На пути "Тайфуна" - 2 - Александр Калмыков

   Наш экипаж, хотя и немного подмерзший, но весьма бодрый, был полон энтузиазма. Все проблемы казались мелкими, и не стоящими внимания. Если тут и есть немцы, то их немного, да и переводчик у нас замечательный, сможет навешать им лапшу на уши. Ну, а дойдет дело до перестрелки, так фашисты пожалеют, что с нами связались. Партизан здесь по заверениям Леонова нет, что конечно плохо, но в данный момент для нас хорошо. Еще не хватало получить пулю от своих.

   После весьма неприятных блужданий по некоему подобию дороги, стало ясно, что напрямую к Белебелке нам не проехать. Все-таки придется поворачивать на трассу, идущею по левому берегу Полисти.

   - Ну ребята, готовьтесь, - проинструктировал я бойцов, перед тем как выводить их в свет, то есть в занятые немцами села. - В фрицев без команды не стрелять, агрессию всем своим видом не выражать. На мирных жителей смотрите с презрением и отвращением. А ну, потренируйтесь.

   Посмотрев, как экипаж старательно корчит рожи, я досадливо махнул на них рукой, и скомандовал - Заводи, - чем тут же вызвал приступ смеха. Запускать стартер, кроме как мне самому, было некому.

   Через Шелудково, где находился нужный нам мост, мы проезжали не спеша. Всем своим видом бойцы старательно показывали, что мы настоящие немцы, и имеем право свободно разъезжать по тылам вермахта. Леонов поймал волну с каким-то бравурным немецким маршем, и теперь бодро помахивал рукой, настраивая себя на роль немецкого офицера. Чтобы придать заключительный штрих нашей внешности, он раздал бойцам немецкие сигареты, наказав курить теперь только их.

   У моста через реку нас остановил бдительный часовой, который хриплым прокуренным голосом принялся канючить "папиры", то есть документы.

   В этот момент я проклял изобретателя этого дурацкого броневика. Вот как командир, сидящий в кабине, должен разговаривать с часовыми, если дверца тут не предусмотрена. Но Леонов ничуть не смутился несовершенством техники. Он сунул в боковую смотровую щель свои липовые бумаги, слегка отдернул полог, служивший крышей в десантном отделении, и высунувшись наружу, начал перебранку с немцем.

   Пока они обменивались не очень понятными для меня фразами, я подвинулся на командирское сиденье, и оглядел часового. Документы он уже вернул, и теперь зябко сжимал руки, затянутые в тоненькие перчатки, не решаясь при офицере сунуть их в карманы. Винтовка у него висела на спине, так что к бою он явно готовиться не собирался. Прильнув еще ближе к смотровой щели, я заметил примечательную деталь его облачения - соломенные лапти. Мне уже приходилось видеть такие в музее и на фотографиях. Непропорционально огромного размера, они обычно выдавались часовым, вынужденным стоять неподвижно, и надевались поверх обычных сапог. Этот вид обуви стал непременным атрибутом классического образа "немца под Сталинградом", но тут был, похоже, в новинку, причем и для наших солдат, и для германских.

   Когда часовой, закончив разговор с Леоновым, обошел Ганомаг сзади и заглянул внутрь, кто-то не удержавшись хихикнул. Я потянулся к автомату, опасаясь, что нас разоблачили, и тут уже несколько человек не скрываясь, залилось хохотом. Авдееву этого было мало, и он что-то насмешливо спросил немца, заставив того уковылять обратно в будку, при этом сердито бурча.

   Я не понимал, ехать нам дальше или начинать стрелять, пока Леонов, вошедший в роль, не пихнул меня в бок, и не рявкнул - Вперед.

   - Вы что так долго разговаривали? - спросил я его, когда мы переехали через мост, и отъехали подальше.

  -- Про горючее спрашивал, - надменно бросил мне Алексей, отвернувшись в сторону.

  -- Ну и?

   Алексей недоуменно покосился на меня, не понимая, что это водитель так настойчиво лезет с расспросами к офицеру, но тут же опомнился. - Нет у них бензина, товарищ командир, у самих машина второй день на приколе стоит. Говорит, заправщики все отослали куда-то на фронт. Плохо конечно, но до Белебелки все равно доедем.

  -- А вы что, изверги делаете? - сердито зашипел я на бойцов. - Находитесь в тылу у врага, и начинаете над ним смеяться.

  -- Виноват, товарищ командир, - не стал оправдываться замполитрука. - Готов в качестве наказания провести внеплановую политинформацию.

  -- Ну а ты, полиглот, - обратился я персонально к Авдееву, - что ты ему сказал?

  -- Просто спросил, не холодно ли ему. Ну, он почему то сразу обиделся, обозвал меня альпийцем, и сказал что я то уже привык к морозам в своих горах.

   Бойцы еще тихонько посмеялись над эдаким чучелом. Для них еще странно то, как немцы боятся холодов. Но зима сама по себе это ерунда, ее можно перетерпеть в теплых домах, укутавшись в груды тряпья. Однако то, что с начала зимы немцам пришлось отступать под ударами наших войск, их очень расстраивало. Не зря любой немецкий солдат, две недели участвовавший в боях этой зимой, автоматически награждался медалью "Зимняя кампания на Востоке 1941-1942гг", или как ее прозвали, "Мороженное мясо".

   Проехав с километр, я непроизвольно начал сбавлять скорость. Скоро нам предстоит выехать на большую трассу, где идет регулярное движение, и вполне возможно, нас еще несколько раз остановят. Если наш маскарад вдруг разоблачат, то лучше подготовиться к бою заранее. Резко остановившись, так что из кузова послышались приглушенные ругательства, я приказал снимать брезент, не обращая внимания на молчаливое возмущение бойцов.

   Дальше дорога вела нас через довольно густой лес, и там я с изумлением заметил, что повсюду под деревьями разбросаны какие-то вещи. Скорее всего, тут когда-то стоял заградотряд, который конфисковывал проходящий транспорт, вытряхивая из грузовиков и повозок все ненужное. Повсюду валяются какие-то мешки, ящики, стопки книг, рулоны, толстые стопки портретов. Сейф с распахнутой дверцей, вероятно когда-то хранивший секретные бумаги и бутылки с коньяком, различная мебель, и даже целый рояль, который пытался увести с собой какой-нибудь ответственный работник, большой любитель музыки. Под снегом угадывались еще какие-то предметы, выделявшиеся своими прямыми линиями и ровными углами,

   Заглядевшись на раскиданные вокруг вещи, ставшие во время войны никому ненужным хламом, я не сразу заметил стоящий впереди мотоцикл и двоих фельджандармов, нетерпеливо притоптывающих на холоде.

   Что-то их маловато для блок-поста. Правда, у них есть автоматы, а в коляске мотоцикла установлен пулемет, но все равно, стоять в лесу вдвоем не очень разумно.

  -- А номер-то на мотоцикле у них не местный, - задумчиво протянул Леонов. - Он принадлежит группе армий Центр. Что они могут здесь делать?

  -- Да и расположились они как-то странно. Позади нас село и мост, впереди перекресток с большаком, вот там бы им самое место, а не здесь, в глухомани.

   Фельджандарм со знаками различия унтера повелительно махнул рукой. Подчиняясь жесту немецкого гаишника, я остановился в нескольких метрах от него, даже по привычке съехав на обочину. Леонов быстро подвигал рукой, похоже, перекрестившись, нахлобучил шлем и полез к выходу, на ходу застегивая ремешок каски.

   Конечно, не годиться офицеру выходить из машины для разговора с нижними чинами, но у нас не тот случай, чтобы демонстрировать свою заносчивость. Толстенький фельджандарм с идеально круглым лицом тоже был о себе высокого мнения. Он только в последний момент сделал символический шажок навстречу старшему по званию, и лишь нехотя поднял руку, отдавая честь. Странно, до этого я был лучшего мнения о соблюдении субординации в вермахте. Или, может быть, эти "цепные псы" всегда так себя ведут, пользуясь своей безнаказанностью.

   Разговор мне было слышно хорошо, и хотя я понимал только с пятого на десятое, но по отдельным словам примерно мог догадываться, о чем идет речь.

   - И куда же это мы такие смелые направляемся, одни и без охраны? - ехидным тоном начал допрос унтер.

   - На станцию Дно.

   - А зачем?

   - Щас прям, так и скажу. Мы каждому встречному унтеру секретные тайны разбалтывать не собираемся.

  -- Да, а вы в курсе, что здесь в лесах, - взмах рукой, - бандитов полно?

  -- У нас куча автоматов и два пулемета.

   Странно, что немцы нас пугают, а сами спокойно стоят тут, посреди леса. Наверняка где-то здесь затаился целый отряд солдат. Как бы в подтверждение моих мыслей, унтер показал на свою тонкую шинель, потом на утепленную леоновскую, в которой слабенькие морозы были не страшны, и одобрительно закивал. - Холодно... долго сидеть... засада, - удалось мне разобрать из его бормотания.

   Что это еще за панибратство такое, - мелькнула несвоевременная мысль, - надо его начальству пожаловаться на неуставные отношения. Впрочем, Алексей, который встал так, чтобы мы видели его лицо, пока совершенно спокоен. Но где же эта проклятая засада может быть, где она? С моего места мне ничего подозрительного не видно. Повернувшись к бойцам, я вопросительно взглянул на них. Опасаясь говорить вслух, они только отрицательно помотали головой.