"Канцелярская крыса" - Константин Соловьёв

Герти рассеянно кивал собственным мыслям, потом вдруг восклицал «Вздор!», и начинал ходить взад-вперед по номеру.

Ладно, откуда автоматон черпает энергию? Все автоматоны, что он видел, питались гальваническими элементами, похожими на большие и громоздкие лейденские банки. Мистер Иггис, если он автоматон, будет потреблять эти элементы один за другим, но где он сможет восстанавливать свой энергетический баланс? Впрочем, все гостиничные номера в «Полевом клевере» оснащены гальванической сетью, от которой питаются светильники. Вероятно, при некотором навыке возможно подключиться к этой сети… Для автоматона это было бы столь же удобно, как для Герти — получать провизию из ближайшего ресторана по трубопроводу.

Герти тряс головой, как будто это могло вытряхнуть из нее вздорные мысли. Но те плодились гораздо быстрее, чем он успевал от них избавляться.

Наверняка, это помрачнение сознания, вызванное скудным питанием и врожденной мнительностью. Кто в здравом уме решит, что по соседству с ним живет механический человек? Вздор, вздор, трижды тридцать раз вздор! Да, мистер Иггис может выглядеть довольно странным. Да, он держится весьма необычно, а его отстраненность подчас выглядит подозрительно, но этого недостаточно, чтоб считать, будто внутри у него крутятся шестеренки.

За то время, что Герти провел в Новом Бангоре, он во множестве видел автоматонов. По крайней мере, повидал их достаточно, чтоб из удивительной диковинки они превратились во вполне привычный элемент окружающей обстановки.

Как правило, это были громоздкие и неуклюжие существа, отчаянно громыхающие, неловкие и наделенные очень куцым умом, напоминающим скорее, неразвитый ум тихого деревенского дурачка, чем обычный человеческий. Иногда они выглядели как оживший комплект парадных лат XIII-го века, иногда как скафандр глубоководного водолаза, иногда как гротескная, с гипертрофированными человеческими чертами, статуя. Но никогда они не выглядели как человек, даже приблизительно.

Наблюдая за их тщетными попытками оказаться полезными, Герти размышлял о том, что даже в паровом утюге больше разума, чем в этих огромных нескладных куклах. Автоматоны Нового Бангора были старательны, дисциплинированны и терпеливы, но вот ясный ум к их достоинствам, увы, не относился. Автоматоны-привратники периодически вырывали дверь из петель, пытаясь распахнуть ее. Автоматоны-грузчики в лучшем случае относили свою ношу не туда, куда требовалось. Автоматоны-столяры умудрялись завязать узлом пилу, когда требовалось просто распилить пополам доску.

Они были еще детьми, слишком рано появившимися детьми стремительно и бездумно развивающейся технологической эры. Сама эта эра, думалось Герти, похожа на безоглядно несущийся вперед паровоз, машинист которого давно перестал разбирать знаки. Все выше давление в котле, все труднее его стравливать, и все страшнее гудит готовый лопнуть от напряжения металл. Все эти новые изобретения, аппараты Попова, подводные лодки, аэропланы, кинематограф, бензиновые автомобили, самозарядные винтовки, все это потоком льется из чрева эпохи, рожденное не тщательным расчетом, а только лишь сиюминутной потребностью вечно спешащего человека…

Автоматоны в Новом Бангоре только входили в моду. Их военные и промышленные собратья трудились без малого четверть века, но лишь несколько лет назад кому-то пришло в голову, что подобные механизмы можно ввести и для гражданского пользования. С того момента автоматонов все прибывало на улицах. И хоть были они ужасно нескладными, напоминающими своей внешностью и повадками инопланетных существ, затесавшихся в людское общество, было очевидно, что в ближайшие годы спрос на них не уменьшится.

Автоматоны по своей природе были лишь бесхитростными исполнителями чужой воли. Они умели воспринимать простейшие приказы и, сообразно с узором на своих валиках, претворять их в жизнь. Себя как личность они не сознавали, как не могла подобного осознавать печатная машинка или стиральная доска. Всего лишь примитивные человеческие подобия, годные для выполнения несложных операций.

Испытывая поначалу немалое любопытство, Герти с особым вниманием слушал все, что говорят в городе про автоматоны, и уже через две недели у него набралась неплохая коллекция историй разной степени причудливости. За достоверность их он ручаться бы не стал, но и на пустопорожние сплетни они не походили.

Так, ходили слухи про автоматона-охранника, который посреди ночи решил, будто стая мышей организованной злоумышленной группой посягает на имущество его хозяина. Недолго думая, он попытался их задержать, уведомляя на трех языках о недопустимости нарушения частной территории. Но то ли мыши оказались недостаточно здравомыслящими касательно соблюдения гражданских прав, то ли автоматон — чересчур ревностным исполнителем хозяйской воли, дом в итоге пришлось снести: выглядел он так, будто его шрапнелью расстреливал весь королевский флот.

В пекарне на Рут-стрит не так давно трудился автоматон-пекарь. Конечно, пекарем его никто не звал, но куцего механического ума хватало на то, чтоб замесить тесто из приготовленных компонентов и отправить в печь. Для подобных операций не требуется глубокий ум, лишь сильные руки, так что гидравлические приводы авто-пекаря пришлись весьма кстати. Автоматон справлялся со своей работой так хорошо, что хозяин привык вполне доверять ему, возвращаясь в пекарню лишь затем, что вытащить хлеб из печи. Не учел он лишь того, что из-за влажности и пара, что царили на кухне, бумажный свиток с программой в голове автоматона постепенно ветшал и приходил в негодность. Кончилось тем, что у него совершенно расползся тот участок, что отвечал за распознавание ингредиентов. И пекарь-автоматон, впервые в жизни избавленный от необходимости следовать программе, принялся творить на свой вкус.

Хозяина пекарни по приходу ждал настоящий кулинарный шедевр, повторить который не взялся бы повар ни на одном континенте. На начинку чудо-пирога пошли мелко-изрубленная мебель, постельное белье и клочья ковров, а венчали его изящные украшения из битой посуды и газет. Когда хозяин пекарни вернулся, довольный итогом своих трудов механический пекарь занимался тем, что месил тесто из письменного стола.

Были и другие истории. Про первого в городе автоматона-водителя, который недрогнувшей рукой направил свой транспорт в море, ушел на дно и, говорят, до сих пор сидит там, бессмысленно крутя руль. Про автоматона-привратника, который имел дурную привычку путать гостей с их верхней одеждой, окончившего свою службу в день, когда доложил хозяину, демонстрируя дамское манто и мужской сюртук: «Граф Шрусбери с супругой, сэр» (граф с супругой впоследствии обнаружились в платяном шкафу, смущенные, но в полном здравии). Про первого в мире автоматона-художника, который, к досаде своего хозяина, оказался концептуальным супрематистом: нарисовал портрет не красками по холсту, а куском камамбера[54] по стене гостиной.