Пуля-Квант - Алексей Бобл

По просеке кто-то двигался. Плыли два черных сгу­стка — чужие сознания, два темных облака, две тени.

Я мысленно потянулся к ним, коснулся угольных пси-ниточек, скользнул навстречу. Позвоночник прострели­ла судорога. Внутренним взглядом я увидел просеку, по­жухлые, покрытые инеем стебли травы. Я словно под­ключился к камере видеонаблюдения. Медленно наплывала картинка. Перед глазами мелькнул закоп­ченный остов бэтээра, пятна ржавчины на скошенном листе брони — каркас машины просел на один борт, от­крывая взгляду продолговатые дыры от сорванных с пе­тель люков. Картина подернулась дымкой, прыгнула на­встречу… Я смотрел на просеку двумя парами чужих глаз. Как в схватке с псевдоплотью, ощущал сознание синхронов, их единый разум, только он напоминал ку­сок черного мрамора, в отличие от сознания «свиньи», больше похожего на рыхлый ком земли. Я коснулся гладкой поверхности мрамора… и увидел бездну. Бес­крайняя ночь притягивала, звала, мерно гудела. Я мыс­ленно попытался сжать черный монолит — холод, хо­лод из бездны влился в меня, ледяными щупальцами пробрался внутрь. Сектанты остановились. Я завладел мыслями близнецов, их волей, я уже знал их имена, по­вадки, склонности. И тогда я приказал — тихо, вкрад­чиво, так, чтобы они не ощутили вмешательства в объ­единенное сознание, управляющее двумя телами, реши­ли, что это их собственная мысль, — приказал: Идите к церкви, встречайте отряд… нужна ваша по­мощь… Генрих, Герман, вас ждут на холме…

И потом я провалился в ночь. Вой черного ветра во­круг, ураганный рев. Монолит держал меня, тянул за синхронами. Я не хочу прятаться, я хочу идти дальше с

бушующей силой, стать мусором, пылью, унестись вме­сте с ветром. Я побежал — полетел и ударился о ледя­ную стену. Обжигающий холод сковал мысли, впился осколками в сердце… Нет. Пусти, пусти…

— Пусти… — прошептал я пересохшими губами.

Тело трясло, холодный пот заливал лицо, капли сте­кали по переносице и падали на перчатки обхвативше­го меня Лабуса.

Я задергался. Военстал отпустил меня, и я повалил­ся на бок, попробовал встать на четвереньки, жадно хватая ртом воздух. Руки подломились в локтях, и я вре­зался в промерзшую землю лицом.

Меня перевернули на спину, склонившийся Лабус напряженно всматривался в мое лицо. Вдруг его пере­дернуло, в глазах мелькнули удивление и растерянность. Они сменились испугом.

— Как ты это сделал? — Около меня на колени опу­стился Курортник. Вставив кольцо в гранату, убрал ее в подсумок и снова прошептал: — Как?

Я с трудом сел. Лицо горело огнем, будто наждачкой прошлись по щекам. Костя отодвинулся подальше, вид у него был оторопелый. Я вдруг понял, что рядом нахо­дятся Пригоршня, Химик и раненый Лесник, которого сталкеры поддерживают за плечи. И все они присталь­но смотрят на меня. Что такое? Что случилось, почему они так уставились?

— Я…

— Тихо, — остановил меня Курортник. — Говори тише.

— Я видел глазами синхронов. Я… — Я хотел ска­зать, что владел их мыслями, их сознанием, но сказал другое: — Они ушли…

— Куда? — Курортник сделал знак, и Костя исчез за кустами.

— К церкви. — Я сглотнул и хрипло выдавил: — Янтарь… Они идут на Янтарь.

— Осознание… Но зачем им Янтарь?

— Кто они? — с трудом произнес я.

— Синхроны? Сектанты, монолитовцы. Они подчи­няются Осознанию.

— О-со-зна-ни-е, — по слогам произнес я, пробуя слово на вкус…

Вернувшийся Лабус спрятал бинокль в футляр и до­ложил:

— Ушли к подножию холма. У церкви движение.

— Идем через проселок. — Курортник повернулся ко мне. — Идти сможешь?

Я слабо кивнул.

— Тогда быстро. — Он взял ремень ружья, переки­нул через мою голову. Схватив меня за плечи, рывком поставил на ноги.

Я пошатнулся. Командир пристально посмотрел мне в глаза — я ощущал такой же взгляд Химика, стояще­го сбоку, — и сказал:

— За мной. Лабус — замыкающий.

Курортник пытался идти быстро, но нас тормозил ра­неный Лесник. Меня часто пускали вперед, указав на­правление, — я легко определял, где зависли анома­лии, проводил через опасные участки. Такое доверие ра­довало — я нужен военсталам, — но и слегка пугало.

Командир делал частые остановки, тогда я ложился на землю, закрывал глаза и глубоко дышал. Лабус с Ку­рортником исчезали в лесу, уходили в разные сторо­ны — контролировали окрестности. Никита и Химик в это время перебрасывались короткими фразами, а Лес­ник лежал на животе с закрытыми глазами и молчал. Тяжело сталкерам — в охотнике килограммов девяно­сто, а у Химика из ноги кусок мяса вырван, он все силь­нее хромает с каждым переходом, да и Пригоршня вы­мотался.

В этот раз передышка затянулась. Курортник обыч­но командовал привал в глухом месте, вот и сейчас вста­ли посреди разлапистого ельника. Солнечные лучи с трудом пробивались к земле, устланной мягким слоем опавших иголок; воздух был морозный, свежий.

Никита срезал и накидал на землю лапника, помог Химику устроить Лесника на ветках и подошел ко мне, протягивая плоскую фляжку:

— Глотни, лаборант.

Я медленно свинтил крышку, глядя то на Химика, то на Никиту. Они по очереди отвели глаза, Пригоршня да­же голову опустил. Что такое, почему у них такой вид? Будто они смущены и одновременно слегка напуганы чем-то — я что, прокаженный?

Сделав маленький глоток, я уставился на мохнатые ветки. Иголки кололи шею, от дерева шел густой запах смолы. Странно — в прошлый раз, когда Никита под­сунул мне спирт, я чуть не задохнулся, а сейчас горло даже не обожгло.

— Пригоршня, подсоби, — позвал Химик.

Стоявший надо мной сталкер замешкался, будто хо­тел поговорить, но потом направился к Химику. Тот, пе­ребинтовав ногу, решил заняться Лесником. И хоро­шо — мне не хотелось сейчас разговаривать. Шок от вторжения в чужое сознание не отпускал. Страх ше­вельнулся внутри. Я сделал еще глоток, и в этот раз спирт подействовал — я подавился, закашлялся. Под­няв фляжку на уровень глаз, разглядел на полирован­ной стали следы от пальцев, подышал, протер рукавом и заметил под горлышком гравировку. Три маленькие прописные буквы: «Н.И.Н» — наверно, инициалы Ни­киты. На гладком боку фляги я вдруг увидел отражение своего лица. Пальцы дрогнули, я отшвырнул флягу, ед­ва не вскрикнув. Вскочил. Пригоршня рванул за ремень автомат и застыл — Химик не дал ему повернуться, схватившись за ствол оружия. Оба смотрели на меня.

— Что это?! — прошептал я.

Навернулись слезы. Я положил ладони на лицо, мед­ленно провел по паутине мелких порезов. Вот почему они так на меня смотрели! Вот почему никого не удивил мой рассказ о монолитовцах-синхронах. Я стал похож на Вивисектора — теперь не только внутренне, но и внешне! Ведь есть морфология, а есть внутренняя фи­зиология, и одно связано с другим…

— Да что же это такое?! — Вместе с испугом во мне пробудилась злость, я помимо воли оскалился.

Лесник приподнял голову, мутным взглядом посмо­трел на меня и упал лицом на еловые лапы. Никита все пытался прицелиться, но Химик держался за ствол. Я отступил на шаг.

— Стой, — сказал Пригоршня. — Не шуми. Давай поговорим.

Я отошел еще немного.

— Стой!.. — Химик поднял руку. — Я могу тебе объяснить.

Нет. Не нужны мне ваши объяснения. И сочувствие с жалостью мне не нужно. Вы все здесь мерзавцы. По­жалели лаборанта, не стали пугать, что я в тварь пре­вращаюсь… А на самом деле как новый артефакт к Ян­тарю потащили — сам в лагерь приду, решили за ме­ня. А вот хрен вам! Пошли вы все! Я вам не отмычка, чтоб мимо аномалий проводить! Курортник — сволочь, и Химик — не меньшая! Никита — на его простодуш­ном лице было замешательство, — о тебе-то я иначе думал… А Лабус? Он тоже отводил взгляд, отмалчи­вался…

Я продолжал пятиться. Химик отпустил ствол авто­мата, Пригоршня медленно повернулся, наводя на меня оружие.

Лесник, вновь оторвав голову от лапника, прохрипел:

— Не дури, пацан…

Никита упер приклад в плечо. Я вскинул руки, рас­топырив пальцы, потянулся к алой напряженной ауре. Пальцы сжались, будто схватили невидимые вожжи, — пси-нити свернулись восьмеркой, сталкер поперхнулся, колени у него подкосились, ствол автомата прыгнул вверх. Я потянул вожжи на себя и резко разжал паль­цы… Пригоршня вскрикнул и упал на колени, наклонил­ся вперед, упершись стволом в землю, чтоб не упасть.

У меня горело лицо, кожа бугрилась, я чувствовал вздувшиеся на животе шрамы — будто змея ползала под курткой.

Все они предатели, все пятеро. Использовали меня…

— Я ухожу.

Химик оставался в прежней позе, только руку поло­жил на крышку контейнера с артефактами.

— Не нужно, Химик, — сказал я. — Не успеешь.

Сталкер медленно убрал руку.

Я набросил на голову капюшон. Все, вы мне больше не нужны. Дойду до Янтаря один, а вы доберетесь туда сами и Лесника дотащите.