Прими красную таблетку: Наука, философия и религия в «Матрице» - Гленн Йеффет

В «Оксфордском английском словаре» дается несколько значений слову cypher (или cipher): «1. Способ шифровки сообщений… 2. Зашифрованное (тайное) послание… 4. Устаревшее название нуля…» Слово «тайна» применимо и по отношению к Сайферу, и по отношению к Иуде: тайное свидание Сайфера с агентом Смитом отражает негласную встречу Иуды с высшим духовенством, во время которой он обещает предать Иисуса.[156] Кроме того, как и Иуда, Сайфер — это полный «нуль», потому что «лучше было бы тому человеку не родиться»[157]

И Сайфер, и Иуда расплачиваются за свои деяния. В Евангелии от Матфея Иуда получает тридцать сребреников за свои старания. В несколько ироническом смысле, Сайферу предоставляется роскошный обед и возможность реинкарнации (или, точнее, реинвиртуализации) в качестве актера. Тот факт, что оба предателя расплачиваются за свои поступки, подчеркивает свойственную им обоим жадность, эгоизм и недальновидность.

Более того, оба они ни мгновения не верят, что те, кого они предают, имеют какое-то онтологическое,[158] эсхатологическое или сотериологическое значение. В Евангелиях нигде не упоминается, чтобы Иуда обращался к Иисусу «Господи» в отличие от других учеников.[159] Даже во время Тайной вечери, когда Иисус предсказывает предательство и все его ученики говорят «не я ли, Господи?», Иуда заявляет: «не я ли, Равви».[160] С самого начала Сайфер дает понять, что он ни капельки не верит в Нео. Когда Тринити говорит ему о вере Морфеуса в то, что Нео — Избранный, Сайфер отвечает: «Мы собираемся убить его. Ты это понимаешь?!» При встрече с Нео один на один Сайфер высмеивает саму идею об «Избранном», говоря: «Так ты здесь, чтобы «спасти мир»! Боже мой, ну и работка! Что ты можешь на это возразить?!» Ни Иуда, ни Сайфер не верили в то, что объект их предательства был спасителем мира. В противном случае, возможно, они бы не совершили это предательство.

Отдельные элементы образа Иуды выведены в Сайфере на основе как иоанновского, так и синоптического материала.[161] В предании о Тайной вечери любимые ученики спрашивают у Иисуса, кто же предаст его. «Тот, кому я, обмакнув кусок хлеба, подам».[162] После того, как Иисус совершает это опознавательное действие, Иуда тут же покидает вечерю, отправляясь на встречу с церковными властями, «а была ночь».[163] Версия Тайной вечери, в которой участвуют Сайфер и Нео (когда они потягивают самодельный спиртной напиток), намекает на знак, указывающий на предателя: в следующем же кадре мы видим, как Сайфер встречается с агентом Смитом. Кроме того, Нео пьет протянутую ему Сайфером жидкость, несмотря на то, что по вкусу она напоминает бензин, и эта сцена воспроизводит пророческие слова Иисуса: «…неужели мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?»[164]

Апостолы Матфей, Марк и Лука сообщают, что Иуда указал на Иисуса властям, обняв его и поцеловав. В «Матрице» есть намек на этот отрывок из Евангелий: нервная улыбочка, которую Сайфер посылает Нео (при этом камера задерживается на ней), передав агентам сведения о местонахождении повстанцев по мобильному телефону, напоминает Иудино предательство с поцелуем.

Единственная оговорка насчет отождествления Сайфера с Иудой: агенты разыскивают и хотят поймать не Нео, а Морфеуса. Впрочем, эта оговорка мало что меняет, ведь, сдавая агентам Морфеуса, Сайфер предает всю команду корабля и все человечество.

Остальные члены команды Морфеуса — Танк, Дозер, Апок, Свич и Маус — примерно соответствуют апостолам. Конечно, их не двенадцать, и поэтому мы не можем полностью приравнивать их к апостолам. Однако между апостолами и командой Морфеуса существует два других примечательных сходства. Во-первых, стоит сказать, что в каждом Евангелии упоминается, что среди учеников Иисуса были братья (или несколько разных братьев). Присутствие братьев в команде Морфеуса не кажется случайным совпадением.

Во-вторых, подобно тому, как все двенадцать апостолов и народ были озадачены природой Иисуса, так и команда Морфеуса высказывает разнородные мнения насчет Нео. Две крайние точки зрения в «Матрице» выражают Тринити, которая с самого начала верит в то, что Нео — это Избранный, и Сайфер, чья последняя фраза в фильме звучит как «нет, я в это не верю!» Все остальные занимают промежуточную позицию. В синоптических Евангелиях Иисус спрашивает у своих учеников: «…за кого почитают Меня люди?» И Петр отвечает ему: «Ты Христос…»[165] Иисус отдает должное вере Петра, объявляя, что вот на этом «камне» (игра слов с именем Петр[166]) он построит свою церковь. Вскоре после признания Петра, согласно всем Евангелиям, Иисус преображается на глазах Петра, Иакова и Иоанна, у которых наступает решающее озарение.[167] Имя Танк наводит на мысль о той же самой силе и постоянстве, что были свойственны Петру. Действительно, между двумя этими образами есть какое-то сходство. Примечательней всего в «Матрице» оказывается версия преображения, когда Нео несказанно удивляет Танка, чудесным образом вызволяя Морфеуса и Тринити из принадлежащего агентам здания; радость и уверенность Танка выражаются во фразе: «Я знал это. Он — Избранный». Тот факт, что Нео все-таки осуществляет спасение, становится для Танка (и для зрителей) решающим озарением, приносящим понимание того, что Нео — действительно Избранный, как и предсказывал Морфеус.

В библейской аллегории, вскрывающейся в «Матрице», нам осталось прокомментировать только образ агентов. Ближе всего агенты стоят к сатане (дьяволу, антихристу), однако с этим сравнением не все гладко. В апокрифических книгах и в Новом Завете представлено противоречивое и разнородное понимание сатаны, поэтому сложно определить отправную точку, позволяющую сравнивать агентов именно с ним. В синоптических Евангелиях сатана играет роль искусителя, пытающегося помешать Иисусу выполнить его земную миссию еще до того, как Иисус приступил к ее осуществлению. С этой целью сатана предлагает Иисусу всемирную власть, за что Иисус должен начать ему поклоняться. Агент Смит предлагает Нео похожую «сделку», но Нео тоже отказывается сотрудничать с силами зла.[168]

Синоптические Евангелия также рассказывают нам о многочисленных примерах одержимости дьяволом. Эти примеры находят отражение в способности агентов проникать в тело любого человека, подключенного к системе. Впрочем, значение слова «одержимость» в этих двух случаях кардинально разнится, если копнуть глубже.

Одно любопытное сходство агентов с библейскими персонажами состоит в том, что в Откровении св. Иоанна Богослова упоминается «нечистая троица», состоящая из дракона / сатаны, первого зверя и второго зверя,[169] которых поражает воскресший Христос точно так же, как воскресший Нео расправляется с агентами. Однако эта параллель тоже приблизительна.

Настоящим камнем преткновения в отождествлении агентов с сатаной становится тот факт, что агенты не являются в «Матрице» врагом в том смысле, в каком сатана является врагом Бога в библейской теологии.[170] Подлинный враг в фильме — это вовсе не какое-то отдельное существо, а, скорее, огромная, обладающая сознанием компьютерная система. Гибель агента Смита ни в коем случае не означает, что война закончилась. Это больше похоже на новый поворот сюжета: теперь у человечества наконец-то появился шанс. Здесь «Матрица» расходится с Откровением, где смерть сатаны символизирует последний барьер на пути создания нового неба и новой земли.

На мой взгляд, в данном конкретном случае будет разумно сдержать наше желание сопоставить трех агентов с определенными библейскими персонажами и вместо этого рассматривать их в качестве агентов зла в общем смысле, которых необходимо одолеть на пути достижения человеческой свободы.

«Навуходоносор» и город Сион тоже несут в себе важный намек на библейское предание: хотя в первом фильме мы слышим о Сионе лишь краем уха, нет сомнений, что ему предстоит сыграть куда большую роль в продолжениях первой «Матрицы».

Имя Навуходоносор впервые появляется в Библии во Второй книге Царств. Именно Навуходоносор, будучи царем Вавилонской империи, повел армии на Иерусалим, захватил и разграбил его, а также выслал два остававшихся племени Иакова, проживавших на юге Иудейского царства. Имя Навуходоносора часто упоминается тремя главными пророками и большинством младших. Понятие «Вавилонская империя» (и, соответственно, ее царь) нередко использовалось в переносном смысле для обозначения действующих порочных властей точно так же, как сегодня мы могли бы назвать любого противника «нацистом».[171]

Почему создатели фильма назвали этот корабль именем проводника разрушения, тогда как миссия Морфеуса носит освободительный характер? Очевидно, что Морфеус и его команда занимают сторону добра; искусственный интеллект, поработивший планету, олицетворяет собой зло. Его необходимо победить. Использование имени Навуходоносора по отношению к стороне добра проблематично. Я предлагаю решение, которое имеет слабое отношение к библейской теологии и противоречит обычному здравому смыслу. Ответ на этот вопрос следует искать не в Книге Царств, а у пророков, особенно у Иеремии.