Чарующая бесполезность - Татьяна Нильсен

Женщина задумалась на несколько секунд, перебирая в памяти всё, что произошло в тот вечер.

— На вечеринку я приехала одна из первых. В доме никого постороннего не было, не считая самого Гульбанкина и домработницы. Евгения Степановна кашеварила на кухне, а Эдуарду не терпелось со мной чем-то поделиться. — Марина закусила губы, вспоминая точно, что тогда говорил бывший любовник. — Он был очень испуган, сбивчиво рассказал, о полученной чёрной метке. Я точно не поняла что он имел в виду, но именно тогда на ум пришло, что это как-то связано азартными играми.

Веденеева, сама не зная почему умолчала об истории с царским червонцами. Позже она раскопала в себе эту причину. Гульбанкин доверил ей свою тайну, как самому близкому человеку, а она уже дважды предала его— первый раз когда открыла историю о золоте любопытной матери, а второй, когда просто-напросто ушла к Юдинцеву. Она понимала, что было бы гораздо порядочнее объясниться открыто с бывшим любовником, и она старалась встретиться и поговорить, но всё время что-то мешало. В больнице он то спал, то медсестра стояла на страже его покоя, Марине даже, в какой-то момент показалось, что сам Гульбакнкин избегает встречи с ней, а вот сейчас ещё и арест. Удивлённый Юдинцев не заметил задумчивости женщины и лишь, округлив глаза спросил:

— Я что-то не понял, во всех смыслах порядочный Эдуард Аркадьевич подвержен тайным страстям?

— Да, Гульбанкин игрок и никогда не скрывал этого. Он как-то рассказывал, что собирается определённый круг людей, весьма состоятельных, играют по крупному. Вот как-то произошёл один неприятный инцидент, кажется кто-то спустил крупную сумм, но ему не дали отыграться. — Марине вдруг захотелось защитить бывшего любовника. — Но он мог контролировать свой азарт, никогда не проигрывал крупные суммы, а вот в выигрыше оказывался чаще и в этой истории он не замешан, лишь оказался невольным свидетелем.

— Ты его защищаешь? — мужчина досадовал на себя за чувство ревности, которое возникло совершенно неожиданно, но ничего не мог поделать. — Ведь получается, что из-за него погибла ни в чём не повинная женщина!

— Я лишь хочу быть объективной. Ему и так не сладко— после инфаркта попасть прямиком на нары. Надо хотя бы выяснить, в чём его обвиняют! Уж Светочку губить не имело ни какого смысла! А что касается азартных игр это, конечно порок, но кто не без греха. Вот ты, наверное тоже обуреваем тайными страстями?

— Именно так. Моя страсть это ты!

Рафик вернулся домой поздно. Каждый раз он корил себя за это, но дела одно важнее другого задерживали его на службе. Наташа претензий ему не предъявляла, понимала, что не пиво дует в забегаловке после работы. Однако сидеть одной вечерами у телевизора тоже мало радости. Она ещё не обзавелась знакомствами, подружками, не определилась какому парикмахеру доверить волосы— тому что за углом, или лучше поехать в центр. И всё-таки жизнь в Санкт— Петербурге вместе Рафаэлем постепенно налаживалась, её приняли на работу в «Эрмитаж» пока только внештатным переводчиком и с испытательным сроком, но и о такой должности многие мечтают во снах. Ещё на выходные родители мужа пригласили их на ужин. Наташа немного побаивалась этой встречи, потому что была наслышана о крутом характере матери, но сиди не сиди, а когда-то надо внедряться в новую семью.

— Поужинаешь без меня? — она встретила мужа возле дверей, зевнула и махнула рукой в сторону кухни. — Еда на столе, надеюсь ещё не остыла. Мне завтра рано вставать. Небольшая командировка наметилась.

— Без тебя нет аппетита. — Рафик поцеловал женщину и направился в ванную мыть руки, Наташа двинулась следом. — Куда командировка? — он крикнул громко, чтобы она услышала его из-за шума воды.

— В Кингисепп. Из Англии приехал один учёный, пишет научный труд о церковной архитектуре семнадцатого века. — она протянула полотенце. — Там в тысяча семьсот восемьдесят втором году был построен Екатерининский собор. Построил его знаменитый тогда архитектор Антонио Ринальди. — Рафаэль двинулся на кухню и уселся за ужин, Наталия, не прерывая рассказ, устроилась напротив, и так увлеклась, что забыла про сон. — На том месте, где был постоен собор, стоял деревянный храм, но он сгорел, вот тогда был предусмотрен новый проект уже каменного храма. По указу императрицы Екатерины второй началось возведение. Изначально хотели построить собор с одним куполом, но завершили строительство с пятью куполами. В тридцать четвёртом году прошлого века собор во имя Екатерины Александрийской закрыли, приравнивая к культовому учреждению, и только в девяностых храм был передан в руки православной общине, и был освещён митрополитом Ладожским и Санкт-Петербургским Владимиром. Говорят, храм приводит в восхищение, потому что высота храма сорок пять метров и внутреннее убранство впечатляет.

— А с кем ты едешь?

— Эрмитаж выделил мне машину, так я и этот учёный должны управиться за один день. Он совершенно не понимает русский и без переводчика ему не обойтись.

— Ты не против, если я поеду с вами?

— Конечно, тебе тоже будет интересно?

— Наташа, мне всё интересно с тобой, но я хочу проверить кое-какую информацию в Кингисеппе пока вы будете наслаждаться красотами собора.

Она обняла его за шею.

— Я бы никогда не расставалась с тобой.

— И я. Жаль, что я не Рокфеллер и вынужден работать. Но завтра я твой на весь день! Во сколько выдвигаемся?

— Служители церкви предупреждены о нашем визите. Там мы должны быть в десять утра, машина заедет за нами в половине восьмого.

После ужина Рафик позвонил начальству и предупредил, что будет завтра после обеда, а утро потратит на проверку информации.

Глава 10

Гульбанкин чувствовал себя спокойно и это сбивало с толку Шапошникова. Он ожидал, что бизнесмен начнёт качать права, угрожать жалобами в Министерства и ведомства, а потом налетят адвокаты всех мастей, подадут кучу апелляций и арестант выйдет из СИЗО до того, как полицейский успеет хоть что-нибудь выяснить. Он окажется свободен под подписку о не выезде, под хороший залог или под домашний арест, и ни один из вариантов не устраивал Шапошникова, потому что на расстоянии от обвиняемого и без оказания на него определённого давления, узнать правду почти невозможно. В его практике случались такие феерические освобождения из под стражи и буквально через неделю дела разваливались, а обвиняемые улетали птицами в заграничные, тёплые края. Однако Эдуард Аркадьевич не требовал к себе особого внимания, не