Совершенно секретно - Ральф Ингерсолл

С палубы нашего ЛКМ, хотя Франция была всего в нескольких сотнях ярдов от нас, никак нельзя было разобрать, что же именно там происходит. Люди на отмели казались крохотными черными фигурками на белом фоне песка. Песок между ними взлетал небольшими фонтанчиками, а черненькие фигурки, казалось, плясали вокруг этих фонтанчиков. Время от времени из какого-нибудь десантного судна первой партии транспортов, которые подошли раньше нас, выскакивала маленькая машина, — выскакивала и начинала очень медленно ползти через эти фонтанчики. А потом вдруг она или останавливалась на месте или переваливала через дюны и исчезала. Мы были на одном из судов сильно растянувшейся флотилии, точно таких же, как наше, грязновато-белесых в этом утреннем солнечном свете. Все мы двигались ровной кильватерной колонной, очень, очень медленно. Пункты высадки все уже были забиты, а полдень еще не наступил.

Вода на мелководье была спокойна, а линия военных кораблей, которые все еще палили, находилась далеко позади нас, почти на горизонте. Над нами в рассредоточенных строях пролетали истребители, по два, по четыре. Они не стреляли, и в них никто не стрелял, но далеко за чертой берега расстилалась по небу пелена серо-белых дымков, и прямо над нею, сверкая сквозь нее, как звездная пыль, вспыхивали там и сям огненные блестки, — они свидетельствовали о том, что там орудуют бомбардировщики.

Приближаясь к берегу, мы некоторое время слышали глухие раскаты орудий линкоров, но теперь уже на наших собственных танках в трюме под нами запускали моторы, и только этот шум и стоял у нас в ушах. Мы смотрели и, ничего не слыша сквозь шум, не в состоянии были ничего понять в той странной неразберихе, которая происходила вокруг нас. Маленькое десантное судно, полное бойцов, шедшее рядом с нами, плавно взлетело в воздух, с величественной медленностью накренилось, легло на борт и, наконец, совсем перевернулось, погрузив свой открытый зев, полный людей, прямо в воду, которая сразу сомкнулась, оставив торчать только тоненькую полоску киля. Фонтанчики, которые взлетали на берегу, двигались нам навстречу. Высокие гребни белой и серой воды набегали и падали. Маленький катер, оттолкнувшись от берега, пошел прямо на нас; он прошел совсем рядом. Мы заглянули в него и увидели раненых на дне, одни из них корчились, другие лежали неподвижно. Два десантных судна впереди нас уже разгрузились, и теперь между нами и сушей осталась только небольшая полоска воды. Юный шкипер сказал: "Ну, теперь наша очередь", — и старое потрепанное суденышко, казалось, подтянулось и ринулось к суше. Вблизи мы увидели, что люди вокруг песчаных фонтанчиков на отмели будто играли с ними; они бегали между ними, бросались на землю, дергались, вертелись.

Один из них, когда мы уже совсем подошли к берегу, остановился прямо около такого фонтанчика и дважды перевернулся на месте, вскинув вверх руки.

Все это мы, как во сне, видели с палубы. Когда второе судно справа от нас взлетело в воздух и, опрокинувшись, рухнуло в воду, вода вокруг закипела и заплясала. Все переживанья этой ночи, взрывы громадных Летающих крепостей падающих на землю и объятых пламенем, горизонт, полыхающий холодными вспышками линкоров, неистовый "ветер и волны — все это слилось воедино, и я почувствовал себя, как та маленькая девочка из "Бури на Ямайке", я испытал землетрясенье. Это мое переживание никак нельзя сравнить с переживаниями других людей — ибо это было мое землетрясенье.

Когда мы подошли и спустили трап, это детское удивленье исчезло. С этой минуты все стало в высшей степени прозаично. У нас с полковником на двоих был один бронированный джип, с листом стали в четверть дюйма толщиной вместо ветрового стекла, и пятилинейным пулеметом на станке сразу за двумя передними сиденьями. С нами были шофер и пулеметчик. Мы не хотели рисковать и доверяться этой машине на отмели, поэтому мы прицепили ее к нашему последнему танку, чтобы он вытащил ее на берег. Полковник уселся на задок первого танка, а я забрался на задок последнего, того самого, который буксировал джип. Мы поступили так на тот случай, если бы с одним из нас что-нибудь случилось. У нас на карте было отмечено место, сразу за первой грядой дюн, где мы должны были соединиться с танками другого десантного судна. Наш взвод мотоциклистов и планерно-десантная пехота, которой надлежало погрузиться на танки, должны были встретиться с нами там же.

Наш шкипер очень хорошо обеспечил высадку. "Шкиперы десантных судов по отношению к своим пассажирам разделяются на хороших и на плохих. Плохие ведут свое судно нерешительно и становятся на глубокой воде. Наш шкипер оказался хорошим шкипером, он не побоялся врезаться в песок и подвел свое судно к самой суше. Наши большие танки только чуть-чуть забрызгались, сползая по трапу на берег.

Судно наше стало носом прямо против прорези в дюнах, где проходила дорога. Величественно, один за другим, первые пять танков нырнули носом вперед, спускаясь на трап, покачиваясь и переваливаясь, пошли над водой, перевалили за дюну, исчезли из глаз. На полпути, на самой середине отмели, мой шестой танк, тащивший за собой джип, вдруг остановился и задумался. Сидя на броне, пока еще он полз по трапу, я бегло осмотрел берег. Большая часть этих песчаных фонтанов возникала, насколько я мог понять, от огня минометов. Мины падали чуть-чуть левей того места, где нам нужно было пройти. Ясно было, что первая же мина, которая упадет немножко правее, угодит как раз в хвост танка. В ту самую минуту, когда танк остановился, где-то там, у подножья холмов, сменили прицел. И мины стали падать дальше, перелетая через нас.

Затем я помню, что слетел с моего трясущегося стального насеста, сброшенный взрывной волной, и упал в песок позади танка, возле привязанного на буксире джипа. Кто-то из сидевших в джипе был ранен чем-то, отчего полетел и я, но оказалось — это была пустяковая ссадина, и мы все трое бросились к тросу, чтобы отцепить машину. Когда мы, наконец, ее отвязали, я послал ее вперед к полковнику и начал дубасить по металлическим бортам танка, чтобы заставить водителя оглянуться на меня.

Мы стояли прямо на самой середине единственной дороги, которая вела с берега, а вся лавина вторжения, казалось, громоздилась позади нас или, прорываясь сбоку, стремительно неслась за нашей машиной. Люди неуклюже бегали по отмели, тяжело переваливаясь под тяжестью своего снаряжения и оттого, что ноги вязли в песке. На всех нас были надеты подмышками, вокруг туловища, большие плоские, похожие на круглую кишку, резиновые спасательные пояса.

Проклятый водитель не мог услыхать меня из глубины танка. Танк был задраен наглухо. Докричаться к нему внутрь не было никакой возможности. Снаряды сыпались, то не долетая до нас, то перелетая через наши головы и взметая фонтаны песку. Затем вдруг раздался тонкий, высокий, пронзительный звук, и я только потом понял, что это заряд 88-мм орудия, — понял это уже потом, потому что, если вам случится услыхать его совсем близко, то ни думать, ни припоминать, что это такое, вам не приходится. Обычно вы, прежде чем успеваете что-либо сообразить, оказываетесь ничком на земле, — так молниеносно следует за этим звуком инстинктивное движение спрятаться. Но он, должно быть, пронесся куда-то очень далеко, так как я не могу припомнить, слышал я его взрыв или нет.