Под необъятными небесами - Карло Аурьемма

Первым признаком является очень неустойчивая погода, которая может длиться много дней и даже недели — так написано в наших заметках о циклонах, взятых из «Ocean passages»[8] — за чем следует резкое падение атмосферного давления, сильное волнение и т. д.

- Все предварительные признаки налицо. — Лиззи первая высказывает вслух страхи, которые мучают нас обоих.

— Да, но барометр неподвижен.

— Может быть он сломался?

— Ну да, именно сейчас сломался. — Я обрываю разговор, изображая уверенность, которой на, самом деле, не чувствую.

Постоянные смены парусов нас сильно утомляют. У нас нет уже сил, реагировать на постоянные изменения ветра, мы не занимаемся прокладкой и не ведём записей в журнале. Мы просто идём на север, слегка забирая на запад, когда ветер слегка ослабевает, и сваливаясь на восток, когда усиливается.

Кокосы Джерри в кокпите перекатываются от борта к борту.

Монотонный, повторяющийся звук смешивается со скрипом корпуса и шумом волн. Мы часами слышим его, лёжа на своих койках и ни у кого не возникает мысль выйти и собрать их.

Так проходят два дня, в течении которых почти ничего не происходит. Мы не разговариваем, не готовим, не едим. Любое действие, любое движение, подняться с койки, чтобы отрегулировать ветровой автопилот, набить шкот, пойти на бак — всё требует неимоверных усилий. Мы встаём, только когда необходимо, убрать парус и увалиться при очень больших усилениях ветра. К сильной усталости добавляется тошнота от морской болезни.

После множества сделанных поворотов, которые мы не наносили на карту, мы уже не знаем, где находимся. Лаг показывает 240 миль, большинство из которых, вероятно, пройдено на север, но, нужно принять во внимание, что каждый раз, уваливаясь, для того чтобы убрать парус, мы за пять минут теряли путь, пройденный за предыдущие пол часа.

К счастью, океан пуст, и, несмотря на то, что мы не знаем где находимся, уверены, что вокруг только вода. Я не помню, чтобы когда то было так тяжело. Мы уже даже не меняем паруса. В четверг, весь день несли штормовой стаксель и грот с тремя рифами.

Движемся медленно, когда ветер утихает, зато не нужно постоянно бегать на бак, при усилениях и внутри, когда лежишь, не приходится так сильно распираться.

В каюте, закрытой в течении трёх дней, воздух застоялся и, при температуре, постоянно выше тридцати градусов, чувствуется нестерпимая вонь. Смесь запахов тела, сырости, пары аммиака, из ампулы разбившейся в каюте, запах клопа (мы обнаружили его позднее), неизвестно каким образом попавшего в ящик с хлебом.

Ужасно страдаем от морской болезни, словно в первый раз вышли в море. Я принимаю таблетки от укачивания, таблетки от малярии и от головной боли. От отсутствия пищи и большого количества лекарств начинает болеть желудок. Нужно держаться, когда то это закончится, ведь не может этот хаос длиться вечно.

Чай с лимоном и печеньем кажется очень сладким.

8 февраля 1998 г.

Ветер немного ослабевает. Несколько часов идём под стакселем, но к ночи опять раздувает и снова меняем его на штормовой.

Мы всё больше и больше слабеем. Нужно заставить себя что-то поесть. Отвариваю немного риса. Стоит больших усилий, приготовить его, и ещё больших, съесть.

Мы уже поднялись далеко на север, гораздо выше широты Хониары. Делаем поворот и идём контргалсом на юго-запад, медленно продвигаясь против ветра, который по-прежнему дует с запада. Иногда, в просветах облачных слоёв, которые стали чуть тоньше, проглядывает солнце.

Выхожу на палубу, чтобы определиться. Секстант в правой руке, левой держусь. Ноги подгибаются от слабости. Я крепко держусь за релинг, но, чтобы взять высоту солнца, мне нужно на мгновение отпустить опору и перехватиться за штаг. Это почти автоматическое движение, я проделывал его тысячи раз, но сегодня, боюсь. Я чувствую такую слабость, как никогда в жизни.

Самые абсурдные мысли лезут в голову. Может быть я заболел, может это малярия. Наши животы приобрели уже заметную обратную кривизну.

— Да нет же, нет. Это просто истощение. Это же ясно.

Именно в этом проблема слабости, тошноты и заторможенности, в последнее время. Переход с Сувы, долгое пребывание на Утупуа без свежих продуктов, без мяса, и эти три дня поста истощили нас сверх всяких пределов, а мы даже не заметили этого.

Абсолютно необходимо снова начать питаться.

— Мы должны обязательно есть три раза в день: завтрак, обед и ужин. Пища должна быть простой для приготовления и усвоения.

Это гораздо легче сказать, чем сделать, когда лодку непрестанно болтает и тошнота не отпускает ни на минуту.

Начинаем с картофельного пюре. Сначала кипятится вода в чайнике.

Наливается в чашку, стоящую на плитке в кардановом подвесе, единственном месте, где она может удержаться. Немного порошкового молока, хорошо перемешать…, немного сухого картофельного порошка, хорошо перемешать…, и пюре готово, горячее и воздушное. И, подумать только, ведь я не хотела его покупать. Мне вспомнилось, как в супермаркете в Папеэте

— И что мы будем делать со всеми этими банками сухого пюре. К тому же мне оно не нравится.

— Не беспокойся, увидишь, тебе понравится. В крайнем случае можно будет обменять их на что-нибудь на одном из затерянных островов.

Теперь это основа нашего рациона, также как консервированные фрукты.

Результаты двух сегодняшних определений сильно разочаровали.

Несмотря на постоянный бейдевинд, мы почти не продвинулись вперёд. Не могу в это поверить. Проверяю и перепроверяю расчёты, но, ничего не поделаешь. Возможно, здесь есть ещё и течение с запада (предполагаем узла полтора), которое аннулировало то небольшое расстояние, что мы прошли.

Мы деморализованы. Предполагали дойти за четыре дня, и вот, через четыре дня мы всё ещё в 360 милях от Хониары.

9 февраля 1990

Наконец погода немного улучшилась. Мы отдали один ряд рифов и теперь несём грот с двумя рифами и стаксель. Утром было видно солнце, потом, в течении дня опять формируются облака, как прежде.

Ветер стабильный, пять баллов, по прежнему с запада. Он усиливается при прохождении шквалов, но уже не так как вчера. Я начинаю ненавидеть эти чёрные тучи, которые предвещают усиление ветра, дождь, смену парусов и тяжёлую работу. Мы стараемся избегать их, постоянно меняя курс, но, даже если это и удаётся, путь удлиняется намного.

Сделав галс на юго-запад, мы продвинулись вперёд всего на тридцать миль — мизерное расстояние за 24 часа. Нужно более тщательно следить за курсом и парусами, но мы почти всё время проводим на койках. Принудительное питание продолжается. Вдруг проснулось желание хорошо поесть и мы мечтаем об обильных ужинах с изысканными блюдами. Я представляю, как покупаю большой кусок филе и готовлю его на сковородке. Запах масла и мяса заполняет пространство. Лиззи мечтает о плитке шоколада. В реальности мы имеем консервированные овощи и фруктовые соки.