Пастырь добрый - Надежда Попова

– И какого же хрена, – тут же повысил голос Керн, привстав с места, – ты кривишься на меня, точно на мерзлое дерьмо, дозволь узнать? Весь Друденхаус, все магистратские солдаты, видящие тебя каждый вечер на улицах, вскоре будут знать, где и с кем ты увеселяешься по ночам!

– Отчего-то сдается мне, что сей прискорбный факт – не их собачье дело, – заметил Курт ровно, и начальственный голос перешел в придушенный крик:

– Это мое собачье дело, Гессе! Я рассчитывал, что твои отлучки принесут хоть какие-то плоды, я терпел долго…

– Три дня, – возразил Курт, приподняв руку, и, с интересом взглянув на непристойно траурные после «Кревинкеля» ногти, покривился снова, ощущая себя без привычных перчаток, как без кожи. – Срок, конечно, в своем роде символический, тем паче для обер-инквизитора, однако же…

– Довольно, – сорвавшись уже на шипение, оборвал его Керн. – Не забывайся, Гессе, или я отстраню тебя от дознания вовсе; осознал мою мысль?

– Мне теперь же передать дела Дитриху? – с невиннейшим смирением в голосе уточнил Курт, и начальствующий взор вперился в него крепко, остро, словно пыточный крюк, а голос вновь опустился до обыкновенного чуть повышенного тона, слышанного уже не раз прежде.

– Не испугался, – подытожил Керн, глядя на подчиненного сквозь прищур оценивающе. – Стало быть, есть чем отбиваться; так?..

– Есть, – уже серьезно кивнул Курт. – Это не слишком много, добавляет тайн, однако же, вместе с тем и проясняет кое-что в нашем деле. Могу отчитаться теперь же, если вы не желаете вначале завершить с тем, для чего я был вызван.

– Это подождет. Попутно и выясним, сколь основательны мои подозрения… – уже тихо, почти обреченно возразил Керн, снова садясь к столу и указуя на табурет напротив. – Я слушаю, Гессе.

– Как скажете, – пожал плечами Курт, придвинув табурет ногой и усевшись. – Постараюсь кратко… На свалке за стенами, где произошло первое убийство, обитают те, кто и прежде не пребывал в гармонии с законом, но когда-то жил в Кёльне, а значит – общался и с посетителями «Кревинкеля» также…

– А теперь то, чего я не знаю, – поторопил его Керн; Курт недовольно покривился:

– Я лишь хотел напомнить немаловажную деталь, Вальтер… Так вот, исподволь я попытался узнать у хозяина, не сносится ли он с кем-либо из них сейчас, а если да – то не видел ли, не слышал ли кто из них чего-либо странного в ту ночь. Сегодня, наконец, на мой, скажем так, запрос пришел ответ: да, той ночью неподалеку от места преступления был кое-кто из этой среды, и – да, он видел и слышал кое-что.

– Что-то твои приятели подозрительно ревностно взялись за дело, – хмуро заметил обер-инквизитор, и Курт мимолетно усмехнулся:

– Ничего подозрительного. Я сообщил Бюшелю, хозяину этой дыры, что бюргермайстер намерен сравнять свалку с землей в ближайшие дни, и обещал его отговорить, если мне дадут хоть какую-то информацию.

– Что-то я ни о каких планах на этот счет не слышал.

Курт пожал плечами:

– Но сведения я же получил?

– Ясно… И?

– Ergo, – кивнул он, посерьезнев. – Некто рассказал, что ночью на свалке он видел фигуры нескольких людей; не двоих, не троих даже, а – нескольких. Первое мое предположение верно: это не одиночка. Двое из них были – низкорослое нечто, которое мой источник счел за девчонку, и человек, сидящий на земле чуть в сторонке, вперившись в колени лицом, словно пьяный. Девчонку, к слову замечу, никто не удерживал и рук не выламывал. Id est, сие были – наша соблазнительница и Финк.

– Иными словами, Гессе, ты нашел прямого свидетеля убийства Кристины Шток, – подытожил Керн тихо, и Курт вздохнул:

– Не совсем так. Этот человек видел несколько фигур, стоящих кружком подле свечей или светильников, а также слышал кое-что; однако же, близ происходящего там он не задержался более полуминуты, посему…

– Не томи, – поторопил Керн почти угрожающе. – Что он там слышал, твой человек?

– Музыку. – Курт сделал паузу, пытаясь понять, почему в лице начальства не проскользнуло ни тени удивления, лишь раздражение и словно бы обреченность, точно тот услышал новость невеселую, быть может, даже крайне скверную, однако ж, не неожиданную. – О музыке, которая пригрезилась ему в пьяном бреде той ночью, мне говорил и Финк, когда я пытался заставить его припомнить хоть что-то. «Как пастушья дудка», – сказал он; человек же со свалки, в прошлом уличный музыкант, выразился однозначно: флейта… Смотрю, Вальтер, вы не удивлены, – завершил он даже не вопрошающе; Керн поморщился, мотнув головой:

– Дальше.

Спорить Курт не стал; что бы ни было известно майстеру обер-инквизитору, это будет высказано рано или поздно – за Керном не водилось дурного обыкновения таить от подчиненных сведения и выводы.

– Далее, – послушно кивнул он, – следует отметить причину, по которой обитатель свалки, по характеру любопытный, как отмечает владелец «Кревинкеля», не задержался подле них и не постарался рассмотреть все подробнее, не предпринял попытки преподать урок чужакам, хозяйничающим во владениях, в кои кому попало вход воспрещен. А помешал ему – страх. Те люди не выглядели опасными, они не были вооружены, насколько возможно было рассмотреть, но все же подле них, по уверениям моего свидетеля, было страшно. Это лишь эмоция, однако, по его словам, там творилось «нечто дьявольское». Не знаю, следует ли воспринимать сие выражение всерьез…

– Боюсь, следует, – вздохнул Керн хмуро, и Курт умолк, поняв, что сейчас услышит то, ради чего подопечный был поднят с постели посреди ночи и отправлен на поиски ведущего дознание следователя. На упомянутого подопечного, все это время безгласно простоявшего у двери (очевидно, полагаясь на то, что о нем забыли, и опасаясь при первом же звуке быть выдворенным прочь) тот взглянул искоса, точно оценивая, и невесело покривил в ухмылке измятые морщинами губы. – Можешь дышать, Хоффмайер; не выгоню… Следует принимать это со всею серьезностью, Гессе, – повторил он уже нешуточно, вновь обратясь к подчиненному. – И сейчас поясню, по какой причине. Покуда ты беседовал со своими свидетелями, у нас образовался еще один, и надо признать, что это – благодаря твоей идее комендантского часа; случись то, что случилось, днем ранее – и никто не проявил бы интереса.

– И как тут прежде без тебя хоть кого-то ловили… – едва слышно пробормотал Бруно, и Керн нахмурился:

– Я дозволил дышать, но не трепаться, Хоффмайер. Уж коль скоро ты решил постигать основы следовательской службы, осваивай и умение вести себя в присутствии старшего. Если нет здравых мыслей по делу – прикуси язык и слушай; бери пример со своего попечителя – тот уже знает, когда у меня кончается терпение.