Предчувствие смерти - Анна Владимирская

Они зашли в дом. Не успели присесть, как Андрей заговорил:

— Ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить? — Он нервно вскочил и встал у окна. Капли дождя стучали по подоконнику все чаще. — Я ничего не понимаю. Вернее, понимаю, что Иван не мог убить Аллу, потому что убить хотели тебя. Так?

— Скорее всего.

— Он случайно там оказался. Ведь ты так же думаешь?

— Может быть, хотел зайти к Алле, а может, сразу к нам, если знал, что она затеяла стирку в нашей квартире, Ее дверь была заперта, а наша открыта, потому что она вышла во двор развешивать белье, Иван зашел к нам, наверняка увидел из окна лежащую на земле женщину, решил, что это я, вышел во двор, наклонился и повернул ее. Вот почему руки в крови…

— Черт возьми! Что ж это за напасть такая на нашу голову? Что теперь с Иваном будет? С Галей?..

— Андрюша, я от вопросов устала в милиции, хватит их с меня. Тебя интересует звонок Баеву, верно?

— Да,, Ведь это же человек, связанный с… Ну…

— Говори, говори.

— В общем, с рэкетом?

— Вовсе не обязательно. Сейчас такое время, что любые ребята могут оказаться и охранниками, и бандитами, и спецподразделением, и, не дай Господи, террористами.

— Не сбивай меня, Вера. Зачем тебе понадобилось встречаться с этим человеком? Я за тебя волнуюсь.

— Не беспокойся, мне с разными людьми приходилось встречаться. А встреча нужна. Я хочу положить конец нашим приключениям, они меня уже достали.

— И ты думаешь, человек, связанный с… Ну, не с мафией, конечно… Короче, коррумпированный чиновник тебе поможет? Это как-то… Неправильно. И зачем ему тебе помогать? Может, попробовать как-то иначе?

Теперь встала Вера, заходила вдоль кровати и кресел.

— Не вижу ничего безнравственного в сотрудничестве с таким человеком, тем более, если есть серьезная опасность и нужно в ней разобраться. Ты пойми, сейчас нигде, а особенно в таком месте, как полуостров Крым, почти ничего криминального не происходит без ведома определенных людей и организаций. Мне мой полковник Сердюк когда-то все очень популярно объяснил. Он с ними тоже сотрудничает, получает информацию. И ловит, когда надо. А они своих иногда сдают, по принципу «лучше потерять палец, чем всю руку». Что ж, таково устройство мира, Андрюша! Организованная преступность, как и любое явление, имеет, как ни странно, положительные стороны. И положительное заключено в слове «организованная». Кстати, бороться с организованной преступностью — дело сложное, лучше бороться с собственно преступностью, а организованность не трогать… Но это я так, к слову. Вот ты, кроме Великобритании, где еще бывал за границей?

— В Чехии. А что?

— А я была когда-то в Италии. В том числе и в Палермо. У тебя этот город с чем ассоциируется?

— С мафией, конечно. «Крестный отец» и все такое.

— Вот именно. Голливудские фильмы… Но это на самом деле не совсем так. Вот в этом городе чувство защищенности гораздо сильнее, чем в любом нашем мегаполисе. Уж поверь мне! У нас могут сумочку из рук вырвать, по морде засветить ни за что. Уличные нравы! А в Палермо, где жизнь контролируется мафией, шпаны нет. Зато порядок есть и покой. Ходи вечером по улицам, сколько хочешь. Понимаешь? Реальный порядок, не номинальный.

— Так ты за «сильную руку», за хозяина?

— А-а, вот ты уже и в пережитках тоталитаризма стал меня подозревать. Нет. Я просто хочу чувствовать себя защищенной, а кто у власти, это мне все равно. Баев — человек умный, он не стал сдирать с Ивана последнее, а дал понять, что ему выгодно Иваново процветание. А Ивану и таким, как он, не все ли равно, кому налоги платить? Лишь бы не трогали по-глупому, не мешали работать и жить. Когда государство возьмет этот принцип на вооружение, вот тогда мафия и исчезнет. И между прочим, эти люди имеют дело не с обществом в целом, а с конкретным человеком, что гораздо гуманнее: они к нему привязываются, холят его и лелеют, и даже порой готовы его защитить не только из материальных соображений — бывали такие случаи. Они тоже живые люди.

— Ладно. Готов признать, что устройство мира таково, и даже принять. Тем более что я в своей клинике тоже сталкивался с разнокалиберными пацанами. Лечил их собак. Но тогда я не понимаю, почему же ты раньше не прибегла к помощи с этой стороны? Если ты так разбираешься во всем этом и про телефон солидного человека запомнила… Ждала, что ли, пока кого-нибудь убьют?

— Андрей! Как ты можешь?!

На глазах женщины заблестели слезы, она развернулась и вышла в прихожую. Андрей оторопело посмотрел ей вслед, потом вслушался в свою последнюю фразу и понял, какая она идиотская. Даже нет, не так: кощунственная. Он вскочил и вышел вслед за обиженной любимой.

Она открывала дверь.

— Погоди…

— Я скоро вернусь, — хмуро сказала она, не глядя на него.

«Ч-черт, что у меня за язык!» — Андрей с досадой стукнул себя кулаком по бедру.

Вера вышла на улицу и быстрым шагом пошла в сторону набережной. Зазвонил ее телефон.

— Да, — ответила она. — Ресторан «Кафа», через полчаса? Мне известно, где это. Буду. Как я вас узнаю? Понятно, седой… Я небольшого роста, у меня каштановые волосы. Да, до встречи.

«Ну вот, — подумала Вера. — Встреча в верхах состоится».

Ресторан располагался на улице, отделенной от набережной только железнодорожными путями. Все художники на феодосийском Монмартре попрятались от дождя, и людей почти не было. Зато их было много в зале ресторана. Как только Вера зашла, к ней сразу подскочил метрдотель:

— Вера Алексеевна?

Она кивнула.

— Вас ждут. Сюда, пожалуйста. — Он провел ее за красиво расписанную в старинном стиле перегородку. — А вы к кому?

Вера обернулась. Позади них стоял Двинятин.

— Я с женщиной, — твердо сказал он.

Ресторанный работник колебался, вопросительно глядя на гостью. Она прочитала в глазах Андрея такую решимость сокрушить все вокруг, если ее вдруг захотят обидеть, что ей на миг стало смешно.

— Секундочку, — сказала Вера. — Посадите моего спутника здесь, неподалеку.

Андрей кивнул и, оглядываясь, пошел за метрдотелем. А Вера уселась за столик к седому, массивному, плотному человеку лет шестидесяти. Рядом с ним находился молодой невыразительный парень.

— Ну, здравствуйте, Вера Алексеевна, — сказал густым баритоном Антон Ростиславович. За темными очками глаз его не было видно. — Раз уж вы вытащили меня сюда, что будем пить?

Вера помолчала мгновение, присматриваясь.

— Коньяк, — сказала она, хотя терпеть его не могла. — Вы ведь любите "Хеннесси"?

Невыразительный молодой человек вскинул свои бледные брови. На лице Антона Ростиславовича не отразилось ничего, но он сказал;

— Если хотели удивить — удивили. Вы что-то еще обо мне знаете?

— Кроме номера телефона и должности вице-президента Киммерийского союза предпринимателей, ничего. Но у меня есть глаза. Сразу поясняю: я врач, психотерапевт, живу в Киеве, здесь на отдыхе. Потом вы все обо мне выясните и узнаете больше. А сейчас — нельзя ли, чтобы ваш помощник дал нам возможность поговорить?

И вновь на бледном, крупной лепки лице Вериного собеседника не дрогнул ни один мускул.

— Серый, закажи и отойди, — бросил он невыразительному и, когда они остались вдвоем, сказал: — Слушаю.

Вера постаралась сосредоточиться.

— Итак, здесь, в этом городе, со мной и моей семьей произошло несколько странных происшествий. Случайно или не случайно, но утонула квартирная хозяйка. Потом нас ограбили. Напали на мою дочь…

— Все это, — перебил ее Антон Ростиславович, — ваши проблемы, не мои. Может, вы что-то напутали? Я бизнесмен, мелочами не занимаюсь. Не понимаю, чем я вам могу помочь, да и могут ли вообще пересекаться наши интересы.

Официант принес коньяк, закуски, расставил все приборы в строгом соответствии с застольным этикетом, мастерски наполнил рюмки и встал поодаль, слегка наклонившись в готовности. Антон Ростиславович шевельнул щекой, и официант мгновенно исчез.

— Я не успела сказать про убийство, — терпеливо продолжила Вера с того места, где ее прервали. — Убили отдыхающую, мою соседку. Она была в моем халате, ее перепутали со мной. Интерес же ваш вот в чем: каких-то ваших людей, назовем их как есть — бойцами, использует некто… со стороны. Я уточню: не именно ваших людей, но в том числе, возможно, и их. Этот некто, желая досадить мне и избавиться от меня, использует ребят втемную — ни их, ни тех, кому они подчиняются, не ставя в известность о своих целях. Это, Антон Ростиславович, уже само по себе нехорошо. Непорядок. Некто — человек нездоровый и, скорее всего, в чем-то запутавшийся, он испугался моего присутствия. И напрасно, кстати, иначе бы остался в покое, не заварилась бы вся эта каша. Я его и так вычислю, в принципе, я уже догадываюсь, кто он. А от вас мне нужно только одно: не позволять ему использовать ваших людей. Не стоит им вмешиваться, и в первую очередь — это не нужно вам. Это же вас может как-то обеспокоить?