Сочинения - Леопольд Захер-Мазох

— А я ловлю вас на слове и провозглашаю моим рыцарем!

Бедросов отвесил низкий поклон и прибавил:

— Жду ваших повелений и надеюсь, что вы будете мною довольны!

— Сядьте вот тут, рядом со мной и поговорим по-дружески, — сказала молодая хозяйка, усаживая своего гостя на диван. — Признаюсь, что я вам завидую.

— Интересно узнать, чем именно возбуждаю я в вас это далеко не лучшее чувство?

— Вы пользуетесь преимуществом, о котором мы, простые смертные, и мечтать не смеем.

— Каким же это?

— Вы все обо всех знаете.

— Да… то есть, как вам сказать, — в сущности, это как повезет и лучшим вашим союзником бывает случай…

— Вам известно, как велико женское любопытство… Поневоле позавидуешь человеку, для которого тайн не существует, который смело заглядывает в самые сокровенные изгибы человеческого сердца и, как гигантский паук, накидывает свою паутину на весь город.

— Это в известной степени справедливо.

— Как бы я была счастлива хоть на миг приподнять завесу хоть какого-нибудь таинственного приключения!

— Почему же нет? Полиция нуждается в союзниках, а женщины умеют так ловко все выведывать. Здесь вам нет равных.

— В таком случае примите меня в число ваших агентов.

— С величайшим удовольствием! — ответил полицейский чиновник, целуя руку Эммы.

— Я сегодня же намерена проверить, как далеко простирается ваше всеведение, — с лукавой улыбкою проговорила девушка и спросила, указывая на лежащий на столе портрет: — Кто это такой?

— Граф Солтык, — без запинки отвечал Бедросов. — Разве вы с ним знакомы?

— Нет… Этот портрет был выставлен в окне одного магазина, и я купила его, потому что он мне понравился.

— Не вы первая и не вы последняя увлекаетесь наружностью этого господина! Послушайтесь моего дружеского совета: ограничьтесь портретом графа и избегайте личного знакомства с ним.

— Не думайте, что я в него влюбилась, просто он меня интересует.

— И это небезопасно… Он деспот, Дон Жуан, закоренелый эгоист, человек бездушный, безнравственный, беспощадный!

— Боже, какими ужасными красками вы описываете его!

— Не одну несчастную жертву удалось мне вырвать из когтей этого изверга!.. Я пристально слежу за ним… Еще раз повторяю вам: это знакомство приведет вас к неминуемой погибели!

— Не беспокойтесь, я благоразумна. Ему не удастся опутать меня своими сетями.

— В таком случае, вы будете единственная женщина, не поддавшаяся дьявольскому обаянию этого хитрого человека.

Бедросов пообедал с Эммой в одном из лучших ресторанов города. После обеда они долго катались в коляске по окрестностям. Было уже почти темно, когда девушка вернулась домой. Вскоре приехал и Казимир Ядевский. Елена разыгрывала роль тетушки и наливала чай, сидя перед кипящим самоваром. В камине весело трещали дрова, хозяйка была в отличном расположении духа, что не ускользнуло от внимания ее собеседника.

— Чему ты удивляешься? — спросила она, — ты сделался благоразумнее, я сознаю себя в безопасности, вот почему я так весела.

— Следовательно, моя любовь к тебе безрассудна?

— Более того.

— Опасна?

Эмма утвердительно кивнула головой.

— Я не смею тебе этого объяснять, — прибавила она, — но поверь мне, эта любовь не принесет тебе счастья, по крайней мере, в том смысле, как ты его понимаешь.

— Неужели ты намерена до конца жизни остаться весталкою?

Горькая усмешка скользнула по губам красавицы.

— Я отказалась от всех стремлений молодого сердца и поступила совершено сознательно. Я смотрю на жизнь, как на странствие по необозримой долине скорбей. Сама природа представляется мне в виде демона-искусителя, ведущего род человеческий к погибели. Она, подобно древнему змию, обольстившему праматерь нашу Еву, прельщает нас таинственным шелестом листьев в лесу, журчанием ручейка, звонкой песнью соловья и легким дуновением ветра. Она тешит нас призраками любви, дружбы и ангельской улыбкой невинных детей. Все это не более как сети, которыми опутывает нас враг рода человеческого. Мы до такой степени поддались его пагубному влиянию, что грешим на каждом шагу, сами того не сознавая.

— По твоему мнению, человек должен добровольно отказаться от всего, что украшает его жизнь?

— Да, должен.

— Да ведь это будет не жизнь, а каторга!

— Тебя я люблю как друга, как брата, но тебе никогда не удастся увлечь меня в греховный вихрь иной любви.

В эту минуту позвонили у подъезда, и кто-то постучал в дверь. Елена вышла в коридор, где ее ждала женщина, закутанная в серый платок, из-под которого выглядывали большие блестящие глаз. Переговорив с таинственной незнакомкой, Елена вернулась в гостиную и, воспользовавшись минутой, когда Казимир подошел к лампе, чтобы закурить сигару, шепнула Эмме на ухо:

— Сюда приходила еврейка, хозяйка Красного кабачка.

— Что ей нужно?

— Она сделала какое-то важное открытие и рассчитывает на вашу помощь.

— Почему бы ей самой не объявить об этом?

— Она не решается.

— Хорошо, я согласна помочь ей.

— Бог наградит вас за это, добрая барышня!

— Когда же я ей понадоблюсь?

— Это мы узнаем в свое время.

VII. Анюта

Через несколько дней после своего возвращения в Киев Ядевский вспомнил, что мать дала ему письмо к своей приятельнице Огинской, и поспешил доставить его по адресу. Старик Огинский был потомок древней аристократической фамилии, человек богатый, образованный, любезный — безукоризненный во всех отношениях.

Подъехав к роскошному барскому дому, стоящему на одной из центральных улиц старого города, Казимир вошел в переднюю и подал лакею свою визитную карточку. Минуту спустя перед ним отворились двери большой, со вкусом отделанной залы, где его встретил хозяин дома. Это был мужчина лет пятидесяти, среднего роста, — типичный польский аристократ, стройный, ловкий, проворный и разговорчивый. Он предложил гостю сигару и с утонченной любезностью светского человека пригласил его в гостиную, куда вскоре вплыла супруга его, маленькая, очень толстая дама лет сорока. Она беспрестанно вздыхала; то ли из-за своей непомерной толщины, то ли из желания продемонстрировать озабоченность безнравственностью современного общества.

Молодой человек передал ей письмо своей матери, которое она прочла со слезами на глазах; затем начались расспросы о житье-бытье старушки Ядевской.

— Мне очень приятно, что вы посетили нас именно теперь, — прибавила Огинская, — моя дочь, Анюта, только что приехала из Варшавы, где она воспитывалась в пансионе. Я надеюсь, что вы с нею подружитесь; мы с вашей матушкой всегда жили душа в душу.