"Канцелярская крыса" - Константин Соловьёв

Константин Сергеевич Соловьёв

«Канцелярская крыса»

ЧАСТЬ 1

Человек может поверить в невозможное,

но никогда не поверит в неправдоподобное.

«Мемфида» подошла к причалу тяжело и грузно.

В ее старом и порядком проржавевшем корпусе не было изящества морской нимфы[1], скорее она напоминала уставшую и неуклюжую морскую корову, дотянувшую, наконец, до привычного стойла и удовлетворенно в нем замершую. Герти ощутил, как задрожала под ногами раскаленная палуба. Дрожь эта передалась его телу, от нее приятно и сладко заныли кости.

«Мемфида» качнулась своим неуклюжим, изъеденным океанской солью, телом. На берег, разворачиваясь, потертыми шнурками полетели швартовы.

На причале, чудом не сшибаясь друг с другом, сновали портовые рабочие — десятки гибких тел в комбинезонах цвета хаки. Они показались Герти стаей вертких дрессированных обезьян вроде тех, что карабкались по вольерам лондонского зоопарка. Суета, многоголосый хор, который решительно невозможно было разобрать на отдельные слова, мельтешение тел… Но этот хаос был упорядочен, просто по своим, непонятным новичку, законам. Не прошло и минуты, как канаты оплели швартовочные тумбы, а с бока корабля свесился длинный язык трапа.

Герти через силу сделал глубокий вдох. Приятное возбуждение сменилось приступом подавленности. Словно это не «Мемфиду», а его самого привязали к острову прочными канатами. Светло-серый сюртук из хлопчатой саржи[2] («прекрасный выбор для джентльмена в тропическом климате! Не маркая и легко дышащая ткань!») показался тяжелым и неудобным, как рыцарская кираса. Саквояж и чемодан, которые он механически продолжал сжимать в руках все то время, что швартовался корабль, делались все тяжелее с каждой секундой.

— Добро пожаловать в Новый Бангор!

Герти поспешно обернулся. Наблюдавший за швартовкой офицер шутливо отдал ему честь. На рукаве кителя мелькнул знак, кругляш и две линии под ним. Лейтенант? Сублейтенант? Герти никогда толком не разбирался в морских званиях.

— Благодарю, — пробормотал он и, не зная, что сказать еще, на всякий случай добавил, — Прекрасная, кажется, погода?

— Если верить термометру, девяносто градусов с самого утра[3]. Не завидую я здешним курам. Должно быть, они несут готовый омлет, успевай лишь подставлять тарелки…

— Жарковато, — признал Герти, обливаясь потом и оттягивая врезавшийся в шею галстук.

— Полинезия, — сказал офицер таким тоном, точно это все объясняло, — Привыкайте. Здесь такая погода царит примерно четыреста семьдесят дней в году.

— Но в году лишь триста шестьдесят пять дней.

— Только не в полинезийском, — усмехнулся офицер, — В полинезийском гораздо больше. Здесь время тянется куда дольше, чем на континенте. Тропики.

Не зная, что на это ответить, Герти огляделся.

И первое, что он вынужден был отметить, раскинувшийся в бухте Новый Бангор решительно не походил на те изображения колониальных городов, что прежде ему попадались на открытках и в газетах. Остров не окаймляли рощи кокосовых пальм и песчаные, медового цвета, пляжи. Не было видно и крытых тростником хижин, которые в представлении Герти были неотъемлемым атрибутом всякого колониального острова даже в конце девятнадцатого века. Не было даже леопардов, на которых Герти с удовольствием бы посмотрел, разумеется, в том случае, если бы эти леопарды находились на надежной привязи.

Новый Бангор с первого взгляда показался ему огромным и шумным. Рассыпанный по бухте и тянущийся, сколько мог ухватить глаз, этот город словно изображал один из районов Лондона, с поправкой, разве что, на тропический климат и не вполне привычную архитектуру. Он был пестрым, невыразимо пестрым, и Герти подумалось, что город похож на самую настоящую свалку вещей, высыпавшихся через прореху в мешке старьевщика.

Не в силах сосредоточиться на чем-то одном, взгляд блуждал без всякой системы, выхватывая из этого пестрого вороха то один предмет, то другой, точно жадная хозяйка, вытягивающая предметы из тачки старьевщика. Новый Бангор — настоящий, а не тот, что представлялся Герти во время долгого пути — появлялся перед ним кусками, причем куски эти оказались нагромождены друг на друга. Старые, выгоревшие под солнцем, коробки портовых складов, кажущиеся ржавыми кирпичные постройки, спицы телеграфных столбов, покачивающиеся, точно сытые гуси в пруду, корабли…

Герти почувствовал легкое головокружение, которое списал скорее на слишком большую порцию свежих впечатлений, чем на отчаянно воняющий рыбой, краской, водорослями и металлом порт. Никогда прежде не покидавший Лондона, он оказался подавлен незнакомым ему городом, оказавшимся огромным, шумным и состоящим из великого множества частей. Совсем не тот тихий сонный колониальный городок, что он представил, едва лишь взяв в руки командировочное удостоверение.

Герти промокнул платком мгновенно вспотевший лоб.

— Никогда не были в тропиках? — поинтересовался офицер, про которого Герти уже успел забыть.

— А? Нет, не доводилось.

— Этот климат здорово выматывает, особенно с непривычки. Старайтесь не проводить много времени на солнце и пейте лимонный сок.

Герти улыбнулся. У его улыбки оказался столь кислый привкус, словно он уже съел лимон целиком.

— Это поможет?

— Главное, разбавлять его джином в нужной пропорции. Не волнуйтесь, Новый Бангор — вполне милое местечко, если обвыкнуться. Здесь нет малярии, а это уже многого стоит, уж поверьте.

— Не сомневаюсь, что в этой части света даже малярию приходится доставать с трудом…

Офицер с удовольствием рассмеялся. Зубы у него были крупные и белые, как выбеленные океаном кости китов.

— Сберегите свое чувство юмора, приятель. Здесь такого не найти, английский товар… Вы из Лондона?

— Да.

— Я отчего-то так сразу и подумал. Странно, ваше лицо мне незнакомо. А я думал, что видел всех пассажиров на «Мемфиде».

— Признаться, большую часть времени я проводил в своей каюте. Эта качка и, знаете, океанский воздух…

— Да, нашу старушку «Мемфиду» качает, как ирландского пьяницу в пятничный вечер, это правда. Простите, как вас зовут?

— Уинтерблоссом, — Герти улыбнулся, как и полагается вежливому молодому человеку, каким он себя искренне считал, — Гилберт Уинтерблоссом.

— Что ж, мистер Гилберт Уинтерблоссом, желаю вам приятного отдыха в Новом Бангоре!

Герти нахмурился, немного уязвленный. Он знал, что его молодость подчас слишком бросается в глаза, несмотря на строгий деловой костюм и шляпу-котелок, как и к тому, что она часто производит невыгодное впечатление на собеседника. Наверняка этот офицер решил, что Герти относится к тому сорту молодых людей, что колесят по колониальным городам южного полушария, мня себя поэтами в поисках вдохновения, но на деле оказываются самыми легкомысленными гуляками.