Прими красную таблетку: Наука, философия и религия в «Матрице» - Гленн Йеффет

Во втором же эпизоде фильма мы встречаемся с потенциальным Христом. Днем Томас Андерсон работает программистом, а ночью — знаменитым хакером, скрывающимся под ником «Нео». С первого взгляда Нео начинает ассоциироваться у нас с Христом; зрители видят его заснувшим за компьютером в наушниках, из которых доносится оглушительная музыка.[132] Анонимное сообщение на экране компьютера будит Нео: «Проснись, Нео… Ты влип в Матрицу… тук, тук…». Сразу же после того, как Нео прочел это послание, он слышит громкий стук в дверь. Когда с героем здоровается Чои (некто, кому нужна нелегальная компьютерная программа), мы получаем первый намек на мессианскую роль Нео. Благодаря Нео, Чои с чувством восклицает: «Аллилуйя! Ты мой спаситель, парень. Мой персональный Иисус Христос!» В этой сцене есть даже намек на тайну мессии, о которой идет речь в Евангелии от Марка:[133] Нео просит Чои никому не говорить о сделке, на что Чои отвечает: «Да, я понимаю. Ничего не было. Ты не существуешь». Эта сцена мастерски указывает на мессианское предназначение Нео.

Несомненный намек на Библию содержится в призвании Нео. Хотя здесь нет ссылки на Иисуса как такового, все же необходимо отметить, что многие важные фигуры в Библии «призывались» Богом — порой через ангела, порой самим Богом — и таким образом получали надлежащие инструкции. (Так был «призван» Авраам, и ему было сказано идти в Землю обетованную.)

В архетипической истории о призвании, как это показано в истории с Авраамом в иудейском Священном Писании[134] и с Девой Марией — в Новом,[135] Бог оглашает имя человека, к которому обращается, и этот человек отвечает: «Я здесь, Господи». В «Матрице» эта типичная сцена представлена так: ангел заменен служащим из Federal Express, который, обращаясь к Нео, спрашивает: «Томас Андерсон?», на что тот отвечает: «Да, это я». Открыв пакет, Нео видит там мобильный телефон. После чего он тут же получает «призвание» от Морфеуса, во время которого Морфеус дает ему указания.

По мере раскручивания сюжета зрители получают противоречивые сведения касательно того, Избранный Нео или нет. Чтобы подтвердить избранность Нео, Морфеус (чья вера в Нео непоколебима) отводит его к Пифии. В словах Пифии таится двусмысленность: она намекает на то, что он не Избранный, но не говорит об этом прямо. Вдобавок она сообщает Нео плохие новости. Оказывается, Морфеус, убежденный в том, что он нашел Избранного, отдаст свою жизнь ради спасения Нео, и Нео придется решать — оставлять Морфеуса умирать или пожертвовать своей жизнью для того, чтобы освободить вождя повстанцев. Этот выбор обретает теологическое значение в последних сценах фильма.

Однако еще до великолепного кульминационного подтверждения того, что Нео и есть Избранный, в фильме дается явный намек на чудесное воскрешение Лазаря.[136] Когда агенты берут Морфеуса в плен, Нео понимает, что пророчество Пифии сбывается, и отправляется спасать Морфеуса. Спасение Морфеуса становится самым эффектным и восхитительным экшн-эпизодом в фильме. Во время этого эпизода Морфеуса держат в длинной узкой комнате, похожей на пещеру, в которой был похоронен Лазарь. Нео пикирует на вертолете, чтобы спасти Морфеуса, находящегося в почти коматозном состоянии. Приказ Нео «Морфеус, вставай! Вставай!» сродни приказу Иисуса «Лазарь, иди вон!»[137] В обоих случаях именно сила, исходящая от посредников спасения (Нео и Иисуса), поднимает людей из могил, откуда они выходят со связанными руками и ногами.[138] С точки зрения теологии, оба эти примера отмечают поворотный момент в карьерах Иисуса и Нео. В Евангелии от Иоанна воскрешение Лазаря рассматривается как вершина и поворотный момент служения Иисуса, так как именно во время этого последнего и наиболее впечатляющего чуда Иисус привлекает к себе достаточно людей, чтобы они начали представлять общественную угрозу.[139] Соответственно, в «Матрице» это драматичное и казавшееся невозможным спасение — которое можно назвать, самое малое, чудесным — прогоняет все последние сомнения, остававшиеся у Тринити и у Танка по поводу избранности Нео. Кроме того, именно в этот момент агенты, которых раньше занимал Морфеус, переключают свое внимание на Нео.

В последующих кадрах содержится немало элементов, имеющих отношение к повествованию о страстях Господних.[140] Нео дерзко и беспощадно врывается в правительственное здание, поразительно напоминая Христа, очищающего Храм, хотя действия Нео, видимо, куда более жестоки. Это сравнение менее натянуто, чем могло бы показаться, потому что Храм и правительственное здание являются центрами правящих властей, которым противостоят Иисус и Нео. Разумеется, в глазах Иисуса по своей сути Храм — благое место, ставшее греховным, тогда как правительственное здание — это прибежище исключительно злой силы без всяких искупающих свойств.

Как и в рассказе о страстях Господних, Нео убивают, но он воскресает и в телесном смысле возносится на небо. В следующей после спасения Морфеуса сцене Нео один на один остается с агентом Смитом. После того как в метро были раскрыты все карты, Нео на всех парах мчится в ближайший мотель, в номер 303,[141] где есть действующий выход из Матрицы. Как только Нео входит в номер, в него стреляет агент Смит. Нео падает и умирает. Появляющиеся на экране цифры 303 должны потревожить чувствительные окончания любого зрителя, знакомого со значением числа три в Евангелиях. Поскольку в рамках фильма Нео не мог оставаться мертвым в течение трех дней, этот символический визуальный намек — все, что необходимо фильму, чтобы привлечь внимание зрительской аудитории к значению этой длившейся считанные секунды смерти.[142] И все же, как и в Евангелиях, смерть Нео не означает завершения всей истории, потому что мгновение спустя Нео возвращается к жизни. Во всех Евангелиях говорится о том, что пустую могилу обнаруживает женщина, или группа женщин, и потом она первая видит Иисуса (и/или небесную фигуру). «Матрица» не упускает возможность провести дальнейшую параллель между этими двумя историями. В драматичной манере оплакивания Христа Тринити держит безжизненного Нео, и именно она первая видит, как он возвращается к жизни.

Рассматривая параллель воскрешения дальше, важно отметить различия между Нео до и после воскрешения. Хотя о воскрешении Иисуса говорится во всех четырех канонических Евангелиях, подлинная сущность этого момента для христианской теологии раскрывается в Евангелии от Павла. В 15 главе Первого послания к Коринфянам, которая является одним из самых теологически важных отрывков Нового Завета, Павел объясняет суть воскрешения — воскрешения и Христа и всеобщего воскрешения всех верующих во время конца света — для христианской веры.[143] Для нашего обсуждения имеет значение идея Павла о том, как будет выглядеть тело воскресшего. Апостол использует загадочное выражение «soma pneumatikon»,[144] которое по Новой, исправленной стандартной версии переводится как «духовное тело» (spiritual body). Исследователи извели немало чернил, споря о том, как же все-таки Павел представлял себе soma pneumatikon. Впрочем, нам не надо здесь забивать голову подробностями этих споров. Нам всего лишь нужно сравнить описание soma pneumatikon, данное Павлом, с характеристиками воскресшего Нео. Сравнивая тело из плоти и крови с телом воскресшего, Павел пишет: «То, что посеяно, преходяще, то, что воскресло, бессмертно. Что посеяно в позоре, возродится во славе. Что посеяно в слабости, возродится в силе».[145]

Когда мы смотрим на воскресшего Нео в свете описания Павла soma pneumatikon, то обнаруживаем поразительное сходство. После воскрешения Нео оказывается способен делать вещи, которые и вообразить не мог в своей прошлой жизни, — например, останавливать пули одним мановением руки, прыгать в тело агента и взрывать его изнутри, взлетать в небо, когда ему вздумается. Мы знаем, что воскресший Нео «бессмертен», потому что агенты никак не могут повредить ему. После того, как они пытаются изрешетить его пулями, агент Смит неожиданно набрасывается на Нео, но герой безо всяких усилий одной левой отбрасывает своего противника. Вокруг воскресшего Нео даже есть бесспорное сияние, хотя и не такое яркое, какое, согласно библейскому преданию, окружало воскресшего Иисуса.[146]

Как ученики понимают предсказания Иисуса насчет Храма после распятия, воскрешение Нео проясняет то, что раньше говорили ему Морфеус и Пифия.[147] К примеру, Нео спрашивал у Морфеуса: «Ты говоришь, что я смогу уклоняться от пуль?» И Морфеус отвечал: «Я говорю, что, когда ты будешь готов, тебе не нужно будет этого делать». Этот диалог предсказывает измененную природу Нео после воскрешения.[148] Нам известно, что Нео «будет готов» лишь после того, как воскреснет, потому что когда мгновениями раньше он пытается увернуться от пуль, одна из них ранит его. Но после воскрешения он действительно становится готов, и, как предсказывал Морфеус, теперь он неуязвим для пуль. Все признаки указывают на то, что тело Нео воскресло в «силе, славе и вечности». То, что делает воскресший Нео, по силам лишь soma pneumatikon, ибо даже могущественное смертное (то есть виртуальное) тело Нео даже не сравнится с его воскресшим телом.