хэмптон! — воскликнула Кэссиди. — А Шаца Беррингера и вовсе на дух не выношу. Как и их писательские вечеринки.
— Так же, как Ричарда Тьернана? — осведомилась Мабри, продолжая укладывать вещи в дорожную сумку.
— Я вовсе не ненавижу его, — возразила Кэссиди.
Мабри изогнула тонкую бровь.
— В таком случае ты гениально прикидывалась, милая. Я готова была голову на отсечение отдать, что ты испытываешь к нему глубокое отвращение.
— Не говори ерунду, Мабри, — завелась Кэссиди. — Ты сама видела нас в холле пару дней назад.
— Да, но я неплохо знаю тебя и Ричарда, а посему легко могу догадаться, кто тут главный затейник. Тебя всегда тянуло к скромным, напрочь лишенным воображения увальням. С детства, должно быть. С Марком Беллингемом вы смотритесь как идеальная пара.
— Он женат.
— Он разведен. Без пяти минут, по крайней мере. А кто тебе сказал, что он женат?
— Ричард, — пожала плечами Кэссиди. — Кто же еще.
— Занятно, — сказала Мабри, сворачивая шелковое платье. Чем бы она ни занималась, у неё все спорилось: и рукоделие, и стряпня, и даже такой незатейливый процесс, как сборы в дорогу, получался изящным и грациозным.
— Понятно, ты хочешь сказать, что Ричард мне не подходит, — сказала Кэссиди обманчиво спокойным тоном. — Что мне нужны только самые скучные и серые мужчины. Что ж, возможно, ты права. — Кэссиди не понравилось, что Мабри вдруг ни с того, ни с сего решила на неё наехать. Хотя сама она и в самом деле предпочитала иметь дело со спокойными и уравновешенными мужчинами, от которых не приходилось ожидать подвоха. И хорошо! Стоило ей только немного пообщаться с такой сложной и непредсказуемой личностью, как Ричард Тьернан, как у неё едва крыша не поехала. Кэссиди не узнавала себя: и куда только подевался её инстинкт самосохранения?
В прекрасных глазах Мабри засветилось любопытство.
— И что тогда ожидает вас с Ричардом?
— Что значит "нас с Ричардом"? — вскинулась Кэссиди. — Нас с ним ничто не связывает. Но это вовсе не означает, что я его ненавижу. Нет, я ему всей душой сочувствую. Он потерял жену и детей, его признали виновным в убийстве, сделали отщепенцем, изгоем общества.
— А мне почему-то кажется, что Ричарду на все это наплевать, — заявила Мабри. — Что он даже рад избавиться от общества. А ты, значит ему сочувствуешь? Жалеешь заблудшую овечку. Хотя в глубине души опасаешься, что под личиной агнца божьего может скрываться гремучая змея.
— Думаешь, все-таки он их убил? — спросила Кэссиди, затаив дыхание в ожидании ответа.
На какое-то мгновение — головокружительное и бесконечное — их глаза встретились. У Мабри было особое чутье на людей, и Кэссиди внезапно показалось, что все её будущее зависит сейчас от ответа мачехи. Если, по мнению Мабри, Ричард невиновен, то тучах, сгустившихся над головой Кэссиди наступит просвет, а в душе вновь зародится надежда. Хотя Кэссиди и боялась признаться даже сама себе, на что именно надеется.